— Вот в этом-то вся соль! — воскликнул я. — Видишь, Илья? Ты такого больного даже за живого человека уже не считаешь! Ты даже в теории его похоронил. А ведь мы могли его спасти. Дать хорошую дозу лекарской магии, а потом назначить… Зелья.

— Зелья⁈ — вздрогнул Синицын.

— Зелья, порошки или таблетки. Травяные настои в любом доступном виде, — уточнил я.

— Зелья… — вздохнул Илья. — Так ты к этому клонил? Ну теперь-то мне всё понятно! Алексей Мечников, ты рехнулся! С твоими изобретениями всё понятно, но давать людям наркотики…

— Какие ещё, чёрт тебя раздери, наркотики⁈ — не выдержал я. — Разве ж люди виноваты, что половина лекарей и алхимиков в нашей империи — это конченые идиоты? Если они считают лекарства наркотиками, то им вообще не место в этой стезе.

— Ты только так в ордене не говори, а то тебя точно отстранят от работы… — шёпотом произнёс Синицын.

— Да ты только вдумайся! — прокричал я. — Вот, смотри! — я указал на первую колбу. — Это снотворное! А рядом с ним, наоборот, тонизирующее зелье — от сонливости и слабости.

Я переместился к другой полке и показал Синицыну ещё партию зелий.

— Миорелаксант; зелье, расширяющее сосуды сердца; обезболивающие; зелья для понижения давления, а рядом с ним — для повышения давления! — перечислил я. — Что скажете, Илья Андреевич? Чушь собачья? Можно вылить в нужник и забыть?

— Н-нет, подожди-подожди! — прокричал Синицын. — Я понял. Тебе каким-то образом удалось переработать яды в лекарство. Башка у тебя работает, Алексей, спорить не стану. Но… Как мы ЭТО покажем ордену? Нас же посадят!

— Именно для этого я тебя и позвал, Илья. Вспомни, сколько в империи лекарей. Несколько тысяч, верно?

— Примерно так, — кивнул он. — А что?

— Допустим, мы продадим им фонендоскопы, тонометры, и молоточки, да? Поимеем денег мы с этого не очень много, согласен?

— Гроши, — фыркнул Синицын.

Я склонился над столом и максимально приблизился к лицу Синицына. А затем произнёс:

— А сколько жителей в Российской Империи?

— Семьдесят пять миллионов, если я не ошибаюсь, — прошептал Илья.

— А теперь представь, что им всем понадобится болеутоляющие. Или порошок от давления, — начал перечислять я. — Нет, ты подумай! Ты знаешь хоть одного человека, который никогда в жизни не нуждался в избавлении от боли?

— Я сегодня утром точно в этом нуждался, — пробубнил Синицын.

— И таких, как ты — миллионы! Десятки миллионов! Раны, головная боль, давление, воспалительные процессы в различных органах, зубная боль… Похмелье, чёрт подери! Одно лишь противовоспалительное средство может продаться сразу всем жителям Российской Империи! Ты понимаешь, Илья? Нам всего лишь нужно его узаконить.

— А как…

— А как — я хочу узнать от тебя. Ты знаешь наши законы. А тот, кто знает законы, знает и лазейки между ними. Верно? — произнёс я.

— Ох, Алексей Александрович, и ведёте же вы нас обоих на скользкую дорожку! — пригрозил мне пальцем Синицын.

— Скажи, Илья, как звучит закон о запрете алхимии? Дословно.

Синицын театрально прокашлялся.

— Именем его Императорского Величества издан указ о запрете варения зелий, их хранении, сбыте и распространении в…

— Вот! — прокричал я и вновь хлопнул ладонью по столу. — Что ты только что сказал?

— Тьфу на тебя, Мечников! — обиделся Синицын. — Мне всё заново повторить, что ли?

— Нет-нет, — помотал головой я. — Ты сказал о запрете зелий. О порошках в законе что-то говорится? Или о таблетках?

— Я понятия не имею, что такое эти твои… табулетки!

— Вот — оно, Илья! — улыбнулся я. — Дыра в законе, которая продвинет лекарское дело, а нас с тобой обогатит. Понимаешь? Скажи мне, что по текстам нашего закона является зельем?

— Вещество жидкой консистенции, оказывающее воздействие на организм человека, распространяющееся в любых сосудах для…

— Жидкой консистенции, — перебил его я. — То есть — не порошок. И не твёрдые вещества, верно?

— Верно, — кивнул Синицын. — Да что ты задумал-то, Алексей?

