Магистры нечасто рисковали собираться в таком количестве, но долг и кровь требовали, чтобы встреча состоялась. Юдициум представлял собой не просто суд, он существовал для принятия судьбоносных решений в труднейших ситуациях. В тяжелые времена потомки Сангвиния приходили на зов, чтобы сделать выбор и стать творцами истории. Сет не однажды стоял в числе выносящих вердикт будущему. В нем поднялось чувство вины, когда он вспомнил о последствиях предыдущих собраний. Некоторые из решений, принятых в этом зале, были подобны спуску курка — отменить их было невозможно.

— Я пришел сюда, чтобы принести себя в жертву, — Сет перевернул эвисцератор и вонзил его в красный каменный пол. Зубцы на лезвии оружия были покрыты запекшейся кровью.

По залу прошелестели неодобрительные голоса.

Аура смерти окружала как самого Сета, так и его меч, словно почести. Броня Расчленителя была побита и исцарапана в недавних боях, плащ был порван и заляпан мерзким ихором, на брови виднелся свежий шрам, второй проходил через левый глаз.

— Вы можете проклясть меня, похоронить мое имя под покровом секретов и вычеркнуть мои деяния из анналов Империума, но, — он сжал зубы, стараясь чётко выговаривать слова сквозь душащую его злость, — вы сохраните мой орден.

— Ты не в том положении, чтобы требовать, Габриэль, — Данте был первым, кто ответил. В его голосе сквозила нетерпеливость, но тон был лишен угрозы или агрессии.

Сет уставился наверх, на повелителя Кровавых Ангелов. Данте подходил на роль наследника Сангвиния как никто другой. Облаченный в блистающую золотую броню, отполированную до зеркального блеска, он был светом во тьме. Благородный защитник, который воспрянет над проклятием. Но Сет знал, что это всего лишь видимость, скрытая за ораторскими навыками Данте. Он был единственным из магистров, кто надел шлем. Его лицо было скрыто под золотой маской смерти, одновременно жестокой и прекрасной.

Сет задержал дыхание и выдохнул, стараясь расслабить напряженные мускулы. Данте вызывал у него одновременно восхищение и жалость. Если бы Сету пришлось прятать ярость под такой маской, он бы сошел с ума. Данте — справлялся, и этого было достаточно, чтобы Расчленитель признал его первым среди равных.

— Данте прав, — в словах кастеляна Зарго читалась неприкрытая угроза, — ты ответишь за свои деяния, — мастер Ангелов Обагренных указал на Сета пальцем в обвинительном жесте.

— Отвечу! — рявкнул Сет, ударив себя кулаком в грудь и вздёрнув верхнюю губу, — Я отвечу за свои деяния — и остановимся на этом, — его лицо искривилось, членораздельная речь давалась ему с трудом. — Расчленители продолжат сражаться во имя Императора и во имя Сангвиния. Вы не вынесете им никаких приговоров и не запятнаете их честь, — Сет шагнул вперед. — Если вы будете угрожать моим братьям, — он сделал еще один шаг, сверля Данте убийственным взглядом, — если вы прольете хоть каплю их крови во имя возмездия… — он остановился, стараясь держать себя в руках. То, что он скажет не должно быть забыто, как пустая угроза безумца. — До того, как моя голова упадет с плеч, я убью вас. Всех до единого. Вырву ваши глаза и выпью всю кровь. Я предупредил.

— Ты будешь угрожать нам? — оскалился Зарго.

— Лицемерие не идет тебе, кузен, — ледяная ярость Сета грозилась выплеснуться наружу.

— Да как ты смеешь…

— Как я смею? — оборвал его Сет, в его глазах снова появился убийственный блеск. — Вы призвали меня сюда, угрожая моей жизни. Все вы. Мои братья. Вы думали, что я буду валяться и молить о прощении?

— А что насчет тебя, брат? — раздался полный презрения голос Герона, магистра Ангелов Божественных. — Какое благо принес нам ты? Твои действия привлекли ко всем нам внимание инквизиции, уже ждущей на нашем пороге, как стая голодных волков.

— Согласен. Твои действия обрекли нас всех на проклятие, — поддержал его Орлок, магистр Кровопийц.

— Высокомерие и жажда крови — все, что ты можешь дать нашему братству, — сказал Герон.

— У меня есть для тебя еще один дар, — зарычал Сет. — Спустись и получи его.

