Мы с Бехтеревым начали плотно связывать врага, Углёв спрятался от мороза назад — в карету. Однако Игорь не унимался. Ему хотелось знать правду.

— Ч-что ты сказал? — напрягся пиромант. — Я убил ваших людей? Ты лжёшь.

— А ты, видимо, с головой не дружишь, мразота огненная, — пропыхтел бандит, которого мы уже положили лицом в снег и принялись связывать вместе его руки и ноги. — И Сашку, и Серёгу, и Володьку — всех дотла испепелил! Лишил нас десяти человек и после этого называешь кровожадным меня?

— Игорь, успокойся, — сказал пироманту я. — Очевидно, что ты всё сделал правильно. Я знаю, как действуют эти бандиты. Скорее всего, они тебя окружили.

— Думаешь… У меня не было иного выхода? — вздохнул он.

Да… А конфликт в его душе нарастал приличный. Только что он сказал, что бандита нужно прирезать, но как только услышал рассказ об убитых им людях, сразу же принялся переживать. Не знаю, что так травмировало его разум, но причина этих мыслей определённо находилась где-то глубоко в его прошлом.

— Нет, Игорь, такие, как они, выхода обычно не оставляют. Либо борешься за свою жизнь, либо погибаешь сам — другого не надо, — ответил я.

— Уроды! Я вам ещё отомщу! Всех перережу! — орал головорез, когда мы тащили его в карету.

— Так, слушать его всю дорогу я точно не собираюсь, — вздохнул я. — Борис Валерьевич, раз уж выпала такая возможность, я покажу вам, как действуют мои лекарские препараты.

Пинком ноги я перевернул бандита на спину и демонстративно указал рукой на его лицо.

— Видите? — спросил я. — Полное обезболивание, господин Бехтерев. Сейчас с его лицом можно делать всё, что угодно. Он не почувствует даже наших прикосновений.

Я достал из сумки ещё одну склянку с зеленоватой жидкостью.

— А вот это — одно из моих последних изобретений. Вам доводилось иметь дело с людьми, которые жалуются на отсутствие сна? — поинтересовался у коллеги я.

— Ха! — усмехнулся он. — Шутите? Да я и сам порой заснуть не могу. А что, хотите сказать, ваше зелье может с этим помочь-с?

— Смотрите сами, — произнёс я и просунул откупоренную склянку между расслабленных губ головореза. Я влил чрезмерную дозу снотворного в его глотку. Тот закашлялся, но ответить ничего не успел. Лишь вяло проворчал что-то и тут же потерял сознание.

— Это чтобы он не орал на всю Пензу, когда мы вернёмся в город, — объяснил я.

Мы погрузились в карету, Альберт Углёв сел на место кучера, и мы погнали назад — в город.

— Что ж, господин Мечников, господин Львов, — обратился к нам с Игорем Бехтерев. — Я перед вами в неоплатном долгу. Сначала вы помогли мне разобраться с Мёртвым озером. И, судя по всему, ни один из пострадавших не погиб. Мы вытащили всю группу. Не стану горделиво спорить с вами — в одиночку я бы с этим делом не справился. Более того, сразу после этого вы предотвратили моё похищение, спасли жизни мне и господину Углёву. От всей души благодарю вас обоих.

Игорь молча кивнул. Ему всё ещё было непривычно слышать фамилию, которую он забыл.

— На озере я лишь делал свою работу, а затем спасал свою жизнь. Не стоит думать, что всё это исключительно для того, чтобы вас задобрить, — сказал я.

— При всём уважении, Алексей Александрович, не считайте меня каким-то заносчивым глупцом, — нахмурил широкие брови Бехтерев. — Я умею видеть добро. И никогда его не забываю. Вы убедили меня. Обратный виток, смекалка, самоотверженность, выдающиеся лекарские навыки и… зачатки потенциального алхимического направления в целительской сфере. Вы полны сюрпризов. Пожалуй, даже богаты ими куда больше, чем ваши братья.

Я молча слушал монолог Бехтерва. Закончив свою речь, мужчина достал из кармана распечатанный конверт с гербом Саратовского ордена лекарей, а затем спросил:

— Алексей Александрович, вы сами-то в курсе, что было написано в этом письме?

— Нет, — помотал головой я. — Как вы могли заметить, я его не открывал.

— Однако кто-то уверил вас, что там — рекомендация. Вы ведь так выразились, когда передали его мне?

