Все же новый вид не только несет потенциальную пользу, но и может быть, или стать, в перспективе, конкурентом. Расслоение и специализация в наших рядах идет, но все же терять автономию никто не желает. А ведь это нагрузка на экономику. Куда приятней и проще делать хорошо и быть лучшем в чем-то одном, чем распылятся на многое. В каком-то смысле сейчас мы на самой-самой начальной стадии того, что уже было у большинства разумных видов во время объединения планет. Если расы Лиги рассматривать как страны, то аналогия становиться весьма очевидной. Мы даже еще не Евросоюз, а так, его зародыш. Впрочем, стадию эмбриона уже преодолели.

Собственно, решить спор землян и хомо было элементарно. Достаточно вторых сделать полноправными членами Лиги. Они, в общем-то, с нашей подачи все это и затеяли, ради получения полноправного членства. Их председатель удостоился чести попасть на аудиенцию к самой Великой Матери Рода, что хоть и была на последнем издыхании, но намек гостю сделала, едва ли не открытым текстом. Тот дураком не был, все прекрасно понял, пусть и не слишком был уверен в мотивах. Ну, я тут просто указал сладкой парочке, Вавилон отгрохавшей, что они как-то в делах межвидовых немного не того. Одни в силу молодости, другие — из-за изоляционизма. А что Союз в Лигу войдет, так это все равно случится. Десятилетием раньше, столетием позже, какая разница.

— Что у нас плохого, Самюэль? — вздохнул президент Земного Альянса, когда помощник точно в назначенное время вошел с докладом.

— Все не так уж и плохо, господин президент.

— Да? Видимо, где-то что-то сдохло.

— Э… вообще-то, сэр, вы правы.

— В смысле?!

— Великая Мать Рода Мши вернулась к прародителю.

— Черт! Не могла эта крыса издохнуть на пару недель позже.

— Видимо нет, сэр. Хотя, если бы вы ее попросили…

— Избавь меня от своего юмора, «кузен» (англичанин в данном случае, соответственно и юмор английский). Как это скажется на вопросе с ренегатами?

— Он будет отложен. Сейчас пройдут похороны, потом у Мши будет траур, затем объявление новой Великой Матери Рода, праздник по этому поводу… насколько нам известно, гулять они будут дня три. В общем, в этом месяце они нам ничем не помогут.

— Так, но делами Лиги-то они заниматься будут?

— Скорее нет, чем да. Эта сторона их жизни никогда никем не изучалась.

— Что?! А наши дармоеды из института чем занимались?

— Ну, — развел руками помощник, который и сам был удивлен скудностью сведений, касающихся вопросом смены власти у Мши, — я возьму на личный контроль проверку их деятельности.

— Давно пора было аудит устроить и комиссию заслать, — президент потер подбородок, некстати в очередной раз мимолетно подумав, что бородку стоит сбрить, все равно она уже вышла из моды, а имидж стоит менять до выборов, а не во время, — если не Мши, то кто тогда будет временно председательствовать? Врии или Аббаи?

— Боюсь, что все не столь очевидно, сэр.

— Еще скажи, что они жеребьевку устроят, — хмыкнул Луи Сантьяго.

— Как бы глупо с нашей точки зрения это не было, господин президент, но они могут и такое устроить. Это, пожалуй, даже в психологическую модель их расы впишется.

Смерть Великой Матери Рода позволила десяткам разумных рас обитаемого космоса увидеть Мши в новой ипостаси. Из живчиков, источающих позитив и заражающих всех бодростью и положительными эмоциями, они превратились в натуральный источник чернейшей депрессии, неизбывной тоски и жуткой меланхолии. Особенно тяжко приходилось первые пару дней, пока большая часть не изолировалась. Несмотря на горе, дела Мши все же не бросили, пусть спешно и чуть ли не первым встречным, но передали то, что никак нельзя было отложить или приостановить. К притворному шоку зергов, устроенная председателем жеребьевка — ага, посредством детской считалочки — сделала их посла временно исполняющим обязанности главы Лиги Миров. Впрочем, от такого многие обалдели, но после некоторых раздумий были вынуждены признать, что все еще очень даже ничего. Ведь на таком высоком посту мог оказаться конкурент, а так — один из немногих «невидимок», как называли тех, чьи расы предпочитали следовать в кильватере и ни во что не лезть. «Даже и утратив адекватность, Мши все равно остаются Мши», — порадовались послы, ехидно поглядев на соперников. Правда, в ответ они такие же взгляды получили.

