— С-гл-сен! П-йдём вм-сте! — ремесленник довольно усмехнулся в бороду.
— Эй! А кто нас поднимет? — удивился я.
— Т-бе пр-д-тся влезть по к-нату, — пожал плечами Рубари.
Вот так мы с Рубари и скатились до банального грабежа… Впрочем, сумма планировалась такая, что глаза у меня на лоб лезли, жаба довольно урчала — а ручки потели, требуя потирать их друг об друга с загадочной улыбкой ростовщика.
А потом Рубари изложил план, который лично меня не впечатлил, но сам ремесленник настаивал, что всё выйдет как надо. Он был полностью уверен, что сейф не надо вскрывать — во всяком случае, на месте. Его можно аккуратно открутить, вытащить и донести до верхнего плато, где мы и займёмся вскрытием — без опасений, что вот-вот приползёт разбуженная многоножка.
Впрочем, на случай, если ничего не получится, мы составили и запасной план, по которому вскрывать сейф будем прямо на месте. В этом случае я стараюсь следить за окрестностями и подаю знак, если звук выходит слишком громкий. А сам Рубари с подручными инструментами тихо и осторожно вскрывает хранилище. Всё, что для этого требовалось, он, как оказалось, давно уже собрал в Экори.
Возможно, нам надо было бы заняться и извлечением логоса огня из храма, но я к такому был пока не готов. План ещё только вызревал в моей голове, а, зная себя, я отлично понимал, что займусь вопросом, лишь тщательно всё продумав и подготовив.
Рано утром, не став будить Нанну, мы тихонько вышли из фермерского домика и отправились к обрыву. Лентяй Рубари наотрез отказался не только самостоятельно подниматься, но и спускаться. Впрочем, я от него и не ждал особого геройства. Одно лишь то, что он решился и дальше оставаться механиком на нашем дирижабле — это уже был для него смелый поступок. Я-то был уверен, что, добравшись до места, бесповоротно и сразу потеряю обоих своих спутников… Но, кажется, даже обычный ремесленник здесь понимал, что значит быть в команде дирижабля…
Рубари было тяжело — и я это видел. Хоть он и понимал больше меня во всей этой механике, да и в логосах разбирался получше, но так на так получалось, что вообще мы оба дилетанты… Всему надо было учиться, и до всего ещё доходить самостоятельно. Иногда мне казалось, что нас не выпустят с обитаемых скал: запрут в какой-нибудь клетке и будут показывать на потеху публике — как эталонных придурков. Один раз мне даже привиделось между сном и явью, как мы прилетаем на скалу, а народ сбегается со всех концов города, указывает на нас пальцем и ржёт… В общем, приходилось постоянно убеждать себя в том, что это просто гнусный шёпот моих фобий…
Спуск со скалы под ударами ледяного ветра, когда ты держишься лишь за альпинистский канат — это то ещё сомнительное удовольствие. Даже когда тебя на лебёдке тянут — это не очень приятно, ну а своими силами… И что самое удивительное — кажется, я начинал привыкать к подобному. Я ощущал себя скорее первоиспытателем какого-то аттракциона — опасного, но невероятно увлекательного. Всё-таки что-то было в том, чтобы болтаться над пропастью практически без страховки, осторожно сползая вниз…
Спускаясь мимо трещины, давшей приют мне и Нанне, я в который раз убедился, что неведомые абоненты пневматической «шариковой» связи явно знают больше, чем обычные жители. От построенного мной убежища осталась лишь обугленная пещера и сгоревшая балка. Огненный снаряд с торгового дирижабля засадили прямо в углубление в скале. И даже по туалету жахнули — видимо, на всякий случай: зачем зазря людей удивлять? Пошёл погадить — вышел, а дома нет…
Мы прошли по территории частных складов и вышли к окраинам Старого Экори. Впрочем, окраины всё равно почти ничем не отличались от центра — не было какого-то плавного перехода. Вот с одной стороны стоят уродливые здания городских складов, и вдоль них идёт не слишком широкая улица, а прямо за ней возвышаются пяти-шестиэтажные дома, построенные впритык друг к другу. Красивые дома, между прочим! В европейском стиле, с башенками на крышах, флюгерами, аккуратными печными трубами… Стены украшены простенькой лепниной, есть ещё и стрельчатые окна — эдакий девятнадцатый век…
Сдаётся мне, что если бы мы прошлись по частным владениям, то могли бы выгрести оттуда гораздо больше ценностей, чем получили бы в Торговой Палате. Увы, без возможности тихо и незаметно вырезать скамори — о таком даже мечтать не стоило… Количество выбитых стёкол и распахнутых дверей говорило о том, что почти везде можно нарваться на охочих до человека многоножек.
