– Почему получается так много? Я сделал грубую прикидку с использованием цен на комплектующие, закупаемые у других компаний, выходит никак не больше ста тридцати.

Макферсон вытаскивает подробную роспись, где указаны точные цены всех комплектующих.

– Лазер на углекислом газе нельзя купить прямо так, с прилавка. Для получения характеристик, указанных в ЗИП, его нужно модифицировать. Потом еще сборка, она тоже попадает в эту статью. И вся автоматика, она ведь очень дорогая.

– Все это мне прекрасно известно. Но только зачем, например, покупать микросхемы «Зенита»? «Тексас инструменте» поставляет почти такие же за четверть цены, вот вам сразу девять миллионов.

– Зенитовские микросхемы необходимы для обеспечения стопроцентной надежности всей системы. Они стоят в самых ответственных узлах.

Лемон в некоторой нерешительности. С его точки зрения, микросхемы «Тексас инструменте» никак не хуже, однако промышленность придерживается почему-то иных взглядов.

– Ладно, оставим это на время и посмотрим дальше.

Они переходят к смете подготовки производства. Этот этап наступит после РТП, поэтому здесь цифры менее определенные. Однако ребята Макферсона прикинули все суммы. Каждая категория расходов – они здесь те же, что и в РТП, – сопровождается подробными, на несколько страниц обоснованиями. Итог – сто пятьдесят четыре миллиона. Смета просматривается строчка за строчкой, Лемон оспаривает выбор оборудования, оценки фонда заработной платы, все, к чему можно и нельзя прицепиться. Макферсон упрямо отстаивает каждую цифру, и в Лемоне копится раздражение. Ну не могут быть эти оценки такими уж определенными, Макферсон просто не думает о деньгах, они ничего для него не значат.

Через час наступает очередь расходов на подготовку производства пробной партии оборудования, первых восьмидесяти восьми комплектов. Техническое оснащение – двести пятьдесят один миллион, испытания и анализ результатов испытаний – два миллиона (этот анализ должен показать, что система работает как часы, иначе – конец), расходы на руководство – тридцать миллионов, информация – тридцать миллионов. Итого – триста тринадцать миллионов. Лемон яростно оспаривает оценки расходов на руководство и получение информации. Тут он понимает больше, чем Макферсон, и потому вправе уменьшить цифры. Макферсон пожимает плечами.

Общая предлагаемая стоимость программы – семьсот семьдесят два миллиона долларов.

– Вы должны снизить эту сумму, – приказывает Лемон. – У меня нет точных данных по предложениям «Макдоннелла/Дугласа» и «Парнелла», но кое-какая информация просачивается, и складывается впечатление, что цифры будут порядка семисот с очень небольшим.

– Мы урезали везде, где только можно, – качает головой Макферсон. – Вы же сами только что убедились. – Вид у инженера усталый, эта нелегкая беседа продолжается уже несколько часов. – Если мы рискнем искусственно занизить цифры, вояки просто пройдутся по предложению и увеличат их сами, когда будут писать свои НВС. – Члены КВП делают по каждому из предложений оценку Наиболее вероятной стоимости, и тут все зависит от их дружелюбия, иногда эти оценки бывают совершенно катастрофическими. – Если их цифры окажутся значительно выше наших, мы будем выглядеть, как пойманные за руку жулики.

– Слушайте, Мак, не надо учить меня моей работе, – раздраженно поднимается Лемон.

– Я и не учу. – Устал, наверное. Вон ведь как спокойно говорит. – Вы спросили меня, сколько будет стоить система – я вам ответил. Я же не говорю, какую именно цифру нужно писать в предложении – это решать вам. Вы можете приказать нам удешевить систему за счет снижения ее качества, а можете просто срезать оценку, сохраняя систему в первозданном виде – все в ваших руках. Но вы не заставите меня сказать, что разработанная нами система стоит меньше, чем здесь написано, этого я никогда не сделаю. Рассчитать, а затем доложить вам, сколько все это стоит, – моя работа, и ничья больше. Я свою работу выполнил, а что уж там будет дальше – ваше дело.

Выговорился все-таки в конце концов, не выдержал! Но это не приносит Лемону ожидавшегося им удовлетворения, спокойствия – наоборот, он уязвлен, и до такой степени, что забывает даже о всегдашней своей маске.

