Президент берет орден из коробочки, открытой одной из девушек, и надевает мне на шею. Я протягиваю руку, президент пожимает ее.

— Ну, а за великий труд тебе будет присужден Ранг Героя Труда и Исследований!

Глава государства надевает на меня еще одну награду, жмет руку. Радостные девушки, наклоняясь, чмокают в щеки. И президент, и девушки делают несколько шагов назад. Все ждут от меня ответной речи.

Я прочищаю горло, а потом начинаю:

— Уважаемые товарищи, уважаемый президент! Спасибо за то, что удостоили меня чести стать кавалером самого почетного ордена и получить Ранг Героя Труда и Исследований, но, поверьте, не ради этих наград я рисковал жизнью и уничтожал овров. Я хочу, чтобы люди стали свободными. Пусть во всей Вселенной наступит мир. Пусть все вопросы и трения впредь решаются за столом переговоров!

Шквал аплодисментов провожает меня со сцены. За мной идут президент и девушки. Начинается концерт, по залу разливается громкая ритмичная музыка.

— Молодец, — хвалит меня президент уже за кулисами, а потом уходит вперед по коридору, сопровождаемый шестью телохранителями.

Я вяло бреду за ними. Меня тоже сопровождает охрана.

Вдруг скользит вбок дверь справа, и я лицом к лицу сталкиваюсь с Рией. Певица, которую я обожал с самого детства, как всегда, выглядит великолепно.

— Вы ведь Сергей Краснов? — удивленно спрашивает она.

— Да, — киваю я. — А вы та самая Рия?

— Да, — смеется вечно юная дива. — Торопитесь?

— Собственно, нет, — пожимаю я плечами. — А что?

— Зайдите ко мне! Интересно было бы с вами побеседовать!

У меня голова кружится от такого предложения.

— Конечно, — выдавливаю из себя. — Конечно!

Рия пятится в глубь своей гримерки, я захожу и шикаю на охрану — здоровяки остаются снаружи. Певица садится, забрасывает ногу за ногу.

— Можно на «ты»?

— Конечно! — отвечаю я. — Что бы ты хотела спросить?

— Хотела посмотреть на героя поближе, — Рия скользит взором по моему выбритому черепу, потом глядит прямо в глаза и улыбается. — Вижу, нелегко тебе было!

— Нелегко, — соглашаюсь я. — Не думал, что выживу. Но ты ведь хотела спросить что-то другое, я прав?

Рия кусает губы, заправляет каштановый локон за ухо.

— Ты принес смерть целой расе, — задумчиво говорит она наконец. — Не боишься, что этот груз для тебя станет невыносимым?

— Какой там груз! — излишне бодро отмахиваюсь я. — Я ведь уничтожал зло!

— Разве можно отделить одной линией день от ночи? — чуть усмехается она. — Ты уверен, что уничтожил именно зло?

— Думаешь, я не прав? — удивляюсь я. — Не погуби я овров — они убили бы нас!

— Но ты ведь не знаешь этого точно, ведь так?

— Но…

— Ты смог бы выяснить это, лишь дав оврам возможность выжить. Ты мог бы уничтожить того, кого они боялись. Страх — тот фактор, который может иногда стать решающим. Отношения землян и овров все равно бы необратимо изменились, уничтожь ты Изначальных. Но ты не дал шанса. Пошел по легкому пути. В одиночку решил, что целая цивилизация недостойна жизни!

— Эта цивилизация достойна гибели, — возражаю я. — Это разные вещи. За все, что овры сделали с людьми, они были достойны смерти. Не нужно со мной спорить, я знаю, что прав!

— Я чувствую, что ты надломлен, Сергей! — Рия откидывается в кресле и с интересом смотрит на меня. — Еще несколько ударов — и тебя сломают, ты станешь животным.

— Я всю жизнь надломлен, — опускаю голову я. — С самого рождения на мне проверяют разные виды оружия…

— Это печально…

— Куда уж печальнее! Цена за то, чтобы долететь до звезд, для меня всегда была высока…

Я машинально потираю шрам на скуле.

— Жестокие звезды, — кивает Рия. — Только не они виноваты во всем. Люди гораздо безразличнее и жестче. Из тебя почти сделали машину для убийства, Сергей! У них ведь это может и получиться!

