Только космодесантники были защищены от подобного. Дожди их не тревожили, не действовали на них и слепящие светила. По городу распространялись слухи, рождались новые легенды. Одни говорили, что Багровые Кулаки не едят. Другие — что им не нужно спать. Третьи утверждали, что их вообще нельзя убить, что они будут сражаться еще тысячу лет, если понадобится, даже если не останется жителей, которых нужно будет защищать.
Может быть, такие истории кого-то и успокаивали, но реальность была куда печальнее. Даже Астартес не могли держаться вечно. Вааагх Снагрода становился все сильнее. Никто не стал бы спорить, что каждый отдельно взятый боевой брат был намного смертоноснее и опаснее обычного орка. Но сами Багровые Кулаки знали правду. Они видели, что силы их на исходе, и это знание выжигало изнутри.
Лето превратилось в осень. Возможно, оркам нравились более мягкие времена года и они тоже страдали от удушливой жары риннского лета. Кто знает? Они были ксеносами, и пытаться их понять запрещалось имперским эдиктом всем без специального предписания. Осенью твари явно воспрянули духом. Атаки стали чаще, численность отделений увеличилась, несмотря на ежедневные потери. Все больше и больше орков роилось по разрушенным улицам, грабило своих собратьев, снимая доспехи и выдирая зубы, служившие им чем-то вроде денег.
И именно поздней осенью ксеносы начали сооружение первого из своих массивных железных зиккуратов. Желтая пелена все еще висела в воздухе, и было непросто рассмотреть, что именно они делали, но было ясно, что работают они с какой-то целью. Постройка была быстро окончена, и орки приступили к строительству множества остальных. Огни все еще полыхали на оккупированных ксеносами территориях, но скоро костров орочьих мануфактур стало больше, чем пожаров.
Пессимисты шептали, что это знак близкого конца. Орки строили свои зловещие сооружения вне зоны досягаемости батарей «Василисков» и «Сотрясателей», и осажденные могли только беспомощно наблюдать. Вид массивных дымящих труб зеленокожих быстро деморализовал защитников Ринна. Сразу увеличилось число самоубийств среди гражданских и даже солдат, несмотря на предупреждения и угрозы комиссаров. «Не смейте оскорблять Императора, убивая себя, — предупреждали каждого зилоты-наставники. — Или ваши близкие в наказание познают еще более длительную и болезненную смерть».
Однако это просто побуждало отчаявшихся людей убивать свои семьи с милосердной быстротой, прежде чем покончить с собой. Положение становилось нестерпимым. Каждый человек, способный управиться с лазганом, должен был воевать на стенах.
С бастионов осажденные видели, как горит планета. Войска Архиподжигателя поджигали все, до чего могли добраться. Пылали поля. Потрескивали объятые огнем леса. Ничто не могло спастись от голодных языков пламени. Именно тогда потерявшая все надежды леди Майя Кальестра приняла решение. Большинство членов верхней палаты проголосовали против, но губернатор была непреклонна. В сопровождении благородных дам губернатор решила отправиться на стены, чтобы вселить надежду в отчаявшихся мужчин-защитников. Виконт Исофо особенно пылко протестовал против этой затеи. Майя планировала посетить те секции, где сражения были особенно тяжелыми, потому что, как она считала, их защитники больше всего нуждались в ее поддержке. Сначала мольбы виконта не возымели никакого действия, но в конце концов Майя решила посещать стены только по ночам, когда стрельба почти прекращалась. Пока войска будут отдыхать, она получит хорошую возможность поговорить с воинами и раздать еду и воду.
Это вошло в ее обычный график. Как только ночь опускалась на город, дамы наряжались в самые роскошные одеяния, чтобы, как говорила губернатор, «показать мужчинам нечто, за что можно сражаться», и под охраной отправлялись на стену. Скоро их визиты стали желанным и ожидаемым событием для риннских войск и мирных жителей, хотя не один человек был казнен комиссарами за непристойные комментарии. Майя пыталась не обращать на это внимания. Она чувствовала, что впервые с начала войны не скрывается, как трус, в Серебряной Цитадели, а что-то делает, когда умирают ее люди.
