— Кидай за забор! — азартно крикнул шахтер, добавил жалобно: — Я не могу, ревматизм замучил!

Деваться Денису было некуда, шнур стремительно укорачивался. Словно метатель молота, журналист крутанулся на месте, придавая бидону нужное ускорение, выпустил ручку, и шахтерское изобретение перелетело через забор, приземлившись за воротами в месте предполагаемого скопления противника. Грохот взрыва, раздавшийся через мгновение, оглушил и ошарашил не только Дениса. А вопли ярости и боли вперемешку со стонами подтвердили эффективность самодельной бомбы из кладовой запасливого соседа.

— Вот это да! — восхищенно выдохнул Никанорыч. — Давай еще одну, а?!

Марина резким движением руки остановила его восторги, подобрала пару гранат из запасов Дениса, умело выдернула чеки и весьма профессионально запустила их одну за другой примерно туда же, куда угодила бидонная бомба. Снова послышались обильно сдобренные матом вопли, перекрываемые короткими, но частыми очередями с чердака. Кто-то из бандитов закинул во двор гранату, но та разорвалась возле поленницы, не причинив никому вреда, а лишь разметав поленья. Никанорычу, рухнувшему на землю при первом намеке на возможный взрыв, одно из поленьев уже на излете угодило пониже спины. Протяжно застонав, он приподнял искаженное страданием лицо, спросил у Дениса:

— Осколок? Большой? — и услышав, что это не осколок, поднялся, прихрамывая, направился к сараю.

Марина посмотрела вокруг, тронула Дениса за рукав:

— Похоже, первая атака отбита…

Только теперь Гребски обратил внимание, что во дворе «фазенды» остались лишь неподвижно лежащие тела, а живых бандитов не наблюдается. Хаотичные выстрелы раздавались только из-за забора, и никто не пробовал вновь соваться на территорию, защищаемую так яростно. Полученный отпор и прицельная стрельба с чердака охладили пыл нападавших. Они явно устроили совещание.

— Валера, ты в порядке? — негромко окликнул Денис.

Опер отделился от бревенчатой стены, на фоне которой его было трудно различить, сообщил:

— В полном! У тебя обоймы к «Макарову» остались? А то у меня всего одна… и «калаш» пустой…

— Степан Игнатьевич! Как вы там? — громким шепотом спросил Денис, вглядываясь в черный проем чердачного окна.

— Замечательно! — бодро отозвался отставной полковник. — Щепкой щеку поцарапало чуток… Вы там все живы?

— Все живы, Степан Игнатьевич, — подала голос Марина.

А Денис, чтобы внести ясность и вывести соратников по борьбе из состояния легкого ступора, пояснил:

— Марина подоспела очень вовремя!

— Понял, — лаконично отозвался Степан Игнатьевич, столь же лаконичной пулеметной очередью пресекая попытку одного из бандитов поближе подобраться к разрушенным воротам.

— Понял, — эхом донеслось со стороны Валерия. — Привет!

Воспользовавшись передышкой, Гребски, пригибаясь на всякий случай, подбежал к джипу, оставленному вечером у стены сарая. Быстро оглядев машину, убедился, что видимых повреждений нет, и облегченно вздохнул.

— Хе-хе! Фастовские на подходе! — раздался радостный крик с чердака, а спустя какие-то мгновения Денис и все остальные услышали звуки милицейских сирен, прозвучавшие для их слуха приятнее любой музыки.

Почти неслышно подошел Валерий, ногой перевернул труп бандита, склонился над ним, всматриваясь в лицо.

Денис пояснил, что это тот самый, который так обиделся на замечание опера о петухах. Марина его…

— Ага! — сказал Валерий, покосившись на молодую женщину. Потом удовлетворенно и узнавающе хмыкнул. Придерживая раненую еще днем руку, выпрямил спину, крикнул в сторону:

— Батя, знаешь, кто нам предлагал сдаться?

— Не признал, — послышалось с чердака. — Кто таков?

— Кэмел это… Витек Комлев, подельник Белесого по последней ходке… Он при нем последнее время вроде ординарца был…

— Вот Белесый! Вот сволочь! — послышалось с чердака возмущенное бормотание. — Разберусь я с ним… ох, разберусь…

Валерий усмехнулся:

— А я помогу.

