Споткнувшись и не успев поддержать падающего босса, ткнулся лбом в пол блондин по имени Рома, а на его стриженом толстом затылке образовалась такая же аккуратная дырочка. Вскрикнув коротко, завалился набок и сполз по стене Сема с аналогичным пулевым отверстием в белобрысом виске.

Решив использовать неожиданный поворот событий, Денис резким броском, словно ныряя, прыгнул на Кабана. В прыжке повалил его на пол, успев выкрутить свой револьвер из его руки, перехватил поудобнее, опустил рукоять прямо на ненавистный веснушчатый лоб. Что-то хрустнуло.

Впрочем, героические усилия Гребски были напрасны. За мгновение до его броска у Кабана чуть выше переносицы появилось такое же, как у подельников, отверстие, но Денис в полете его не заметил.

Не поднимаясь с пола, Денис подполз к окну, прислушался. За окном раздавался мерный шум прибоя да цикады стрекотали, как стая лягушек. Выстрелов больше не было.

Согласно решению калифорнийского судьи Мартина Джефферсона, Петр Сергеевич Казаренко не мог покидать пределы своего владения иначе чем под охраной федералов, но в любом случае это лучше, чем камера в тюрьме. К тому же запрет не распространялся на его домашних и не мешал принимать гостей, приезжающих на машинах или прилетающих на вертолетах, как сенатор Дженкинс.

За пять лет сенатор почти не изменился. Тщательно ухоженная шевелюра, ровный загар, холодный блеск в глазах и готовность в любой момент включить широкую, все скрывающую улыбку. Хороший семьянин, удачливый бизнесмен, спортсмен и патриот. Патриотизм сенатора по-прежнему не распространялся на одежду: он носил только английские костюмы, сшитые на заказ у безумно дорогого лондонского портного, которого ему как-то порекомендовал Петр Сергеевич.

— Вы же знаете, что освобождение из зала суда вам гарантировано. Судья Джефферсон — разумный человек, и приговор будет максимально мягким, — проговорил сенатор, с легким любопытством поглядывая на Казаренко. Они неторопливо прогуливались по мощенной белым камнем аллее, обсаженной магнолиями. — Никому не нужно делать из вас мученика, это невыгодно. Вы получите пять лет. Больше четырех из них вы уже отсидели.

— Четыре года, восемь месяцев и два дня, — уточнил Петр Сергеевич.

Сенатор кивнул:

— Ну, вот видите. А через три-четыре месяца будет рассмотрена апелляция и вас оправдают. Так что вы победили.

— Вам легко говорить.

— Легко, — согласился сенатор. — Вы сидели, я — нет. Оправдание, полученное от американского правосудия, чего-то стоит, верно?

— Я очень хорошо знаю, чего мне это стоило, — сказал Петр Сергеевич.

— Да бросьте, — поморщился сенатор, — этот ваш висельный юмор. С вашими миллиардами потеря нескольких десятков миллионов погоды не делает. Тем более что вы уже их возместили, пока сидели. Зато теперь будете единственным, слышите — единственным политиком бывшего Советского Союза, к которому Соединенные Штаты не будут иметь никаких финансовых претензий.

— Да, — согласился Петр Сергеевич, — за велосипед я уже отсидел.

Сенатор не понял. Пришлось объяснить:

— Анекдот такой есть, советских еще времен. Следователь спрашивает у заведующего продовольственным складом: «На какие деньги вы купили эту роскошную машину?» Тот отвечает: «Продал мотоцикл, добавил немного денег и купил». Следователь опять спрашивает: «А на какие деньги вы купили мотоцикл?» Тот опять свое: «Продал велосипед, накопил немного денег и купил». Следователь не унимается: «А на какие деньги вы купили велосипед?» Тут завскладом ему и выдает: «А вот за велосипед, гражданин следователь, я свое уже отсидел!»

Сенатор расхохотался.

— Ну, согласитесь, это все же лучше, чем умереть. Тогда другого выхода не было. На Украине вас бы или убили, или засадили на всю жизнь, а уж там бы, в тюрьме, прикончили. Предварительно выкачав из вас все до цента.

