Мой мысленный взор обретает четкость. Над головой качаются черные ветки деревьев, ноги утопают в глубоком снегу, в ушах завывает ветер. Я умираю. Это последний миг моей жизни, последний удар в битве душ. Где-то в трюме «Горнила» лежит мое тело, изуродованное огнем, но здесь, в предсмертном биении мысли, я по-прежнему стою на ногах. Демон ждет меня у пещеры, топорща перья в призрачном свете варпа, и мы смотрим друг другу в глаза, зная, что связаны несокрушимыми узами. Он будет изгнан на тысячи лет, но я должен умереть здесь. Такова цена победы — жертва, древняя, как сама жизнь.

Я поднимаю сломанный меч и иду к своему врагу.

Титан / Авгуриум / — 0884 313.М41

Трое, что обрекли меня на смерть, собираются в причастии.

+ Исполнено. +

+ Мы будем вечно помнить его. +

Тишина воцаряется в причастии, а затем голоса возвращаются, сплетаясь воедино.

+ Он был нашим братом, и поэтому мы называем его имя. +

Три разума повторяют эти слова. Они начинают ритуал мышления, в котором моя память прокатывается в причастии и сглаживается, словно галька на морском берегу. Они закаляют её до тех пор, пока она не становится крепкой и ясной, готовой к новому запоминанию. Часть разумов, та, что никогда не спит, добавляет мое имя к шепчущему списку, который ведется уже десятую тысячу лет. Некоторые имена из него высечены на камне, вырезаны на броне, вытравлены на лезвиях клинков, с которыми воины уходят во тьму. Но в полноте своей список существует лишь в разумах тех, кто отправляет своих братьев на смерть. Там мое имя будет жить, пока живы они, и в свое время другие примут эту тяжкую ношу. Настанет их час произносить имена ушедших. Это честь, и это покаяние.

+ Истафил. +

+ Истафил. +

+ Истафил. +

Где-то там, за пределами времени и надежды…

Я слышу их.

Поначалу Гаред не был уверен в том, что услышал шепот. Тот был слишком тихим, куда ниже того диапазона, что могло засечь его ухо Лимана. Он был уверен, что не слышал его. И все же шепот настойчиво вонзался в его сознание словно стилет ассасина.

«Я знаю тебя».

Эпистолярий Серых Рыцарей вскинул голову, когда в дверях его кельи для медитаций появился юстикар Стайер.

— Прошу прощения, брат, — сказал он. — Я не хотел потревожить тебя.

— Ничего страшного, юстикар, но позволь узнать — это ты говорил сейчас?

— Нет, я ничего не говорил.

— И ничего не слышал, когда подошел?

— Нет. — Стайер нахмурился и сменил позу, приготовившись схватиться за оружие при первом же признаке нарушителя. — Что именно ты слышал?

— Голос. Он кажется беззвучным, но я его слышал.

— Он где-то рядом, на борту?

— Не думаю. То, что я ощутил, было слишком слабым.

— Даже слабое может нести угрозу.

— Согласен.

Ни отделение, ни ударный крейсер «Тиндарис» не были в хорошем состоянии. Борьба с орками и демонами в Святом Пределе оказалась на редкость тяжелой, и двигатели корабля только недавно снова стали работоспособными. Серые Рыцари же были истощены. Они сразились с Ку’Гатом Чумным Отцом на борту судна Инквизиции «Свет Очищения», висевшего на орбите Покоя Оруженосца. Изгнание высшего демона из материума было нелегким делом. В конце концов, они смогли вывести Ку’Гата из строя на достаточный срок, чтобы тот попал в ловушку катастрофического взрыва варп-двигателя «Света Очищения». Серые Рыцари телепортировались на «Тиндарис» за считанные секунды до взрыва. Гаред, управляя рыцарем-дредноутом, вложил большую часть своей сущности в удар, изранивший материальное воплощение демона, и чувствовал, что состояние «Тиндариса» отражает его собственное. Он исцелялся телом и духом, но до полного восстановления было ещё далеко.

— Атака уже началась, или ещё только набирает силу? — спросил Стайер.

Гаред призадумался. В тишине между вопросом Стайера и его ответом вновь вернулся беззвучный шепот.

«Я знаю тебя».

Он стал чуть сильнее и настойчивее. Он проник глубже в его сознание, словно цепляясь за него крючьями и когтями.

