Снимали монтажные планы и куски, приходилось все время возвращать себя в "угарное" самочувствие.

Всеволод Пудовкин стоял в группе режиссеров, и я заметил, что он усиленно смотрит на меня, не отрывая глаз.

В перерыве он подошел ко мне и, разговаривая, стал незаметно обнюхивать.

- Ты что меня нюхаешь? Я не...

- Понимаешь, меня уверяют, что ты действительно пьян... Экк тебя подпаивает... Какая чушь... от тебя и не пахнет... Значит, ты... ловко возбуждаешься... Молодец! Пойдем, подыши на них, а то не верят! Всех обманул!

'Возвращение Максима'. Режиссеры Г. Козинцев и Л. Трауберг. Ленфильм'. 1937 год. Обеденный перерыв. Граф Шереметев ('Петр Первый') в гостях у Максима ('Возвращение Максима'). Слева направо: режиссер Л. Трауберг, оператор А. Москвин, М. Тарханов (Шереметев), Гр. Козинцев, Б. Чирков (Максим) и я

...Прокат картины был небывалый. Я читал информационную заметку, что "Путевка в жизнь" три раза обошла вокруг света, - таков был ее прокат. Она шла во всех кинотеатрах и даже в Большом зале консерватории. В то довольно суровое и холодное время, когда с топливом было плохо, чтобы сохранить зал, его сдали в аренду "Межрабпомфильму", который и устроил там кинотеатр "Колосс".

"Путевку в жизнь" прокатывали в "Колоссе" в течение нескольких месяцев с утра до вечера при переполненном зале.

Этот кадр назывался 'Марш свободных анархистовСолдатку Дусю играла Н. Ужвий, Дымбу - я

Вступительный текст в картине "Слово к зрителю" читал В. И. Качалов.

Первых советских киноактеров публика не всех знала по фамилиям. Баталова знали прекрасно, он уже снялся в главных ролях в "Аэлите" и в "Матери". "Путевка в жизнь" была его третьей картиной. К тому же он с большим успехом сыграл в Художественном театре в пьесе "Бронепоезд" Ваську-Окорока.

'Выборгская сторона'. Режиссеры Г. Козинцев и Л. Трауберг.

Ленфильм'. 1938 год. '...Я Дусенька!.. Графинь лобызал, а то вас!.. Эх!.. Я не тюрлюм, тюрлюм, тюрлюм!..' - с пьяным надрывом распевал Дымба

Меня публика не всегда узнавала. Однако сыграв Жигана, я начал испытывать довольно неприятное ощущение: стоило только мне появиться в местах скопления публики, будь то трамвайная остановка, стоянка такси или магазин, как вокруг меня вскоре образовывалась пустота. Окружающие сначала как-то испуганно глядели на меня, а потом, держась за карманы, пятились и отходили. Первое время я терялся, не понимал, в чем дело, даже думал, что от меня пахнет нафталином или чесноком, но товарищи все объяснили:

- Чего ты волнуешься, это вполне естественно. Каждый день во всех кинотеатрах крупно, во весь экран показывают лицо жулика Жигана, - ты ведь играешь его без грима. Ясно! Поэтому человека беспокоит твое лицо, когда он сталкивается с тобой в жизни.

'Падение ангела'. Сценарий, написанный В. Скрипицыным, был просто детективом. Его герои - рецидивист Васька-Ангел и Валька. Фильм не вышел, а кадры, где я снят с К. Тарасовой, остались. Вот побег из 'малины' Роль Васьки-Ангела была остра и, наверное, полюбилась бы зрителю как один из вариантов

погодинских аристократов

И действительно, на меня долго смотрели довольно подозрительно:

- Черт его знает! Говорят, артист, а может, жулик, лучше от греха подальше!..

Я жил и живу в Москве, но снимался много и часто в Ленинграде.

После "Путевки" я начал сниматься в "Грозе" на студии "Ленфильм".

