— Не пойду!!

Принц буквально на днях прибыл из самого романтичного города на свете, куда папа-король отравлял его учиться в университете. Кажется, философии. Или стихосложению. Но это не точно.

Город любви, вкуса и моды не мог не оставить на принце своего отпечатка, и домой он вернулся модным с головы до ног, обсыпанный самой белой, самой тонкой пудрой, в самом прекрасном белоснежном парике и пахнущий духами на три квартала.

На портрете сложно было понять, что за черты лица у принца. Вроде как нос не длинный. И щеки не толстые. Но кожа его была отполирована кремом до фарфоровой белизны и прозрачности, а брови нарисованы черными домиками. Щеки его были нарумянены нежно, словно на них отразились последние закатные лучи солнца, губы игриво нарисованы красной помадой, а над верхней губой была кокетливо прилеплена черная мушка из бархата.

Волосы его белоснежного парика были собраны в косу и перевязаны шелковым лентами, развевающимися на ветру. Принц складывал губы уточкой и слал воздушные поцелуи.

— Так бы и съела его, — выдохнула Тереза. — Он такой сладкий!

На своих дочерей Юфимия ставку не делала. Она, конечно, любила своих утяточек, своих кошечек и зайчиков, но слепой и глупой не была. Дочери ее были копией ее покойного мужа, честно разделив между собой абсолютно все папенькины черты, за исключением разве что мужеского естества и волос на груди.

Но все остальное — да, в полной мере.

Покойный супруг мадам Юфимии был человек славный и добрый, но больно уж породистый и знатный. Взлелеянная многовековыми близкородственными браками благородная кровь была слегка разбавлена вливаниями Юфимии. Но этих вливаний оказалось достаточно лишь для того, чтобы девицы вышли здоровыми.

Тут был и невысокий рост, и вытянутое, слегка лошадиное лицо, и рыжий милый хохолок надо лбом.

Анна, старшая, была слегка повыше сестры и постройнее. Ее можно было б назвать хорошенькой, если б не заячьи зубы, радостная улыбка сытого грызуна и конопушки по всему носу.

Тереза была ниже, толще и шире сестры.

Она любила поесть, поэтому ее круглое лицо больше напоминало хомяка.

И никакие забеливания самой дорогой пудрой ей не помогали скрыть солнечные пятна на носу.

— Милая, милая Изабел, — ворковала мачеха, чуть приобняв девушку за плечико, ничуть не смущаясь, что сажа пачкает ее нарядное новое платье. — Ты такая юная, такая наивная! Ты сама своего счастья не понимаешь! Ведь я же тебя не из дома гоню, и не в поле, на тяжелые работы, и не в лес, валить деревья! А замуж — притом очень удачно, удачнее всех в королевстве! Ну, что тебе стоит? Раз — и все! А?

У мачехи был резон хотеть выдать Изабеллу замуж. Даже в ущерб своим дочерям, даже за принца — но выдать.

Дело в том, что Изабелле исполнилось двадцать лет, но вместо кроткой и милой девицы Юфимия видела перед собой самого отчаянного сорванца, какого только можно себе вообразить.

Изабелла стреляла из лука и часто ночевала в лесу.

Изабелла жгла костры и водила дружбу со всяким подозрительным сбродом.

Изабелла ездила верхом на самых диких конях, и всякий раз, когда она отправлялась на прогулку, Юфимия с замиранием сердца думала о том, что сегодня девчонка уж точно имеет все шансы свернуть шею.

И это беспокойство не заливалось даже отменным коньяком, фляжечку с которым Юфимия всегда держала поближе к полному забот сердцу.

А еще своим жутким поведением Изабелла распугивала потенциальных женихов, и не только своих, но и женихов сестер. И это было совсем худо.

Сестры были младше Изабеллы, но и им уже пора было бы задуматься о замужестве. Юфимия утешала себя тем, что у них еще есть время.

Но вот женихов совсем не осталось…

Изабелла была таким несносным шалуном, что с позором прогоняла всякого, кто осмеливался обратить внимание на ее красоту.

Она борола женихов на руках и ловчее них управлялась на охоте, она смеялась над их напудренными париками и раззолоченными штанами, словом, вела себя так, будто капризным женихом была именно она, и именно она — о, ужас! — имела право выбирать.

