Мерчано оглянулся, опустив ладонь на рукоять силового топора.

— Инквизитор, вы предлагаете нам отпустить Черную Чашу? Многие из моих братьев убили бы вас не задумываясь, едва бы вы озвучили эту мысль. Так как вы полагаете, мне позвать их или же вы предпочтете решить этот вопрос лично со мной?

На секунду библиарию показалось, что Таддеуш сейчас выхватит оружие из-под полы своего плаща и примет вызов. Мерчано даже забыл о клятвах Воющих Грифонов; для него в зале остались лишь он и инквизитор — двое мужчин, готовых решить свои разногласия по старинке.

— Что ж, надеюсь, вам удастся исполнить свои обеты, — произнес Таддеуш, неожиданно попятившись от библиария, словно любой другой смертный. — И пусть Воющим Грифонам сопутствует победа.

Мерчано ничего не ответил, но просто воссоединился с остальными Астартес, чтобы и самому принести клятвы, которые должны были быть записаны и сохранены в соответствии с уставом ордена.

Мерчано пообещал, что Ванквалис будет спасен. И что Черная Чаша исчезнет уже навсегда.

— А я-то уж думал, брат, что ты давно испустил дух! — с нескрываемой радостью, которую не могла омрачить даже трагедия в Змеящейся лощине, воскликнул Сарпедон.

Его голос отразился эхом от стен пещеры, где Испивающие Души оборудовали временный штаб. Командор разговаривал по воксу, и сигнал был весьма слабым, поскольку поступал с зависшего на орбите «Сломанного хребта».

— Сказать по правде, командор, еще чуть-чуть, и ты бы оказался прав, — ответил Лигрис. — Но на все воля Императора, и я еще жив.

— Где ты сейчас?

— В руинах «Покинутой надежды», — ответил технодесантник. Его голос хрипел, искаженный старинной вокс-аппаратурой и атмосферой Ванквалиса. — Эту часть «Сломанного хребта» до сих пор исследовал только я. Евмен и его люди пытаются меня выследить, но я слишком хорошо знаю это место.

Сарпедон обвел взглядом пещеру: примитивные рисунки на стенах и черепа, изображенные над входом.

Она была сокрыта в самой глубине джунглей — темная, сырая, заросшая мхом и лишайниками, не видевшая представителя разумной расы уже много веков подряд.

— Что ж, Лигрис, у нас дела обстоят не лучше, — произнес командор. — На земле предателями руководит Греск. Они сумели захватить древнюю крепость. Повсюду слоняются орки. Проще говоря, тут сущий бедлам.

Снаружи, прячась за природными укрытиями в виде валунов и деревьев, держали вахту Испивающие Души. Воины обрабатывали раны, счищали с брони и оружия грязь джунглей, совершали персональные военные ритуалы. Их изрядно потрепало, и поражение, так же как и победа, было связано с весьма конкретными традициями — молчаливые, уединенные молитвы, стыд и гнев, надежды на то, что Император даст еще один шанс исправить ошибки, клятвы отомстить. В глубине пещеры располагались руины небольшого алтаря, а может, даже и саркофага древнего предка ванквалийцев, где апотекарий Карендин вправлял сломанные конечности и занимался переливанием крови.

— Библиарий Греск? Храни нас Трон, я и помыслить не мог, что он обратится против тебя. Да и Паллас…

Вначале Сарпедон и сам был шокирован тем, что Паллас примкнул к восстанию Евмена, но, вообще-то, это было вполне понятно.

— Теллос, — произнес командор. — Паллас считал его своим другом. А я подвел и Теллоса, и всех остальных.

— Мне удается отслеживать коммуникационные линии «Сломанного хребта», — продолжил Лигрис. — Евмен готовится забрать предателей с поверхности. Лишившись моей поддержки, они потратят как минимум пару дней на то, чтобы суметь задействовать варп-двигатели. Как только им это удастся, Евмен вышлет «Громовые ястребы», чтобы подхватить и Греска, и всех прочих.

— Стало быть, победу необходимо одержать за этот срок, — произнес Иктинос, стоявший рядом и внимательно изучавший наскальную живопись. Стены были украшены примитивно изображенными батальными сценами — гуманоидные фигуры сражались, стоя на грудах черепов. — Иначе Евмен бросит нас подыхать здесь, среди бандитов и ксеносов.