— Да что ты знаешь! — смеюсь я. — Ты же певица! Песни поешь!

— Ты ошибаешься. Я многое знаю, и многое знает меня. Хочу дать тебе один совет.

Рия начинает говорить словно прорицательница. Это, по меньшей мере, странно…

— Что за совет?

— Ты когда-нибудь любил?

Я сомневаюсь, стоит ли говорить ей. Сержусь. На нее и на себя.

— Да, — все же решаю ответить честно.

— А можно узнать, как звали ту, которую ты любил?

— К чему все это? Мне начинает надоедать этот пустой разговор!

— Просто ответь, прошу тебя!

— Хорошо. Ее звали Наташа, — говорю я, и ушедшая вглубь тоска накатывает с новой силой. — Довольна?

— Наташа, — повторяет Рия. — Мне нравится это имя. Почему ты не с ней? Что-то случилось?

Так ведь и знал, что она это спросит! Но врать я не люблю, придется отвечать как есть.

— Она пошла по другому пути, — зло бросаю Рие. — Да и с самого начала любовь была неразделенной…

— Неужели? — удивляется собеседница. — У тебя же талант влиять на других!

— Нет у меня такого таланта, — говорю я и внезапно понимаю интересную вещь. — Зря ты об этом спросила. Любовь — дурацкая вещь. Это фальшивая уверенность в том, что ты полностью узнал предмет обожания! Это опасная вера, что твоя любимая девушка действительно имеет те качества, которые ты ей приписываешь! Любишь ведь не самого человека, а некий образ. И образ этот плетешь в своем сознании из отрывочных впечатлений, добавляя что-то свое, какие-то ноты и краски из своего сердца. Ну, а потом примеряешь полученную идеальную картинку на объект своей любви…

— И что происходит?

— Ничего! Образ не подходит! Сначала стараешься не замечать торчащие из-за этой вот проекции разные детали, потом понимаешь, что таких деталей куда больше, чем того, что совпадает с придуманным тобой образом.

— И?

— И разочаровываешься. Разочаровываешься каждый раз, когда замечаешь очередное несоответствие!

— Так и произошло, да? — голос девушки исполнился сочувствия. — И что же ты сделал?

— Самое разумное, на мой взгляд. Я перестал видеться с Наташей. Оставил в своей душе только тот образ, который люблю. И больше никого не впускал в эту часть своего сердца.

— И она до сих пор там?

— Наверное, — я потираю подбородок, — сейчас время бежит так быстро, события развиваются так стремительно, что нет времени на воспоминания и любовь…

— Тебе нужно освободить это место. Найди себе женщину. Найди себе друга. Не оставайся один на один с собой.

— Почему?

— Если будешь один — превратишься в машину. Звезды примут новую жертву.

— Какую жертву?

— Думаешь, овры были последними? Думаешь, в галактике больше нет тех, кого люди хотят уничтожить?

Я нервно сглатываю.

— Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что этого добивается СВ. Полное подчинение своим интересам!

— Откуда ты знаешь о СВ и о том, чего они добиваются?

— Я знаю, — смеется Рия. — Приготовься к новым ударам, Сергей. Твои испытания еще не закончились! Дальше будет еще сложнее. И ко всему прочему тебе теперь придется слушать голос совести. Он будет говорить с тобой длинными ночами, станет убеждать в том, что ты пропустил нужный выход. Никто не вправе убивать целую цивилизацию! Никто не вправе думать, что понял целую цивилизацию за один день!

— Ты сама говоришь, как моя совесть! — усмехаюсь я, но усмешка выходит искусственной, жалкой.

— А я и есть твоя совесть! — громко отвечает Рия.

Ее очертания начинают расплываться, и без того бледная кожа девушки становится почти прозрачной, глаза превращаются в черные бусинки, количество их увеличивается вдвое…

Секунду спустя передо мной уже возвышается овр. А две секунды спустя я просыпаюсь.

— Когда же эти сны прекратятся! — Я, моргая, уставился на солнечный луч, бьющий через окно.

— Кошмар? — участливо поинтересовался знакомый голос.

Я сел на койке и огляделся. Так и есть — в палате стоял Председатель, а рядом с ним прислонился к стене прорицатель Шамиль.

— Так вот кто виновен в моих кошмарах на сей раз! — сказал я вместо приветствия. — Будете меня судить?