— Да будет вам пугать! — махнул рукой Шубин и рухнул на кушетку. — Приступайте, я готов!

Я положил правую ладонь на живот пациента. В первую очередь нужно было убрать «засор» в артериях, которые располагаются в брюшной полости. Я отдал своей магии приказ — растворить тромбы и все атеросклеротические бляшки. Магия приступила к работе, и уже через пару минут я почувствовал, что эффект есть. Левая нога начала становиться теплее, а Шубин…

— Милостивый Грифон! Что б меня! — проорал он. — Ой-ой! Вы… Вы были правы, Алексей Александрович! Кажется, будто ноги огнём горят! А как долго это продлится?

Шубин заёрзал на кушетке, но я надавил на его левое бедро, чтобы тот не дёргался.

— Постарайтесь не шевелиться, — посоветовал я. — Чем больше тревожите ноги, тем сильнее будет нарастать этот жар. Спокойно, в ваших ногах уже давно не было свежей горячей крови. Скоро вам станет намного лучше.

— Вот только с правой ногой всё равно что-то не так, — нахмурился он, пытаясь стерпеть навалившийся дискомфорт. — Она до сих пор словно… Отмороженная!

— Всё верно, потому что её я пока что не лечил, — успокоил его я. — Лежим и терпим — сейчас всё будет.

Убедившись, что магия перестала вливаться в подвздошные артерии, я перевёл руку вниз, после чего направил поток магии в правую бедренную артерию. Приказ колдовство получило точно такой же. Всё прочистить, убрать патологические наслоения и вернуть ногам здоровое кровообращение.

Для таких дел лекарская магия подходила очень хорошо. Мне даже стало жаль, что в моём мире такого не было. Уменьшать бляшки и тромбы с помощью препаратов не всегда получается так просто, как хотелось бы. Чаще всего это состояние купировали хирургическим вмешательством.

Да чего далеко ходить? Я в свои сорок лет сам таким страдал! Так ещё и вены на ногах запустил. От чего в итоге и умер. Оторвавшийся тромб по воле богов отправил меня в другой мир.

Остаётся надеяться, что у Шубина нет неспецифического аортоартериита — воспалительного заболевания стенок крупных артерий. Тогда это состояние вернётся к нему достаточно быстро, и одной лишь «чисткой» сосудов мы не обойдёмся. Но признаков этого грозного заболевания я не вижу.

Похоже, мне и вправду удастся излечить его полностью. До конца дней моего лечения ему точно хватит!

— Я закончил, Прохор Николаевич, — оповестил пациента я и прошёл в другой конец кабинета, чтобы помыть руки ледяной водой. — Пять минут придётся ещё полежать. До дома сможете добраться пешком без лишнего труда — это я вам обещаю. Но у меня есть просьба — пока что постарайтесь не давать себе большую нагрузку. Хотя месяц позвольте ногам привыкнуть к новому состоянию.

— Алексей Александрович… — прошептал Шубин. — А это… Ну…

Он бросил взгляд на свой пах.

— Будет работать, как надо, — усмехнулся я. — Вижу, вас «это» беспокоит даже больше, чем ноги.

— Да обидно как-то, понимаете? Хочется оставаться мужчиной, несмотря на возраст. А тут… Тьфу! Всё разом отказало!

Шубин причитал ещё очень долго. Пока я заполнял протокол, он болтал, не переставая. Наконец, ему удалось подняться на ноги, и я впервые заметил на лице своего пациента улыбку.

— Пусть благословят вас все боги, Алексей Александрович! — воскликнул он и надрывно рассмеялся. — Ощущение, будто мне снова шестнадцать лет!

Шубин, проигнорировав мои советы, подпрыгнул, с шумом приземлился на стопы и вновь рассмеялся.

— Зря вы от дома отказались, — хохотнул он. — Но вы не думайте, я этого никогда не забуду. Впервые у нас в Хопёрске появился такой благородный лекарь! Обычно приходится чуть ли не титул свой обещать, чтобы кто-то из местных целителей внимательнее присмотрелся к моему здоровью. Нужна будет какая-нибудь помощь — обращайтесь! Пусть от рода моего почти ничего не осталось, но связи я пока не растерял.

— Рад, что смог вам помочь. И благодарю за предложение. Возможно, когда-нибудь и обращусь. Но будем надеяться, что судьба от этого избавит, — произнёс я.

Шубин оставил плату за консультацию и, ещё раз благодарно кивнув, покинул мой кабинет.