— А это значит, что у нас есть преимущество, — сказал Сарпедон.

— Как так? — Иктинос даже отвернулся от стены.

— Нам известно, чего хочет Евмен. Он намеревается вывезти остальных предателей с Неверморна. И до того он не сможет удрать. Это наш шанс вытащить их из норы и заставить драться на нашем поле.

— Значит, Сарпедон, ты еще не оставил надежду, — произнес Иктинос.

— Никогда Испивающий Души не станет пасовать перед опасностью, — несколько резковато ответил командор. — Это я привел орден на Неверморн и теперь не успокоюсь, пока не выведу его отсюда. И ты, должно быть, плохо меня знаешь, если осмеливаешься сомневаться.

— Ты винишь себя, — сказал Иктинос. И это был вовсе не вопрос, но констатация факта. Капеллан еще не бросал Сарпедону вызов, но опасно подошел к этой грани.

— Командовать — значит принимать ответственность, — ответил командор. — Куда бы ни пришел орден, туда его завел я. Какие бы преграды ни вставали у нас на пути, я обязан справиться с ними. — Интонации Сарпедона были резкими, и, казалось, он вот-вот потребует от Иктиноса извинений, но затем взгляд командора смягчился, и лидер Испивающих Души предпочел уйти от прямого конфликта. — Этому меня научил Теллос. Надеюсь, в конце концов он все-таки понял. Я должен был внимательнее относиться к нему, как и к Евмену, и к Палласу, и к Греску, и ко всем тем, кто сейчас восстает против меня. Я мог остановить все это еще давно… и просто обязан остановить сейчас.

— Евмен не верит, что ты способен руководить орденом. — Иктинос не ведал жалости. — И скажи, со всеми этими сомнениями в твоей душе, откуда тебе знать, что он ошибается?

— Это мой орден, — заявил Сарпедон. — Я отнял его у Горголеона и спас от скверны. Я избавил нас и от проклятия Абраксаса, и от Инквизиции. Я вывел Испивающих Души из Грейвенхолда. Нет и не было никого, кто был бы более достоин права командовать. У меня нет сомнений, Иктинос. И нет на свете ничего, что помешало бы мне спасти орден и исполнить план Императора. Это требует от меня лично проследить за тем, как будет завершено начатое мной… а стало быть, я должен остаться магистром.

В течение нескольких долгих мгновений два космических десантника сверлили друг друга глазами, точно готовясь сцепиться. Сарпедон не намеревался отступать, но и во взгляде Иктиноса из-под шлема-черепа читалось, что он не поспешит признать собственную неправоту.

— Это и мой орден тоже, — произнес наконец капеллан. — И ты — мой магистр. Я буду с тобой до самого конца. И в моей душе нет сомнений.

— Командор, капеллан! — Голос Лигриса, раздавшийся из вокса, определенно выражал облегчение, что хотя бы этого конфликта удалось избежать. — Хотелось бы знать план.

— Ах да, план, — ответил Сарпедон. — Лигрис, у меня для тебя имеется пара заданий. Во-первых, нам необходимы снимки крепости и ее окрестностей. Топографические данные. Сумеешь раздобыть?

— Конечно, — отозвался технодесантник. — Я могу получить удаленный доступ к когитаторам, хотя и не слишком надолго.

— Во-вторых, скажи, у тебя есть доступ к взлетно-посадочным палубам?

— Только к основным. И попасть туда будет непросто. За мной, вообще-то, охотятся, и ангары будут охраняться, но в моем распоряжении имеется несколько потайных дверей.

— Хорошо, — сказал Сарпедон. — Мне нужно, чтобы ты уничтожил «Громовые ястребы».

На нижних уровнях «Лазурного когтя» шла торжественная церемония в честь павших Воющих Грифонов. Величайших из героев поминали в таких местах, как Обитель Фуриозо, но за души простых боевых братьев, погибших ради свершения какого-либо подвига, молились на Палубах Памяти. Здесь были водружены мемориальные плиты, посвященные десяткам воинов ордена, окруженные мраморными и гранитными скульптурами, изображающими десантников во всей их красе и регалиях. Каждая из композиций напоминала о Воющих Грифонах, погибших в одной из войн или во время переломных моментов в истории ордена. Каждая из них связывала десантников с их прошлым.