— Достаточно! — Данте ударил кулаком по балюстраде, и древний камень пошёл трещинами. — Ты сказал что хотел, Сет. Теперь слушай, что скажем мы.

Данте обратился к Техиалу, магистру Апостолов Крови, который подошел к изысканно украшенной кафедре, находящейся на небольшом возвышении от пола. Техиал был назначен хронистом собрания. Он должен был зачитать список грехов Сета и подробное описание действий, из-за которых Расчленитель находился в нынешнем положении.

Техиал устроился за кафедрой и развернул пергамент.

— Габриэль Сет, ты стоишь пред нами как сломленный сын и осиротевший брат. Здесь нет места узам братства и верности, — прочёл он вслух. Звуки его голоса создавали в зале мрачную атмосферу. — Здесь ты предстанешь пред судом.

— Твой капеллан заставил меня действовать поспешно на Стромарке. Он убил миллионы в бессмысленной спешке и бездушном пренебрежении, — голос Зарго напоминал скрежет цепного оружия на холостых оборотах, его прежняя враждебность сменилась открытой агрессией.

— Апполлус сделал то, что должно. Ты бы потратил месяцы, бросая вперед полки Гвардии, прежде чем вступил бы в битву сам. Лучше пусть сдохнут слабаки, не способные восстать против своих угнетателей, чем впустую будут потрачены жизни тех, кто хотя бы мог попробовать это сделать, — ответил Сет с холодной решимостью.

— Что ты скажешь о Корвине Геррольде? — спросил Мальфас. — Именно твоя гордость обрекла инквизитора. Ты мог просто убить его, обеспечить его молчание в быстром забвении, — повелитель Кровопускателей яростно ощерился. — Нет же, тебе необходимо было доказать, что твоя воля сильнее, чем его!

— Она сильнее! — зарычал Сет. — Как и должно быть, — он прижал кулаки к вискам, в попытке избавиться от нарастающей боли в голове и подавить ярость, которая лишила бы его здравомыслия и возможности говорить в свою защиту. — Проклятье разоряет мой орден, забирает моих братьев и отдает чудовищ взамен. Это так же неизбежно, как смерть — но мы всё ещё продолжаем сражаться! Намного проще было бы сложить оружие и прекратить борьбу, принять безумие и освободиться от чувства вины — но мы всё ещё продолжаем сражаться!!

— Ты проиграл в этой битве, — обвиняюще заявил Мальфас.

— Проклятье — наша общая ноша, — Сет развел руки, обводя всех магистров, — но, по стечению судеб, каждый из нас подвержен ему в разной степени. От тебя, Мальфас, я ожидал большего понимания. Проклятье забирает твоих братьев почти так же часто, как и моих.

— Ты думаешь, что я этого не знаю? — зарычал в ответ Мальфас.

— Тогда осознай, что, если бы кровь в твоих жилах настолько же кипела от Ярости, как моя, на этом месте мог оказаться ты, — указал на пол зала Сет.

Мальфас хотел ответить, но не нашел нужных слов.

— Суд идет не над Кровопийцами, — заметил Зарго.

Сет посмотрел на Ангела Обагренного и представил, как выпускает его кишки. Если ему удастся пережить сегодняшний день — они еще сведут счеты. Расчленитель был уверен в этом.

— Мы не можем победить в войне с прихвостнями архиврага. Они следуют за нами каждое мгновение, что мы существуем. Грехи наших кузенов-предателей требуют искупления в битве. Целые миры были потеряны из-за рабов старых легионов, но совет магистров ни разу не собирался, чтобы решить стоит ли отказаться от борьбы с ними.

— Ты смеешь так говорить? — спросил Техиал. Традиции требовали от хрониста молчания, но Апостола Крови трясло от негодования, его покрытое шрамами лицо исказилось до неузнаваемости. — Твои слова порочат имя нашего Отца! — Техиал сжал край кафедры так, что дерево брызнуло щепками.

— Избавь меня от этой риторики, Апостол! — оскалившись, Сет отвернулся от него. — Проклятье так же реально, как и всё, что выплескивает Глаз.

— Я согласен с Техиалом. Это ересь, — сказал Орлок.

— Да? — Сет покачал головой. — Архивраг может быть побежден и убит. Мы будем сражаться с порождениями архиврага, положим все свои силы и победим. Мы убьем их, даже если придется обескровить галактику, чтобы сделать это. Но мы не сможем встретиться лицом к лицу с проклятьем, не сможем призвать его к ответу. Мы не в состоянии сражаться против того, что составляет саму нашу суть.