Похоже, Александр Щеблетов слегка исказил суть вложенного в конверт письма. Но если не рекомендация, тогда что же там было?

— Некий господин Щеблетов утверждает, что вы вместе с ним изобрели эти зелья. Но ещё не тестировали их на людях. Я же только что стал свидетелем обратного, — произнёс он. — Он уверяет, что ваши изобретения инновационные, но… У меня есть предчувствие, что Александр Анатольевич лжёт. Он живёт в Саратове, а вы в Хопёрске. Вы знаете, как использовать зелье, и применяете его на моих глазах так, будто делали уже это не раз.

— Вы правильно поняли. Я уже тестировал их на пациентах. Но только те, в которых уверен на все сто, — признался я. — Но вы ведёте к совсем другому, не так ли? Какой вопрос вы хотите задать? Не томите.

— Поймите, я очень хорошо читаю людей. И я готов поклясться, что этот человек из Саратовского ордена не имеет никакого отношения к вашему ремеслу. Вы просто воспользовались его помощью, не так ли? — произнёс Бехтерев. — Алексей Александрович, это письмо с рекомендацией, не столько о вас, сколько о нём.

Я понял, к чему ведёт Бехтерев. Хочет, чтобы я признался, что создал этот проект единолично. Но я не стану сдавать Щеблетова. Да, поначалу он казался мне сомнительной личностью, но этот человек и вправду сдержал своё обещание. И я даже знаю причину, по которой он поставил своё имя на первое место в этом письме.

Он ведь сказал, что возьмёт все риски на себя. Другими словами, если бы Бехтерев решил осудить нас за это решение, он бы в первую очередь отправил обвинение против Щеблетова.

Сейчас, когда я заручился поддержкой Бориса Валерьевича, у меня есть шанс полностью исключить из сделки нашего Саратовского друга. Но я этого делать не стану. Он рискнул, помог нам, хоть и потребовал взамен долю на патент. Ситуация сложная, но мои принципы не позволят мне предать уже устоявшегося союзника.

— Нет, господин Бехтерев, — помотал головой я. — Что бы вы ни думали, я согласен с письмом Щеблетова. Работа общая. Если хотите дать добро и подписать его предложение, то ничего менять в нём не надо.

Борис Валерьевич улыбнулся. Кажется, именно такого ответа он и ожидал. Проверял меня, что ли?

— Человек чести, значит, — усмехнулся он. — Хорошо, господин Мечников, я подпишу. Но учтите, сложно быть честным человеком в столь… — он взглянул на лежащего рядом с нами бандита, — в столь бесчестном мире.

Вскоре мы прибыли в Пензу, сразу же передали городовым подельника Рокотова, после чего настала пора прощаться. Мы с Игорем ещё успевали на ночной поезд.

— Мне было приятно иметь с вами дело, Алексей Александрович, — сказал Бехтерев. — И с вами, господин Львов. Интересный у вас союз. Пиромант и лекарь… Никогда о таком не слышал.

Борис передал мне конверт, в котором уже лежал документ с его подписью.

— Все остальные организационные вопросы буду решать я, когда доберусь до столицы, — сказал Бехтерев. — Думаю, орден даст вам шанс. А что касается Рокотова… Будьте аккуратны с этим человеком. И если вам удастся выяснить, зачем он пытался меня схватить, я с радостью прочту об этом в личном письме.

Мы попрощались и направились к вокзалу. Предварительно я попросил Углёва, чтобы Академия позаботилась о Соне Бахмутовой и её отце. Эта семья пережила слишком много невзгод за последние несколько месяцев.

Когда мы сели в поезд, Игорь, щёлкнул пальцами и выбил из них маленькую искру.

— Надо же! Смотри, Алексей, — произнёс он. — До сих пор не раскрыл все свои магические ядра.

— Сильная же штука — этот орихалькон, — произнёс я. — Никогда не слышал, что магию можно блокировать.

— Пока ты беседовал с Бехтеревым, я разузнал кое-что от Альберта Углёва. Если не застать мага врасплох, он может вовремя отразить слабую антимагическую волну. Но мы в тот момент понятия не имели, с чем столкнулись — вот и попали в ловушку.

— Да чёрт бы с этим дурацким кристаллом! — махнул рукой я. — Лучше скажи, ты ещё что-то вспомнил кроме своей фамилии? Мне показалось, что ты был очень обеспокоен тем, что от твоего пламени погибло много бандитов.