— Куда? Хотите сдать меня городовым? — усмехнулся я.

— Нет, — посерьёзнел Кораблёв. — Хочу, чтобы вы посетили вместе со мной церковь Грифона.

Я с трудом сдержал смешок, услышав предложение Кораблёва.

— В церковь Грифона? — спросил я. — Настолько я вас утомил своими постоянным отгулами, что вы меня решили к жрецу сводить?

— Да нет, Алексей Александрович, я серьёзно, — произнёс он. — Я тут подумал… Может быть, раз уж вам хватило смекалки вылечить моего брата, тогда вы и с ещё одним трудным пациентом сможете разобраться?

— С пациентом? В церкви? — удивился я.

— Вы уже встречались с нашим Хопёрским жрецом? Хотя… Наверное, я задал глупый вопрос. Вы ведь из Санкт-Петербурга. Там ведь все с основном отдают предпочтение церкви Морского Бога.

Понятия не имею, о чём говорит Кораблёв. Но единственная богиня, с которой у меня есть прямая связь — это Гигея. Порой мне кажется, что теперь она наблюдает за мной постоянно.

— Я задал неудобный вопрос, можете не отвечать, — ответил Иван Сергеевич.

— С вашим жрецом я не знаком, — сказал я. — А что с ним не так? Ему требуется помощь лекаря?

Я вспомнил, что дядя уже рассказывал мне про местного проповедника. Якобы он больше верует в бутылку, нежели в Гифона и его учение.

— У нас в городе целых два жреца, — издалека начал Кораблёв. — Я бы сказал, что им обоим не помешало бы полечиться. Но дело в том, что первый принял обет молчания и теперь имеет право покидать церковь и разговаривать только в день почитания Грифона — когда начинает таять снег в начале весны. Этого жреца зовут Никодим. У него есть ученик, который теперь заведует церковью — Михаил. Отучать Михаила от бутылки я не собираюсь, он уже всю свою веру пропил. А вот Никодиму было бы неплохо помочь.

Эх и умудрился же заинтриговать меня Кораблёв! Молчащий пациент — вот это настоящий кошмар для лекаря-диагноста, у которого нет никакого оборудования для обследования больного. Без анамнеза заболевания довольно сложно оценить клиническую картину.

— Что с ним, Иван Сергеевич? — поинтересовался я.

Вряд ли у этого жреца какой-нибудь типичный остеохондроз или ишемическая болезнь сердца. Раз главный лекарь хочет сходить к нему со мной вдвоём, там случай явно непростой. Иначе бы его уже давно излечили другие лекари или сам Кораблёв.

— Сами всё увидите, но… Смотреть там особо не на что. Внешних симптомов у Никодима нет. Проблема, Алексей Александрович, в том, что свой обет он закончил ещё два года назад. Но так с тех пор и не смог снова заговорить.

Попахивает магическим заболеванием. Хотя подобные вещи встречаются и в стандартной медицинской практике.

— Хорошо, Иван Сергеевич, договорились, — произнёс я. — Как закончу приём, можем сразу пройтись до церкви Грифона. Хоть гляну, кому поклоняются люди Саратовской губернии!

А до конца приёма осталось всего ничего. Я принял оставшихся больных, сообщил Синицыну, что вопрос с поездкой в Пензу решён, после чего встретился с Кораблёвым около выхода из амбулатории.

В моей голове промелькнула мысль о том, что я едва успеваю разобраться со всеми скопившимися делами. Мне ещё предстоит открыть школу для среднего медицинского персонала, а также скататься в Саратов, чтобы поискать там проклинателя. И все эти дела я планировал реализовать уже на этой неделе, но — нет! Ещё и поездка в Пензу всплыла.

Но последнее откладывать нельзя ни в коем случае. Возможно, завтрашний день войдёт в историю. И спустя десятки лет его станут праздновать, как день рождения магической фармакологии!

К церкви мы с Кораблёвым шли молча. Она находилась в другом конце Хопёрска, куда мне пока что заглянуть ещё не посчастливилось.

Территория у церкви была весьма большой — как целый парк. Усаженный деревьями двор растягивался на двести метров вширь и примерно на сотню в длину.

В самом центре стояло величественное здание из белого камня. Я был сильно удивлён, осознав, что такой храм находится в столь маленьком городе, как Хопёрск. Все окна были украшены росписью, узоры которой напоминали крылья.