— Я могу настроить производство своих лекарственных препаратов так, чтобы они в состоянии зелья практически не существовали. То есть, жидкость будет циркулировать по стеклянным трубкам, фильтроваться и выпариваться до тех пор, пока не останется один лишь порошок. И что в итоге? Похоже это хоть как-то на нарушение закона?

— Нет, — помотал головой Синицын. — Однако это похоже на ту дыру, которую используют деревенские ведьмы. Они используют мази, гели, суспензии — всё, что угодно, но только не зелья. Однако их всё равно иногда ловят и доказывают, что их продукт — жидкое вещество.

— А ты попробуй докажи, что порошок — жидкое вещество. Представляешь обычный мел? Тот, что в школах используют. Вот возьми и докажи, что он жидкий! Как думаешь, получится? Да ни черта у них не получится! А когда император начнёт получать налоги с наших доходов, а довольные клиенты почувствуют, что их болезни сходят на «нет», в законе напишут прямым текстом, что порошки использовать можно!

Правда, и здесь кроется большо-о-о-й подводный камень. Ведь наркоторговцы быстро поймут, что их вещества тоже можно готовить в виде порошков и твёрдых веществ. Но к тому моменту я смогу придумать, как запатентовать все свои препараты. И не только препараты. Придётся сочинить, как запатентовать целую науку — фармакологию! Науку, которая помогает людям избавляться от болезней. Наркотические вещества никаким боком не попадут в этот перечень.

Кроме тех, которые дают обезболивание. Морфий, кодеин и… Проклятье…

Вот и очередная проблема. Тут мы уткнёмся в проблему распространения наркотических обезболивающих. Придётся изобретать дополнительные ограничения, запреты, особые бланки рецептов, системы отчётностей…

Но это — мелочи. Если я смогу создать такое уже в девятнадцатом веке, то мы сможем догнать прогресс моего мира и даже обогнать его. Тот же морфий изобрели уже в одна тысяча восемьсот четвертом году. Здесь же его нет совсем. Мне предстоит многое изменить, чтобы ускорить прогресс.

— Лёша… — прошептал Синицын. — А тебе кто-нибудь говорил, что ты — псих ненормальный? В хорошем смысле этого слова.

— В хорошем ещё точно не говорили, — рассмеялся я.

— Отлично, значит, в этом открытии — я первый. За это мне точно нужно причислить… тридцать процентов от твоей выручки за препараты! Что скажешь? — Илья хитро ухмыльнулся.

— Если оформишь всю документацию и сможешь убедить орден — никаких проблем.

— Так, погоди, а сколько рублёв будет за одну таблетку обезболивающего? — поинтересовался Илья.

— Мы будем продавать не по одной таблетке. Фасовка — по десять или двадцать. Примерная цена — пятьдесят копеек.

— Э-э-э… протянул Синицын. — А это — не слишком дёшево? Это ведь целый домашний лекарь, который снимает любую боль!

— Илья, я тебе с уверенностью могу сказать, что через два-три года будет куплено больше десяти миллионов упаковок, если мы сможем с тобой наладить производство. Вот и посчитай сам свои тридцать процентов.

— А… О… О-о-о!!! — Синицын начал общаться междометиями. — Плевать, Мечников! Да пусть меня хоть в Сады, хоть на каторгу отправят! Я в деле! Слушай, у меня даже голова почти прошла!

— Да тебя вопрос денег лечит лучше, чем любая магия или лекарства, — рассмеялся я. — Ладно, Илья. Время подумать у нас — до конца января. Чем быстрее мы начнём производить лекарства, тем быстрее взлетим в плане денег.

Именно так я сформулировал своё мнение Илье. Но на деле я думал чуть-чуть иначе. Если хотя бы обычное противовоспалительное, жаропонижающие, обезболивающее средство попадёт в массы — это уже спасёт миллионы людей. Вот это — моя главная цель.

Деньги — это прекрасно. С помощью них я смогу устроить себе комфортную жизнь, но самое главное — мне удастся вложить их в развитие новых лекарств, новых изобретений и продолжить развивать медицину.

— Ладно, Алексей, договорились, — кивнул Синицын и поднялся со стула. Всё это время он сидел за столом с моим лабораторным оборудованием и внимательно следил за тем, как вещества перегоняются из одной части системы в другую. — Убедил ты меня. Заработаем Грифонову кучу денег! Я докажу отцу, что способен стать успешным лекарем и за пределами военной медицины. А ты, Алексей, покажешь своей семье, что твоё изгнание было самой большой ошибкой в истории династии Мечниковых!