Шептания преследовали его, сжимая на нем свою хватку и разрывая ясность, его голос всё глубже и глубже вплетался в гобелен атаки.

«Чего ты надеешься достичь? Твои действия лишь приближают нас к тебе».

Намек заставил его остановиться как вкопанного. Каждое действие Серых Рыцарей в Святом Пределе содействовало высвобождению Ку’Гата. Их прибытие лишь ускорило демоническое вторжение, которое они надеялись предотвратить. Перед лицом этой темной истины Стайер не поддался фатализму, а поклялся найти решение. И раз вторжение неизбежно, то Серые Рыцари должны изменить обстоятельства в свою пользу. Что, если то же самое происходило здесь снова?

Он не мог знать этого точно. И здесь не было прогностикаров, с которыми можно было бы посоветоваться.

Но шептания точно пытались его удержать. Так что он проигнорировал их и побежал дальше.

Голос возмущенно отреагировал на это. Он впивался в него когтями. Угрожал. Смеялся.

«Ты бежишь навстречу своей смерти. Я освежую твой труп. Он станет трофеем твоей неудачи. А твоя душа будет пиром даров».

«Даров?» — подумал Гаред. В этой угрозе было что-то необычное. Она отличалась от остальных. Она что-то значила.

«Я знаю тебя», — неустанно продолжал голос. — «Я знаю тебя. Я знаю тебя».

Шептания продолжали становиться сильнее. Они множились и сплетались друг с другом, желая одолеть его. Они стали ковром из червей, извивающихся в его сознании. Из-за их омерзительных воплей Гаред с трудом воспринимал происходящее и почти не помнил, как добрался до мостика. Ему казалось, что некоторые фрагменты времени выпали из памяти, но он не мог сказать, сколько именно. В чем же состояли действия врага? Ни одно отродье варпа не проникло на корабль. Гаред не стал для них проводником. Значит, у атак была другая цель. Они откалывали от него частички его сущности.

Деятельность на мостике была напряженной — близился прыжок в варп. Гудение сигналов тревоги прорезалось через шептания. Увидев своих боевых братьев в стратегиуме, где они вместе с инквизитором Хадрианной Фурией наблюдали за мостиком, Гаред сумел собраться с силами и обрести ясность. Серебристо-серая раскраска их брони стала для него путеводным маяком, цветом святости и истины. Летающий контрфорс поддерживал выступающую над мостиком кафедру. Стайер стоял там, сжимая руками железную раму кафедры, выполненную в форме аквилы. Он перегнулся через неё, глядя на Гареда.

— Брат-эпистолярий, — сказал он.

— Атаки усиливаются, — отозвался Гаред. Он сосредоточил свой взгляд на юстикаре. Шептания извивались и потрескивали на периферии его зрения. Они захлестывали его восприятие реальности так же, как гниение охватывает труп. Внутри его головы грохотали темные волны и шипели змей.

— И под ударом по-прежнему лишь ты один, — заметил Стайер.

— Пока что. Они проявляют некоторые признаки одержимости.

— Тогда эта сила не понимает природу своего врага, — заявил Стайер, и остальные воины отделения, как один, сделали шаг вперед, обнажив свое оружие Немезиды.

«Было ли это правдой?» — задался вопросом Гаред. Ни один Серый Рыцарь никогда не был одержим. Сейчас он полностью контролировал свои мысли и действия. Эти признаки одержимости должны были посеять сомнения, подточить духовную стойкость Серых Рыцарей. Попытка не увенчается успехом, Стайер был прав насчет этого. Но сама по себе эта попытка была крайне необычной.

— Думаю, врагу прекрасно известно о том, кто мы такие, — ответил Гаред.

«Я знаю тебя». — Голос зарычал прежде, чем библиарий успел продолжить. Он стал ещё больше походить на него, но был искажен распадом в прокаженную пародию. Чувство противостояния с расколотой, болезненной версией самого себя было настолько сильным, что нанесло психическую рану. Он поморщился. — «Эпистолярий Гаред из Серых Рыцарей», — произнес шепот, — «я знаю тебя. Я знаю твою душу. Я знаю то, что ты забыл».

