— Мы недавно в бизнесе, — угодливо ответил странный бородач. — Не волнуйтесь, доставим все в лучшем виде! Вы посмотрите на наши подковы! Фирма «Полкоролевства за один час»! Самые дорогие и самые надежные подковы для перевозчиков ценных грузов на большие расстояния! А на второй заказ предоставим скидку! Не желаете оформить прямо сейчас?

— Хм, хм, — пробормотал Король, почесывая подбородок. — А большая ли скидка?

— Позвольте, — ревниво вскинулся художник. — Мои шедевры! Они не могут ехать по адресам в этом… убожестве! Оно на ходу развалится, и прощай, мои шедевры!

— Да что вы, — деланно изумился бородач. — Мы надежная контора, все останется целым, невредимым… Наши кареты изготавливаются из самого надежного материала! А наша лошадь? Это же зверь, могучий стайер, а не лошадь!

Могучий стайер припал на живот и затаился.

Чем дольше художник смотрел на карету, тем больше ему казалось, что он точно узнает руку автора. И тем больше ревность раздирала его душу.

Карета была великолепна, на его скромный взгляд творца.

Как человек искусства, он оценил и нестандартность дизайна, и отличный, высшего качества, материал, и актуальные в этом сезоне натуральные цвета. Кареты его дизайна из службы «Розы без шипов», конечно, были красивыми и воздушными, но ему казалось, что их зефирно-розовая прелесть давно всем приелась и сливается с окружающим. И никто, даже самые маленькие девочки, не засматривается с восторгом на сердечки на белых дверцах карет.

— Немедленно верните! — возопил он, ревнуя, припадая к фляжке уже не стесняясь Короля. — Я протестую! Не имеете права! Мошенники!

Бородач попятился от такого напора и, споткнувшись, чуть не свалился внутрь кареты. Художник угрожающе топнул ногой. Он готов был вступить с посыльным в драку, лишь бы не допустить этого позора — доставку каретой конкурента, но…

… но тут ему показалось, как кто-то тихонько дергает его ящик с красками, висящий на плече. В праведном гневе художник обернулся и увидел страшную картину: будто бы побитая молью пьяная белка, перемазанная в масле, варенье и еще черт знает в чем, с красными от похмелья глазами, яростно грызла ремешок, на котором висели его рабочие инструменты.

— Ах ты, демон! — вскричал потрясенный до глубины души деятель культуры.

Белка с трудом подняла хмельную голову. Глаза ее вспыхнули безумным исступленьем.

— Ат-дай, — просипела она потусторонним голосом, вцепляясь лапками в ящик и потрясая его. Краски и кисточки внутри устроили испуганный перестук, как косточки в склепе. — Ат-дай!!!

Грозный цокот зверя, ее страшные глаза и замогильный жуткий голос тотчас навели художника на единственно верную мысль: к нему пришла белка.

Слабая рука его разжалась, и страшный зверь упрыгал, утаскивая за собой его инструментарий. Это был верный знак к тому, чтобы либо бросить пить, либо бросить рисовать. И выбор был очень тяжел.

Странный бородач тем временем опомнился и в один миг взлетел на облучок, рядом с неподвижным кучером. Дверца кареты захлопнулась. Хлыст, взлетев в воздух, звонко щелкнул.

— Трогай! — прокричал бородач. Странная серая лошадь взвилась, подпрыгнув всеми четырьмя лапами, заорала странным, захлебывающимся нелошадиным голосом, и рванула вперед. Вмиг лесная кареты скрылась в клубах пыли, только ее и видели.

— Не извольте беспокоиться-а-а-а… — донеслось издалека до изумленного Короля. — Доставим в лучшем виде-е-е!

Заяц мчался вперед, как сумасшедший. Енот сидел, сжимая в лапах вожжи и тараща глаза. Люк правил, время от времени потягивая енота то за одну, то за другую лапу. Карета неслась, подпрыгивая на дороге, а внутри нее кипела работа.

Изабелла по одному распаковывала портреты, осторожно разворачивая бумагу, а белка, заучив рукава, точнее, взбив повыше на лапах шерсть, раскрыв украденный ящик, выбирала кисть поудобнее и выдавливала на палитру содержимое многочисленных тюбиков.