'Падение ангела'. Сценарий, написанный В. Скрипицыным, был просто детективом. Его герои - рецидивист Васька-Ангел и Валька. Фильм не вышел, а кадры, где я снят с К. Тарасовой, остались. Вот побег из 'малины' Роль Васьки-Ангела была остра и, наверное, полюбилась бы зрителю как один из вариантов

погодинских аристократов

Как-то вечером, возвращаясь с съемки, я зашел на Невском в ночной магазин. Ожидая, пока продавец завернет покупку, я увидел в зеркальной витрине, против которой стоял, как ко мне в карман опустил руку вихрастый паренек лет десяти. Он, наверное, заметил, как я положил туда сдачу.

Вероятно, от волнения (был он не бледный, а какой-то прозрачный) свою операцию проводил неловко и неуклюже, тыча меня в бок пальцами.

Я мог бы взять его за руку, но пожалел - он трясся, как осиновый лист.

"Господи! Ну бери скорее и уходи", - подумал я.

Малыш вытащил бумажку, тяжело вздохнул, быстро отошел и затерялся среди покупателей.

Когда я вышел из магазина, меня кто-то окликнул:

- Товарищ Жаров!

'Падение ангела'. Сценарий, написанный В. Скрипицыным, был просто детективом. Его герои - рецидивист Васька-Ангел и Валька. Фильм не вышел, а кадры, где я снят с К. Тарасовой, остались. Вот побег из 'малины' Роль Васьки-Ангела была остра и, наверное, полюбилась бы зрителю как один из вариантов

погодинских аристократов

Я оглянулся, - в глубине ворот стоял длинный, худой, лет семнадцати парень, который держал моего вихрастого малыша за руку.

- В чем дело? - спросил я.

- Вот вам ваши три рубля! Извините его, пожалуйста, -произнес парень сиплым голосом. - Эх, ты, зануда! Своих не узнаешь! - И торопливо замахнулся на совсем уже зеленого, сжавшегося в комочек мальчишку.

Это не анекдот, это подлинная правда.

И рассказал я ее без прикрас, не изменяя факта, чтобы сосредоточить внимание вокруг огромной силы воздействия на зрителя художественного образа, силы, идущей с экрана, о которой мы часто забываем. Я не встречал подобного в театре.

Я не помню, чтобы в актере, играющем в театре пьяницу или хулигана, оборванца или жулика, зритель, встречаясь с ним в жизни, искал те же качества, которые он видел у него в театре.

Могу сказать, что у меня в связи с исполняемыми ролями в кино бывали и другие курьезы. Я играл роли, в которых мне приходилось выпивать, - это был Дымба в "Возвращении Максима", дьяк Гаврил в "Богдане Хмельницком" и еще две -три роли из восьмидесяти сыгранных мною, и тем не менее меня преследует молва, что я любитель выпить и в жизни. Я не хожу в ресторан, потому что ко мне обязательно подойдет какой-нибудь незнакомый товарищ и скажет: "Михаил Иванович, разрешите с вами выпить". И если я откажусь, он ужасно обидится, а если еще добавлю, что "я непьющий", -улыбнется, разведет руками: "ну и ну", и, вытаращив глаза, уйдет.

Я редко отдыхаю, но однажды приехал в дом отдыха в Гагру. Южная жара, прилетел я на самолете в светлом шерстяном костюме. Пока сестра оформляла мою путевку, я сидел в вестибюле. Вокруг ходили отдыхающие - загорелые, оживленные, в легких костюмах, прозрачных майках. Останавливались, здоровались, узнавали.

- А, товарищ Жаров! Приехали отдыхать? - тряся руку, интересовался какой-то густой бас.

- Да, отдыхать, - я устал, мне жарко, говорить лень.

- А может, лечиться?

- А может, и лечиться.

- Сердце? - продолжает он свой ненужный ни ему, ни мне допрос.

- Да. Сердце... - отвечаю я безразлично.