Образ, ранее вторгавшийся в его сознание, возник снова. Ущелье, река, скалы, ветер, луны. Всё это не было наваждением. Он по-прежнему знал, где находится. Но единственное, о чем он мог думать — этот пейзаж. Это незнакомое место навязывалось ему так, словно он знал его не хуже самого Титана.

— Гаред! — окликнул его Стайер. Он вскинул голову, понимая, что снова потерял счет времени. Гаред не знал, как долго Стайер обращался к нему.

— Брат-юстикар, — отозвался он.

— Ты словно оказался в трансе.

— Атаки стали более согласованными.

— Мой господин, — прервал их капитан Бруно Саалфранк, — мы готовы к прыжку.

Стайер не спускал глаз с Гареда.

— Сила атаки возросла, когда мы приблизились к точке Мандевилля.

— Это так, — согласился Гаред. — Но здесь может и не быть взаимосвязи.

— Капитан, — спросил Стайер, — наше поле Геллера вышло из строя?

— Нет, господин, но оно ослаблено. Я не могу гарантировать его стабильность. Однако мы стоим на пути у флота орков. «Тиндарис» окажется в зоне досягаемости их орудий через несколько секунд.

— Совершаем прыжок, брат-юстикар, — сказал Гаред. — У нас нет выбора. — Он снова отбросил чужое воспоминание.

— Выполнять, — приказал Стайер.

На корабельный окулюс опустилась ширма, когда запустились варп-двигатели «Тиндариса». С криком, отдавшимся в душе и сознании, в пустоте разорвалась рана. Ударный крейсер погрузился в имматериум. Гаред понял, что поле Геллера пробито, ещё до того, как прозвучали сигналы тревоги. Шептания усилились. Он чувствовал голод сущностей варпа, когда те потянулись к кораблю и обнаружили пути проникновения.

— Вторжение в посадочном отсеке, — выкрикнул Саалфранк.

Гаред вместе со своими братьями стремительно покинул мостик.

— Ты будешь вести два сражения сразу, — сказал ему Стайер. — Разумно ли это?

— Это одно и то же сражение, — ответил Гаред. — Нападение на меня было лишь первым этапом атаки.

— Если не два сражения, то борьба на два фронта, — заметил Стайер. — Возможно, если бы ты остался на мостике и сконцентрировал свои силы на одном…

— Моё место здесь, — перебил его Гаред. — Разделение моих усилий более предпочтительно, чем распыление силы отделения. — Произнеся это, он почувствовал, что его слова были лишь частью куда большей истины. Он был прав, что остался с братьями, пусть и по причинам, которых еще не мог понять.

Когда они приблизились к посадочному отсеку, природа их врага стала более понятной. Коридоры «Тиндариса» оглашались гулким звоном колокола. Гаред почувствовал пробирающий до глубины костей зуд — тембр звона был глубок и силен. Кроме того, при затухании он издавал жужжание, почти как отголоски шептаний его голоса, как будто каждый удар языка колокола высвобождал облако насекомых.

Серые Рыцари достигли дверей отсека, из-за которых доносилось медленное аритмичное пение. Голоса были непостоянными, невнятными и приглушенными, как если бы языки их владельцев были покрыты грибком.

— Мы слышали подобное пение совсем недавно, — заметил Стайер.

— Чумоносцы, — согласился Гаред. Демоны, заразившие «Свет Очищения». Тогда пение было другим — они повторяли имя хвори, призываемой Ку’Гатом. Теперь в словах чувствовалась ярость. Их гимн был призывом к мести. — У их хозяина осталось к нам незаконченное дело.

— В таком случае, нам известно, чей голос ты слышишь.

— Это так.

«Твоя душа станет пиром даров», — сказал тогда голос. «Даров». Болезней.

Хоть Ку’Гат и атаковал Гареда из варпа, используя голос его самого чтобы ослабить эпистолярия, Серый Рыцарь успешно опознал своего врага. Но вместе с тем обрел и беспокойство.

— Юстикар, демон применяет уловки, которыми не пользовался на «Свете Очищения». Они необычны. Он назвал меня по имени. Он использует против меня какую-никакую, но правду.

— Как он узнать его?

Гаред вспомнил битву против Чумного Отца. Он снова пережил момент своего величайшего удара и увидел, что произошло.

— В рану, что я нанес демону, ушло так много моей психической сущности…

— Что часть её была украдена, — закончил Стайер.