— Да, — ответил Гаред. — Оно уже происходит. — Также был и ещё один звук, отдаленное жужжание, которое он сперва принял за поврежденный когитатор. — Брат-юстикар, ты всё ещё ничего не чувствуешь?

— Нет. А ты — да? Прямо сейчас?

Гаред кивнул.

— Кажется, целью являюсь я.

— Кто наш враг?

— Пока не могу сказать. — Но образ шепота был ему знаком. Несомненно, Гаред уже сталкивался с ним, но в другой форме.

— Ты многим пожертвовал, — сказал Стайер, — но всё ещё не обрел покоя.

— Я не усомнюсь в своем долге.

— Знаю, что нет. Однако обстоятельства вынуждают меня отдать приказы, которые вполне могут сделать твою борьбу ещё сложнее. Мы должны покинуть Святой Предел. «Тиндарис» не переживет ещё одного столкновения с большим флотом орков, а авгуры обнаружили большое количество кораблей, направляющихся к Покою Оруженосца. Также мы получили известие с Титана. Требуется наше вмешательство на Корзуне. Наш брат нуждается в помощи.

— Мы готовы погрузиться в варп?

— Капитан корабля Саалфранк считает, что да. Но мне он показался неуверенным.

— Есть какие-то проблемы с полем Геллера?

— Именно.

Гаред принял это к сведению. Если поле даст слабину, корабль и все находящиеся на его борту станут уязвимы для атак сущностей варпа, пока они будут в имматериуме. Если же оно выйдет из строя полностью… Он отмахнулся от предположения. Ничто не сможет повлиять на его долг и волю к борьбе.

— Считай, что я предупрежден, брат-юстикар, — сказал он. — Я готов.

— Ты уверен, что тебе безопасно оставаться одному?

— На данный момент противник слаб. Медитация укрепит мою защиту.

— Очень хорошо, я буду на мостике.

Стайер вышел. Гаред снова направил свой взор вглубь кельи, на святыню, занимавшую заднюю стену. Он сосредоточился на расположенном в центре золотом черепе — образе смерти и символе силы — и начал возводить психическую стену. Он не станет легкой добычей для этого шептуна.

Гаред едва успел начать, когда в его сознание ворвался образ. Удар был не столько в его содержании, сколько в силе. Серый Рыцарь стоял на скалистой поверхности планеты с редкой коричневой растительностью. В небе висели четыре луны, свет которых обратил ночь в яркие глубокие сумерки. Он стоял на дне узкого ущелья. Холодный ветер с воем впивался в его память. Слева от него неслась темная река, с грохотом падая со скал. Видение казалось настоящим, однако вид был неправильным. Он видел землю гораздо ближе, чем обычно, более чем на метр ближе.

Гаред поморщился. Это воспоминание было таким же четким, как если бы он стоял здесь всего час назад. Но оно было бессвязным, отделенным от всех остальных. Он не знал, что это был за мир.

Он ничего не помнил об этом месте.

Тем не менее, реальность его была столь же неоспоримой, как и реальность стен «Тиндариса» вокруг Серого Рыцаря.

Гаред попытался выбросить образ из головы. Тот стал сопротивляться. Эпистоярий увеличил усилия, приводя в порядок свое внимание и концентрируясь на настоящем, на нуждах борьбы. Ибо стало понятно — бой уже начался.

«Я знаю тебя», — сказал шепот. Он стал ещё сильнее и отчетливее, как будто сознание Гареда подпитывало его. И ещё он стал более знакомым. — «Твой путь намечен. Твой конец известен. Твои действия определили их».

Эпистолярий схватился за рукоять своего психосилового меча Немезиды и обнажил его. Клинок потрескивал энергией, изголодавшись по врагу. Теперь Гаред узнал голос. Он был искаженным, прогнившим и жужжал крыльями мух, но Серый Рыцарь всё-таки узнал его. Голос принадлежал ему самому. Враг сказал, что знает его. И он не лгал. Ему каким-то образом удалось частично использовать в своей атаке самого Гареда.

В считанные минуты отдаленная и смутная угроза стала крайне серьезной.

Гаред выскочил из своей кельи и помчался через залы «Тиндариса» к мостику. Он думал, что в одиночестве ему будет проще возвести свою психическую крепость. Он ошибался. Ему не стоило оставаться одному. Атака оказалась слишком коварной. Он не мог доверять своим ощущениям.