– Забирайте свое хозяйство и уходите, – с ненавистью говорит он, а затем резко отворачивается, чтобы не показать Макферсону своего лица, и отходит к окну. Нечто – возможно, нечто из сказанного сейчас инженером – перепугало Лемона, перепугало и довело до неконтролируемого уже бешенства.

– Убирайтесь!

Макферсон уходит. Лемон облегченно вздыхает, возвращается к своему столу, садится и постепенно берет себя в руки. Этот наглый сукин кот опять его подставил. Запрашиваемая стоимость слишком высока, система слишком сложна. Но любая попытка что-либо изменить сделает предложение уязвимым с технической точки зрения. Нужно выдерживать верное соотношение стоимости и качества, но пойди поговори об этом, когда на конструировании стоит такой вот Макферсон. Он же псих какой-то.

Успокоившись окончательно, Лемон звонит в Нью-Йорк.

На экране появляется лицо Херефорда, президент ЛСР сидит за столом, около окна. За его плечом – бесчисленные паруса яхт, бороздящих гладь Гудзона.

Лемон медлит, нерешительно прокашливается. Даже против своей воли он испытывает к Дональду Херефорду нечто похожее на благоговение. И немудрено – ведь всю свою жизнь выкладываешься из последних сил, делаешь в ЛСР быструю, даже очень быструю карьеру – и вот тебе, пожалуйста, человек примерно твоего возраста, а то и на пару лет моложе, занимает весьма высокое положение в сложной управленческой структуре «Арго/Блессмана», одного из крупнейших концернов мира, шестнадцатого в прошлогоднем списке журнала «Форчун». Лемон даже не представляет себе, каким образом можно добиться такого успеха, тем более что Херефорд совсем не какой-нибудь там одержимый, не видящий и не знающий ничего, кроме своей работы. Совсем напротив, он – человек весьма светский и образованный, подробнейшим образом знакомый с культурной средой Манхэттена – самой, вероятно, богатой во всем мире, это отчетливо проявляется при каждой поездке Лемона в Нью-Йорк.

Маленькие художественные галереи, Метрополитен, театры – бродвейские и прочие, Филармонический оркестр, балет… просто восхитительно. Во всяком случае на Лемона это производит глубочайшее впечатление.

Он излагает Херефорду факты – самым деловым и непринужденным тоном, на какой способен в эту минуту. Херефорд задумчиво дергает себя за сухой, костлявый подбородок, скребется в тронутой серебром шевелюре, поправляет пятисотдолларовый галстук. Лицо его остается бесстрастным.

– Так вы говорите, этот самый Макферсон – хороший специалист?

– Да. Однако он несколько перегибает по части вылизывания своих разработок, а что касается искусства составить предложение, найти верное соотношение всех факторов… короче говоря, он так и остался инженером.

– Понимаю, – коротко кивает Херефорд, чуть наморщив свой орлиный нос. – А то я несколько удивлялся: вы говорите, что Макферсон – хороший специалист, и в то же самое время два его предложения провалились, одно за другим.

Да, Лемон давно уже знает, какая цепкая у Херефорда память.

– Я имел в виду – хороший технический специалист, и только это, – пожимает он плечами. Херефорд молча глядит в окно.

– Урежьте все на пять процентов, – говорит он наконец, – а управление и информацию – на десять. Больше нельзя, а то возникнут неприятности с НВС, но даже такое уменьшение сметы примерно уравняет нас с конкурентами, так ведь?

– Думаю, да.

– Вот и прекрасно. А когда срок подачи?

– Ровно через неделю.

– Отправите бумаги – позвоните мне. А сейчас я должен идти.

И экран потух.

Лобовое столкновение в Бреа было настоящей кровавой кашей; Эйб и Ксавьер отвезли то, что осталось от пострадавших, в Буэно-Парк, и теперь, на обратном пути из больницы, Эйб отчетливо чувствует, что Ксавьер готов сломаться. Слишком большое напряжение и слишком долгое; все детали на пределе прочности. Эйб буквально слышит скрежет в коробке передач, недвусмысленно предупреждающий, что зубья шестеренок готовы в любую секунду сорваться и пулями брызнуть во все стороны… Да и не только Ксав, оба они перенапряжены, до крайнего предела и даже дальше. Компенсации за лишние выходные, взятые прежде, компенсации за лишние выходные, намеченные на будущее, а тут еще то один товарищ, то другой просит подменить его, а конечный итог – слишком много смен, отработанных в прошлом месяце. Со всеми вытекающими последствиями.