— О, доброго вам вечерочка, господин Кораблёв! — прокричал вышедший из здания церкви мужчина в длинном тёмно-сером балахоне. — А я уже вас заждался!

Он, пошатываясь, приближался к нам, и по походке я сразу понял, что передо мной жрец Михаил.

— Заждался он — не то слово, — прошептал мне Кораблёв. — Уж перед приходом лекарей мог бы и не пить!

— А откуда он вообще знает, что мы должны прийти? — спросил я. — Вы ведь всего лишь час назад предложили мне это сделать?

— Ну… — замялся Иван Сергеевич. — Скажем так, я строил на вас планы.

— Ну точно решили отыграться за мои отгулы, — усмехнулся я.

Когда Михаил подошёл к нам вплотную, я заметил, чёрные круги под глазами мужчины. Белки красные, между клочками неухоженной щетины торчат воспалённые прыщи. Вот это я понимаю — жрец! А уж какой «аромат» от него исходит… Интересно, это вера Грифона проповедует алкоголизм или с местным жрецом что-то не так?

— У-уважаемый, а вы, прошу, напомните — как вас зовут? — заикаясь, путая местами буквы и слоги, обратился ко мне Михаил.

— Мечников Алексей Александрович, — протараторил я, желая, как можно скорее избавиться от его общества. — Ведите нас к жрецу Никодиму.

— Сию минуту-с! — промычал он и повёл нас к небольшому одноэтажному дому, который располагался за садом церкви.

— Как он сейчас себя чувствует, Михаил? — спросил Кораблёв. — Лучше не стало?

— Какой там «лучше»? — вздохнул жрец. — Дышит всё так же плохо. Иногда задыхается. Но выходить за пределы территории… — Михаил выдержал паузу, чтобы икнуть. — Не хочет. Боится, видимо, что Грифон может его покарать за окончание обета.

— Но ведь вы сказали, что время его обета уже прошло, — обратился я к Кораблёву.

— Прошло, однако мы подумали, что Грифон возжелал продлить срок, а потому и не даёт Никодиму заговорить.

— Ой, лекари, уважаемые, мне ж иногда кажется, что это моя вина. Боюсь, а вдруг Никодим за мои грехи так расплачивается? — покачал головой Михаил.

— Так чего ж ты тогда отказываешься от помощи? — нахмурился Кораблёв. — Я бы помог тебе просить пить.

— Да я что-то… Думаю — не смогу, — заявил он.

— А точнее — не хочешь, — поправил его я. — Будем называть вещи своими именами.

На это мне Михаил ничего не ответил. Но я не привык сюсюкаться с зависимыми. Мой знакомый нарколог всегда говорил, что искать общий язык и объяснять дипломатично обычно бесполезно. Куда лучше использовать жёсткие формулировки.

Михаил постучал в деревянную дверь и крикнул:

— Никодим! Господа лекари пришли! Мы заходим!

Младший жрец со скрипом распахнул деревянную дверь, после чего пропустил нас с Кораблёвым вперёд. Я тут же почувствовал, как мои витки вспыхнули.

Что-то серьёзное… Уже с ходу могу сказать, что у находящегося в этом доме человека серьёзный недуг, который так просто ликвидировать не получится, даже с помощью лекарской магии.

Потому что в основе любого заклятия лекаря лежит понимание. Всегда нужно чётко знать — какой орган лечишь, в чём суть болезни, и как необходимо изменить жизнедеятельность организма, чтобы лекарская магия смогла нащупать верный путь к исцелению.

Другими словами, любой лекарь должен знать анатомию и физиологию, причём оба направления этих наук: нормальное и патологическое. Эти дисциплины медики в моём мире изучают на первых трёх курсах университета.

А что изучают лекари здесь — для меня до сих пор является загадкой.

— Добрый вечер, Никодим, — произнёс Кораблёв и взмахнул руками, изобразив традиционный жест верующих в Грифона. — Я обещал, что в беде тебя не оставлю. Попробуем тебя ещё вместе с моим новым лекарем осмотреть. Очень талантливый молодой человек. Возможно, он сможет тебе чем-то помочь.

За спиной Кораблёва я Никодима даже рассмотреть не мог. А Иван Сергеевич широкими плечами похвастаться не мог. Просто жрец очень сильно исхудал. Настолько, что мог полностью укрыться за силуэтом не менее худосочного старика.