Шли мы так тихо, как только могли… Лишь один квартал отделял нас от храма. И, как назло, мы постоянно спотыкались об спрятавшиеся под снегом трупы людей, брошенные вещи, выбоины на дороге… Похоже, здесь на улице была настоящая бойня. Мы с Рубари то и дело менялись местами, по очереди отдыхая от продавливания глубокого снега. Вот — пожалуйста, заморозки, а город завалило до окон первого этажа… Сразу вспоминался анекдот про каннибалов-айтишников и уборщицу. Обычно не замечаешь труда тех людей, которые расчищают всё вокруг, но стоит им исчезнуть — и их отсутствие сразу бросается в глаза…
Время близилось к полудню, когда мы, наконец, добрались до Торговой Палаты — а точнее, до той самой заветной боковой дверцы. К счастью, сама дверь располагалась высоко над землёй. Крыльцо на восемь ступенек, крепкая крыша — всё это избавило нас от необходимости расчищать снег, чтобы её открыть.
Дверь была не заперта, замок выломан, а внутри был склеп. Вот не вру — самый настоящий склеп!.. Человек пятьдесят здесь осталось лежать… Хотя само помещение было не слишком большим. Видимо, люди пытались укрыться внутри, но не смогли сдержать скамори. Хищные твари здесь на славу поработали — некоторые тела явно присутствовали по частям…
— Г-дость! — вынес вердикт Рубари.
— Т-с-с-с!.. — напомнил я, сдерживая рвотный позыв и настороженно оглядываясь.
Но скамори не было… То ли ушли сразу, то ли просто использовали комнату в качестве кладовки, а сами здесь не жили. В помещении были только трупы — и больше ничего.
Стол казначея был сдвинут к двери — видимо, люди пытались забаррикадироваться. Тащили его, но, к сожалению, не успели. Массивный стул никто сдвинуть уже не пытался. Он так и стоял там же, где когда-то был стол — в углу, на ковре, откинув который, мы обнаружили у стены массивный люк. Внимательно осмотрев его, Рубари вынес вердикт:
— Взл-м-ю за пять м-нут! — ремесленник склонился над люком, достал инструменты и принялся за дело.
Я посмотрел, как он возится с навесным замком, и решил осмотреть комнату. Всё-таки финансовое учреждение, да и трупов прилично — наверняка не с пустыми руками приходили… Начал я со стола, где в боковом отделении обнаружил пять мешочков, туго набитых чешуйками. Видимо, не успел казначей спрятать их в сейф — понадеялся на стражу, которая кинулась отражать нашествие скамори. Ещё пара десятков пустых мешочков лежала в углу.
По самым скромным прикидкам, в каждом мешочке было по сотне чешуек. Всего пять сотен единиц — если там, конечно, все чешуйки одинарные. Трупы в помещении были не такими богатыми, но тоже не ходили с пустыми карманами… По пять-десять чешуек с собой носили. Фант, до чего ты докатился?.. Хоть я и старался при обыске рожи не корчить, чтобы не показать, как мне этот грязный процесс не нравится, но Рубари, открывший люк, кажется, всё равно догадался.
— Тут б-льшой куш! — заметил он, указав на сейф. — А ты м-лочь и-и-и-щ-щ-щешь…
— Одной мелочи уже три сотни набралось… — брезгливо отряхивая руки, ответил я. — Что там?
— Сейф! — озвучил ремесленник очевидное.
Это я и так знал. Видимо, надо было подойти. Я наспех закончил обыск оставшихся тел и с интересом заглянул под люк. Сейф был так себе, если честно… Обычный металлический ящик с небольшой дверцей сверху, закрывающийся на пару ключей. Я бы сказал, что он скорее напоминал несгораемый шкаф с родной Земли, которые, как правило, ставили в бухгалтерии и отделе кадров. Хм, несгораемый шкаф… Он такой, наверно, чтобы новым бухгалтерам и кадровикам, пришедшим на смену скоропостижно уволившимся во время пожара, не пришлось долго восстанавливать уже наработанное… Фант, вот о чём ты думаешь? Сейчас нам жизненно нужна пневма, а ты о тяготах земной бухгалтерии рассуждаешь…