— Ну ё-моё, — выругался я, выглянув в окно. — Я ведь его предупреждал!

Шубин понёсся через снег с такой скоростью, что его вряд ли смогла бы обогнать даже карета с молодыми конями.

— Алексей! — позвал меня заглянувший в кабинет Синицын. — Вижу, пациентов у тебя больше нет. Иди-ка сюда!

Мы с Ильёй вышли из амбулатории и остановились с другой стороны здания, куда не выходило ни одно окно. Там нас точно никто не мог подслушать.

— Ну что там в итоге? — поинтересовался Синицын. — Как судья?

— Лучше не называй вслух ни его имени, ни титула, ни должности, — попросил я. — Нет больше этого человека. Погиб, сгорел при пожаре в Малиновке.

— Да-да, это я помню, — кивнул Илья. — Но на самом деле…

— На самом деле — он у меня дома. Живой, приходит в себя, — прошипел я. — Это — уже не твои проблемы. Дальше я сам буду им заниматься.

— Что ж, тогда, полагаю, пора перейти к хорошим новостям, верно? — улыбнулся во весь рот Синицын. — Щеблетов уже прислал ответ. Сегодня утром он начал работу.

— Так быстро? — нахмурился я. — А это не слишком рискованно?

— Нет, на то он нам и нужен. Александр — тот ещё скользкий угорь. Он умеет влезать в опасные дела и выходить сухим из воды. В общем, предварительно сотрудники ордена дали ему добро на этот проект. Но строго-настрого запретили применять зелья на пациентах, пока это не одобрит столичная комиссия.

— Вопросов нет — пусть одобряют, — усмехнулся я. — Меня этот вопрос больше всего и беспокоит: как нам попасть на эту комиссию.

— Действовать нужно быстро, — посоветовал Синицын. — Проверяющие из Санкт-Петербурга в Саратовскую губернию в этом году не приедут. А ждать целый год, как ты сам понимаешь, это — не вариант.

— А что по этому поводу говорит Щеблетов? — спросил я.

— Он уже всё решил, — уверил меня Илья. — Прямо сейчас представители столичного ордена лекарей едут в Пензу. Завтра они начнут там шерстить, проверять все амбулатории и госпитали. И нашему с тобой общему другу нашептали, что, если ты сможешь заинтересовать кого-то из них своими идеями — делу дадут зелёный свет.

— Предлагаешь мне ехать в Пензу? — уточнил я.

— Завтра же, — настоял Синицын. — Иного выхода у нас нет. Они будут там всего три-четыре дня.

— Завтра — среда, Илья, — напомнил я. — Не то чтобы я боялся гнева Кораблёва, но он вряд ли будет доволен, что я снова… Хотя, стой. Нет, ерунда. Я с ним договорюсь. Главный лекарь должен быть в этом заинтересован не меньше нас.

Я уже частично поменял мышление старика. Уверен, что смогу продавить его ещё немного.

— Твоих пациентов я приму, — произнёс Синицын. — Если что — Родникова подкуплю. Он рад до смерти, что мы наконец-то стали с ним общаться после той подлянки в суде.

Но одна проблема остаётся не решённой. Даже две… У меня два пациента, которых нельзя оставлять дома без присмотра. Игорь уже неплохо справляется, самостоятельно выходит из комнаты, убирается, помогает мне в лаборатории. Но судья Устинов явно не сможет пока что сам себе помочь. Он лишился руки прошлой ночью. К этому ни один человек быстро не привыкнет. Тем более, есть риск, что ожоги и только что сросшиеся ткани дадут осложнения. Вскроются раны, присоединится инфекция.

— Я готов дать тебе ключи от дома, — произнёс я. — Я хочу, чтобы после работы ты присмотрел за… Сам знаешь за кем. Ему может понадобиться помощь лекаря.

Мы с Синицыным знакомы не так давно, однако за это время он успел доказать мне свою преданность. Даже если выяснится, что он настолько помешан на деньгах, что решит что-то вынести из дома дяди… Выносить там кроме холодильника нечего. Ритуальную лекарскую плиту он не найдёт, а трактат Асклепия я возьму с собой.

Остаётся только одна проблема.

И это — Игорь. Его я показывать Синицыну не хочу. Лучше будет, если о нём не узнает никто. Есть вариант — попросить его посидеть в подвале… Ладно, об этом подумаю, вернувшись домой.