— У нас говорят — до копейки, — автоматически поправил сенатора Петр Сергеевич. В самом деле, другого выхода не было. В тюрьме он не раз возвращался мыслями к тем последним дням в Киеве и каждый раз приходил к одному и тому же выводу: другого выхода не было.

— Через несколько месяцев на Украине будет новый президент, — сказал сенатор. — Сыграть эту партию вы уже не успеете, а вот следующую… Вы ведь убили двух зайцев: для Украины вы мученик, вынесший тяготы американских застенков и победивший, а для Америки вы тоже мученик, но по другой причине: вы — жертва посткоммунистической коррумпированной власти. Но вы отдались в руки правосудия и… черт возьми! тоже победили! Проект «президент Кучу к» завершен, пора подумать о новом проекте. Кстати, вы давно с ним связывались?

— Давно, — сказал Петр Сергеевич. — Очень давно. В другой жизни.

Последний раз они виделись за месяц до переизбрания Кучука на второй срок в большой полупустой квартире на втором этаже старого, сталинской еще постройки, дома на Шелковичной улице. Квартира была куплена Петром Сергеевичем и оформлена на подставную фирму. Заново отремонтированная и обставленная, она была оборудована всем необходимым — от спутниковой связи до встроенного в стену сейфа с аварийным запасом наличности. В Киеве у него было несколько таких квартир, припасенных на всякий случай.

Как оказалось — не зря.

Выбирая место для встречи, Петр Сергеевич справедливо полагал, что никому не придет в голову, во-первых, что они встретятся, а во-вторых, что встретятся здесь, в нескольких десятках метров от здания Верховной рады. Формально Петр Сергеевич до подписания президентом указа об отставке оставался премьер-министром, вторым лицом в государстве, но на самом деле это уже ничего не значило. Сделка была совершена, и реальная власть перешла к красавчику Ляшенко.

В ожидании гостя Петр Сергеевич мерил шагами просторную кухню, выходящую окнами во двор, и чутко прислушивался к шагам на лестничной площадке. Чтобы не шуметь, туфли он снял и оставался в носках. Отопление еще не включили, пол был холодный, но он этого не чувствовал. В квартире этажом выше проснулся и заплакал ребенок, что-то упало, ребенок зашелся в крике.

Петр Сергеевич нервничал, а если быть честным, — он боялся. Боялся панически, до холодного комка в желудке и дрожи в коленях. Кто-то сравнивал политику с игрой в шахматы. Наивный. На самом деле политика — это покер. Сильная комбинация на руках еще не дает гарантии победы. Гораздо важнее умение торговаться и блефовать, запугать противников так, чтобы они сбросили крупные карты и отказались от борьбы.

В этой партии сбросили карту премьер-министра Казаренко. Сейчас он устроил бы всех игроков только в одном качестве — в качестве покойника. Это выгодно всем. Кучук получает второй президентский срок и избавляется от ненужного партнера и очень много знающего свидетеля. Ляшенко и Чивокун — от конкурента в политике и бизнесе. Потом эти двое, на дух не переносящие друг друга, перегрызутся между собой, но это потом, когда они достигнут цели, ради которой временно объединились. Эта цель — избавиться от него, премьер-министра Казаренко. И одновременно цена, которую должен заплатить Кучук за переизбрание на второй срок.

Петр Сергеевич знал, что в его рабочем кабинете уже побывали люди Ляшенко, но ничего в самом деле важного ни там, ни в каком другом месте не обнаружили и не обнаружат. Вероятно, они уже получили накачку от начальства, еще больше обозлились и теперь будут искать его с особым рвением.

А это значит, что в любой момент во двор могут влететь джипы с боевиками Чивокуна. На следующий день в газетах появится сообщение о срочном отъезде премьер-министра на лечение, а сам он в это время в каком-нибудь хорошо оборудованном подвале в Донецке будет диктовать номера счетов и подписывать бумаги на передачу собственности.

Тот же сценарий повторится, попади он в руки Ляшенко. С той лишь разницей, что подвал в Донецке заменит светлая больничная палата во Львове, а вместо мордобоя и подвешивания к потолку за яйца будут белые халаты и хитрые укольчики. В отличие от полуграмотного Чивокуна щеголеватый Богдан Ляшенко, доктор экономики и права, был известным гуманистом.