Через две недели с начала ее визитов на стену виконт Исофо объявил, что оставляет свой пост в верхней палате, чтобы присоединиться к Риннсгвардии как офицер. Он сказал, что будет сражаться вместе со всеми, как любой истинный риннский гражданин. Если он своим примером надеялся пристыдить прочих членов правительства, то совершенно напрасно. Хоть Майя и превозносила виконта за храбрость, она все же провела приватную беседу с генералом Миром и удостоверилась, что Исофо будет прикреплен к одной из самых безопасных секций.
Несмотря на все усилия поднять дух защитников, смерть продолжала собирать щедрый урожай в рядах Риннсгвардии, и то, что изо дня в день не появлялось ни тени надежды на помощь, продолжало подтачивать силы людей. Багровые Кулаки стали патрулировать секции стены, на которых до сих пор их не видели. Это было сделано по предложению юного капеллана Астартес по имени Арго и сработало. Вид победоносных, облаченных в броню гигантов, лучезарных и великолепных, несмотря на все испытания, оказывал сильное воздействие на простых людей. Астартес внушали уверенность везде, где появлялись. Они разговаривали с людьми, подбадривали и сражались с ними плечом к плечу. Число самоубийств уменьшилось.
Стены по-прежнему держались. Снагрод и его войска временно терпели неудачи, но они уже начали работу над орудиями, которые должны были закончить эту войну.
Когда пришла зима, вожак орков и его кровожадные прихвостни бросили еще большие силы на строительство фортов и военных фабрик. Защитники могли только смотреть с возрастающим страхом и пониманием, как медленно и неотвратимо создавались самые могущественные военные машины из всех, когда-либо виденных.
Большинство обитателей Ринна никогда не слышали о гаргантах. Мало кто на Мире Ринна обладал разрешением, которое давало доступ к архивам Муниторума, содержащим записи об этих почти неуязвимых металлических чудовищах. Но выжившие риннские командующие знали, что происходит. Как знали и Багровые Кулаки.
Они думали о возможности организации предупредительных ударов по гаргантам до того, как те будут закончены. Подумали, а затем отказались от таких замыслов.
Подобный удар был слишком рискованным. Погибло бы слишком много боевых братьев. Человеческие войска, и так находившиеся на грани истощения, были бы окончательно деморализованы. Орки начали бы строительство заново. Так как остальная часть планеты находилась в руках зеленокожих, их ресурсы были практически безграничными.
Стоило ли обменивать жизни Астартес на небольшой запас времени?
Магистр Ордена Кантор решил, что нет. С какой стороны ни посмотри, потери превосходили выгоды.
Зима окончательно вступила в свои права. Раньше в столице только слышали о снеге. Новый Ринн лежал близко к экватору и не страдал от холодов так, как горные регионы.
Когда пошел первый снег, истощенные дети столицы высыпали на улицы и с изумлением смотрели на белое небо. Мало кто помнил подобную красоту. Но красота оказалась еще и смертоносной. Всего за несколько дней проявились первые опасности этой необычной зимы. Она была такой же аномально холодной, как лето — невыносимо жарким, и тоже забрала много жизней. Самые слабые гибли сотнями, оставляя убитых горем родителей, которые сами едва держались на ногах, не говоря уже о том, чтобы стрелять по врагу. Погибли и многие из пожилых. Комиссары и экклезиархи ходили среди сломленных горем людей, угрожая или утешая, смотря на кого что действовало.
И вновь именно присутствие космодесантников повлияло сильнее всего. Когда положение стало совсем мрачным, Педро Кантор оторвался от ежедневных донесений и тактических гололитов и вышел к простым людям.
Он видел, что население гибло как духовно, так и физически, и чувствовал скорбь людей так, словно она была его собственной. Он не мог не вспоминать о трагедии, которая обрушилась на Арке Тираннус и с тех пор преследовала его каждый день. Но именно тяжелейшая потеря даровала магистру обостренное чувство сопереживания тем, кто его сейчас окружал, тем, кто тоже потерял любимых.