«Вы окружены, сдавайтесь!» — послышался усиленный мегафоном голос, а в ответ — самая что ни на есть отборная брань, сопровождаемая хаотичной неприцельной стрельбой не желающих трезво посмотреть на свое положение бандитов. Вслед за этим послышались уверенные автоматные очереди со стороны фастовской милиции, прибывшей на помощь Куприянову, и, как следствие, слабые крики: «Все! Сдаемся! Не стреляйте!»

Денис и все остальные, находящиеся во дворе, за исключением Марины, исчезнувшей так же внезапно, как и появилась, прислушивались к событиям, происходящим за пределами «фазенды».

— Степан Игнатьевич, ты там живой? — окликнул Куприянова показавшийся в проеме грузный мужчина с автоматом, болтающимся на животе.

— Помирать нам рановато, есть еще у нас дома дела, — держа наперевес ручной пулемет, пропел старый опер. — Спасибо, Матвей, что подоспел в срок…

Начальник городского отдела милиции, чертыхнувшись, перешагнул через распластанное на земле тело, подошел ближе, с интересом рассматривая разношерстную компанию.

— Да уж, — сказал он прищурившись. — Отпраздновали вы День независимости, праздник же сегодня, забыли? Ты пулемет-то убери уже, Рэмбо престарелый… А то я сейчас спрашивать начну, где ты его взял…

— Правда, батя, — посоветовал Валерий с улыбкой. — Ты бы в подвал его отнес, авось еще пригодится… Жизнь-то, смотри, какая пошла… Здрасьте, товарищ полковник, — приветствовал он старого отцовского приятеля.

Под начальственным взглядом полковника Никанорыч расправил плечи, вздернул подбородок, пояснил, хотя его никто и не спрашивал:

— Сосед я ихний… Подмог маленько… Уж больно, господин товарищ полковник, нечисть эта надоела… Такие морды наглые… Их бы к нам на шахту загнать… да чтобы в две смены и три месяца без зарплаты…

Подходя к Денису, полковник вглядывался в него и хмурил брови, словно пытаясь что-то вспомнить. Решив не мучиться, посмотрел на Гребски, спросил:

— Мне кажется, я вас где-то видел… Такое возможно?

— Не думаю, чтобы мы встречались, — повел плечами Денис. — Но познакомиться с вами приятно. Вы нас очень выручили…

Валерий с легкой усмешкой смотрел на Дениса, потом хлопнул себя по лбу:

— Мы же Галю забыли совсем! Пойду вынимать ее из подпола…

И быстро направился в дом. А полковник, все еще косясь на Дениса, подошел к Куприянову, проговорил с ноткой восхищения:

— Серьезная у вас тут битва была, я смотрю… Тут человек десять положили, да там, — он махнул в сторону ворот, — четверо с развороченными животами, уже кончились… И шестерых мы взяли…

— Здесь, за забором, возле сарая еще трое лежат, — раздался женский голос, и в высвеченный фарами круг вступила Марина. — Я так понимаю, они хотели с тыла зайти, но кто-то их остановил…

Денис понимал, что этот «кто-то» сама Марина и есть, потому что именно с той стороны она и появилась, когда хриплый так некстати возжелал с ним интимной близости. Однако в Марине, представшей перед ними сейчас в распахнутой куртке и белоснежной блузке, ничто не напоминало воинственную амазонку с автоматом на плече.

— Итого, семнадцать трупов, Степан Игнатьевич, — подытожил полковник, восприняв появление симпатичной женщины как что-то само собой разумеющееся. — Семнадцать… Надеюсь, версия у тебя будет оригинальная и достоверная, чтобы начальство прониклось…

Степан Игнатьевич положил руку на плечо приятеля, сказал проникновенно, глядя ему в глаза:

— Ты же меня давно знаешь, Матвей… Все так распишем, что тебя хоть к Герою Украины представлять надо будет…

— Ну так надо посидеть чуток, пока следователи прокуратуры не приехали, — озабоченно проговорил полковник, замер вдруг, бросил быстрый взгляд на журналиста, и, выпучившись на старого приятеля, громко зашептал: — Степан… Я вспомнил, где его видел… Он у меня на доске в райотделе висит — под надписью «Разыскивается особо опасный преступник»…

— Именно поэтому, — приблизив свое лицо к лицу полковника, наставительно прошептал в ответ Куприянов, — нам и надо посидеть и все обговорить…