Г’Кару было плохо. Ему было ужасно плохо. Трехдневный запой, приправленный моральными терзаниями обо всем содеянном за не столь уж и длинную жизнь, прошел, но вот его мутный осадок остался. Болело все: печень, голова, душа, почки. Как и любой, кто хоть раз интересовался Мши, посол Режима Нарна был прекрасно осведомлен об их природе. Странный, где-то даже и невозможный гибрид эмпатии с телепатией. Еще и весьма ограниченный в плане взаимодействия с представителями других видов. Вот только на Вавилоне было слишком много Мши, и они были невероятно опечалены тем, что их Великая Мать ушла к прародителю. Десятки тысяч искренне и с полной самоотдачей скорбящих Мши. Теперь Г’Кар был уверен, что полностью понял и осознал значение человеческого слова «ад».

Вся его шпионская деятельность на благо Родины была уничтожена. Оставалось лишь радоваться, что он еще не успел построить нормальную разведсеть. Оба завербованных им докера пришли в земную службу безопасности в первый же день. Остальные агенты потянулись позже. Апофеозом стал раскаявшийся наемный убийца. Еще повезло, что не успел дать ему ни одного заказа, подумал нарн, припадая к струе холодной воды, текущей из крана. Ему и самому с большим трудом удалось удержаться от того, чтобы отправиться вслед за своими наймитами. Спас его от позора — вот ужас-то — посол ненавистного Центавра. Лондо Молари, похоже, так же как и он сам был вовсю терзаем внутренними демонами. В иное время Г’Кар бы очень порадовался ползущему по стенке врагу, размазывающему сопли и слезы, да периодически прикладывающемуся к бутылке, но в тот момент его хватило лишь на то, чтобы отобрать пойло и в три глотка его употребить.

— А, Г-Г’Кар! — сфокусировал взгляд на пятне перед собой Лондо. — Ик.

— Моллари.

— Пойдем выпьем, враг мой, — вдруг неожиданно четко предложил центаврианин.

— Пойдем, — согласился нарн, который, будучи в расстроенных чувствах и с пустым желудком, принял внутрь крепчайшего бизари, хоть раньше никогда и не злоупотреблял спиртным. Даже по меркам своего народа Г’Кар был трезвенником.

— Как же я тебя ненавижу! Так бы и придушил.

— Руки коротки, тварь. Вы нам еще за все ответите!

— Наливай.

— Я тебе не раб!

— Ты придурок и… нарн. А у меня руки не поднимаются.

— Слабак, — фыркнул посол, — и жадный ублюдок, — добавил Г’Кар наполняя стоящие пред Молари три расплывающихся стакана.

— Кто бы говорил, криворукий, — огрызнулся Лондо и уронил голову на стол.

— Нарна никто не перепьет, — наставительно заметил его собутыльник, выливая остатки алкоголя на голову павшего врага, хмыкнул, оценив мутноватую картинку и удовлетворенно кивнул.

Последнее было явно лишним, так как лицо почему-то неудержимо потянуло к столешнице и вскоре наступила темнота. Боли в разбитом носу и рассеченной губе Г’Кар не почувствовал.

Очнулся Г’Кар у себя. Ни как он добрался до посольского сектора, ни что он делал, судя по часам, последние сутки, он не помнил. Впрочем, непреходящее ощущение тоски и моральные терзания, пробивающиеся даже сквозь пелену жесточайшего похмелья, быстро подсказали выход. Неаккуратный опохмел, как известно, ведет к запою. К сожалению, ну или к счастью, посол Нарна этого не знал, а может быть, просто не вспомнил.

«Даже если бы я разом вновь женился на всех своих женах, мне не было бы так плохо», — пробормотал Лондо, прикладываясь к бутылке бивари. Его шикарная прическа, предмет тайной гордости, и в чем-то даже показатель статуса, вместо того, чтобы стоять вертикально, как ей положено, постыдно лежала. Да еще вдобавок слипшиеся волосы сбились в огромный колтун и съехали на бок — позор. «Нет, определенно, нужно больше пить», — пришел к неочевидному выводу Молари. Он был весьма уязвлен тем, что какой-то паршивый нарн умудрился перепить его.