— А ты разве умеешь рисовать, Вига? — усомнилась Изабелла, глядя, как белка, пыхтя, смешивает разные оттенки на сползающей с сидения палитре.

— А то! — обиделась белка. — Я знаешь, как рисую?! А ну, держи портрет!

Высунув от усердия язык, белка набрала побольше краски и уверенно мазнула по холсту. Принц под ее кистью мгновенно окосел, с ненавистью уставившись на собственный нос, пустил слюни и сопли.

— Готово! — крикнула белка, воодушевленная первым успехом. — Запаковывай!

— Не слишком ли, — усомнилась Изабелла, с брезгливостью глядя на текущие по воротнику слюни принца.

— На-а-армальна-а-а, — прокричала белка, ткнув в портрет своей кистью, как рапирой. Черная бархатная мушка на лице принца расцвета пучком отвратительных жестких волос.

— Первый адресат! Графиня Орлетт! — прокричал Люк. — Готовьтесь!

— Некогда любоваться! — шипела Вильгельмина. — Запаковывай!

Трясущимися руками Изабелла натянула на белкин шедевр шелковую бумагу, сунула внутрь пригласительную открытку, раскрыла дверцу дико мчащейся кареты и на полном ходу, как бумеранг, метнула портрет принца адресатам.

Краем глаза она увидела, как портрет влетел в раскрытое окно, виднеющееся среди романтических зеленых ветвей плюща. Чуть позже до нее донесся вопль ужаса — видимо, портрет распаковали…

— Оценили! — заключила белка радостно, гордая тем, что сотворила действительно потрясающий душу шедевр. — Следующий!

— Но… — горестно произнесла Изабелла, которой до слез стало жалко принца, которого Вильгельмина изуродовала. Но белка не позволила ей возражать.

— Никаких «но»! Действуем!

В следующий час Изабелле пришлось как следует поработать руками. Она только и успевала распаковывать портреты и подавать их белке. А та, перепачкавшись краской с ног до головы, рисовала так яростно, что брызги летели во все стороны. И скоро вся обивка сидения, все стены кареты изнутри был разукрашены зловредными рожицами. А принц на полотнах становился все страшнее.

Он и строил рожи, и улыбался беззубым ртом, и подмигивал крохотными свинячьими глазками, и навострял огромные волосатые уши, и становился похотливым молодящимся морщинистым старичком, и кидался на зрителя, как бульдог. Увидев гавкающего принца, Изабелла и сама испуганно отпрянула и стукнулась о спинку сидения затылком.

— Да, — протянула она, потирая ушиб, — не таким девушки себе представляли принца, не таким…

Да и в доме, куда попал этот портрет, кричали очень долго и очень громко.

Люк на облучке хохотал во все горло.

Белка извлекала из своей маленькой души всех дьяволов, чтобы изобразить их на полотне.

Изабелла запаковывала ее шедевры и швыряла их адресатам.

Адресаты, ничего не подозревающие девушки, ожидающие приглашения на бал и предвкушающие встречу с принцем, кричали от ужаса, распаковывая очередной портрет и видя на нем ужимки полинялого монстра.

Взмыленный Заяц несся, не разбирая пути.

Енот этом безобразии не участвовал.

И только когда последний портрет с изуродованным принцем улетел к последней адресатке, а Вильгельмина без сил плюхнулась на сидение, Люк направил зайца в лес, и позади кареты смолкли вопли ужаса несчастных девушек.

— Теперь, — произнесла белка, переводя дух, — на бал явятся только слепые или те, кому уж точно нечего терять.

— Думаю, да, — ответила потрясенная Изабелла. — Но… Мина, напомни мне — а зачем мы все это устроили?..

Принц явился в королевский замок поздно-поздно вечером, когда небо было уже темным и на нем проблескивали первые звезды. Как он добрался и откуда — этого не знал никто. Говорят, что где-то рядом с воротами всхрапнул странно и дико конь, заскрипела повозка, и громко взвизгнул кучер, свалившись с облучка.

Но выскочившие на шум стражники обнаружили только одного принца; он неспешно шел к воротам, подбрасывая на ладони огромный желудь, чуть испачканный краской. И никакой кареты рядом с ним не было.