— Но я не хочу замуж за этого зефирного принца! — гневно выкрикнула Изабелла. — Он, не дай бог, попадет под дождь, размокнет, вот и нет у меня мужа!

— Зефирный принц! — в один голос, умиляясь, произнесли сестры, что-то одержимо чиркая в своих блокнотиках.

"Наверняка рисуют сердечки в своих дневниках и записывают свои розовые мечты! — в ужасе подумала Изабелла. — Вот гадость-то!"

Юфимия лишь тяжело вздохнула, мучительно потерла лоб, словно тяжкие мысли разрывали ее мозг, и покачала головой.

— Если он и попадет под дождь, — усталым голосом произнесла она, — то с него просто смоет всю пудру. И ничего другого с ним не сделается. Принц обычный молодой и крепкий мужчина! И ему нужно срочно жениться!

— К чему такая спешка? — насмешливо спросила Изабелла. — У него из плюсов только молодость? А потом пройдет и она, а под слоем штукатурки обнаружится противный лопоухий уродец?

— Ох, Из, какой у тебя злой язычок! Конечно, нет! Никаких уродцев! Просто принцу уже двадцать пять. Ему-то уж точно пора остепениться и подумать о своем долге перед народом!

— Что у него за долг? — так же насмешливо спросила Изабелла. — Научить всех мужчин королевства, как правильно плоить оборки и ленты?

— У принца, как и у любого представителя знатного рода, — едким и неприятным голосом вдруг проговорила Юфимия, — долг один: продолжить этот самый род. Дать людям твердую уверенность, что ими будет править настоящий король из уважаемой ими семьи, а это — надежность и уверенность в завтрашнем дне!

— Вот пусть и рожает своего наследника! — сердито ответила Изабелла. — Я-то тут причем?

— У принца, — посмеиваясь, ответила мачеха, — кое-чего не хватает в организме, иначе бы он, разумеется, справился сам. Из чувства долга, разумеется. Но раз он не может, то твой долг ему в этом помочь. И твой отец, между прочим, очень нуждается в продолжении его рода.

— Для этого у него есть ты, или я ошибаюсь?

Мачеха лишь покачала головой:

— Боюсь, на старости лет мне действительно придется засучить рукава и родить ему более покладистого ребенка, чем ты, — притворно сокрушаясь, произнесла Юфимия. — Но тогда — какая жалость! — выйдет так, что твоя матушка жила напрасно, и именно ее продолжения в мире не будет. Никаких внучек, никаких маленьких деток, которые могли бы быть на нее похожими. Никакой памяти о ней. Ах, разве это не печально?

При упоминании матери на глаза Изабеллы навернулись слезы.

— Это было жестоко! — воскликнула девушка.

— Конечно, жестоко, — подхватила Юфимия. — Но именно к этому ведет твое упрямство. Ну, какого тебе жениха еще надо?! Чем плох принц?

— Может, и ничем, — ответила Изабелла. — Но я хочу другого. Сама хочу выбрать… И хочу, чтоб он был смел, красив и великодушен. И походил на мужчину, а не на торт с кремом!

В памяти ее тотчас всплыл образ Люка, его обаятельная улыбка и широкие плечи.

— Я согласна выйти замуж, — сказала, наконец, Изабелла, — но лишь за того, кого сама выберу!

Юфимия закатила глаза.

— О, феи королевства! Кого ты там можешь выбрать, если принц тебе плох?!

— Да кого угодно! Вот хотя б… С… Садовника! — отважно выкрикнула Изабелла. — Красивого и отважного садовника! Такого, который может меня защитить и полюбить всем сердцем!

Изабелла очень волновалась.

Юфимия хочет, чтоб Изабелла вышла замуж? Отлично! Можно даже завтра!

"Этим я убью двух зайцев разом! И выйду за Люка, и мачеха отстанет", — думала Изабелла. Но мачеха и не думала сдаваться.

— За садовника?! — ахнула Юфимия. — Да ты с ума сошла, девочка! А на что вы будете жить?!

— На жизнь много денег не надо.

— Глупое дитя! И ты думаешь, я просто так позволю тебе загубить свою жизнь?!

Она с решительным видом высморкалась в большой клетчатый платок, вытерла глаза и что есть силы дунула в серебряный свисток, что висел у нее на шее на длинной цепочке.