Схему лебёдки Рубари разработал лично. От неё должен был идти в сторону обрыва длинный трос, составленный из нескольких альпинистских. На конце троса мы прицепим несколько карабинов. Чтобы можно было и человека поднять, и груз. Ну а чтобы трос не перетёрся, его надо будет пропустить через специальный ролик, который можно закрепить как раз на конце длинной балки, оставшейся от старого подъёмника. А чтобы крутить было легче — на тросе будет задействован противовес. И самое главное, что в дальнейшем мы не будем зависеть от погоды — и сможем строить дирижабль даже в оттепель, не обращая внимания на надоедливых скамори.

В которой жизнь снова налаживается, а потом, по обыкновению, снова резко портится, но мы начинаем постройку воздушного судна, несмотря ни на что.

Откровенно говоря, я даже не знаю, кто на следующий день работал больше — я или Нанна с Рубари. Потому что пока я ещё спал, ремесленник уже сам спустился в город и стал готовить шар к подъёму. Он нашёл где-то металлическую трубу, протянув её от жаровни до шара, а три сегмента трубы прицепил на сделанные заранее факелы. Он стащил всё, что требовалось поднять под склон. И проснулся я уже на всё готовое: шар надут, осталось только меня подвесить, факел поджечь и активировать логос.

Единственной страховкой на случай, если меня унесёт во время подъёма, был трос, которым мы собирались тянуть наверх грузы, а пока что он был закреплён на земле. И хотя погода была не слишком ветреная, я всё равно беспокоился — не пойми куда лететь-то мне, если что… И куда ещё меня ветер занесёт — большой вопрос. А точка возрождения находится в архе, забитом скамори…

Три верёвки с кошками на конце, три факела и альпинистский молоток с ледорубом — вот и всё, что отправлялось пока со мной. Прицепив сбрую на два карабина — для надёжности — я посмотрел на раздувшуюся ткань над головой.

— Да п-м-гут т-бе и-и-изн-ч-льн-е! — наспех пожелал мне удачи Рубари, видимо, уже готовый сорваться до мэрского склада.

Потянувшись к сфере пустоты, я почувствовал её, извлёк единицу пневмы из своего зёрнышка и осторожно перетащил в логос. Я буквально ощутил, как внутри шара стремительно начало расти «что-то». На меня дунуло горячим воздухом, и сразу заскрипела сетка, расправляемая тканью, пока шар вспучивался пузырями в ячейках. Я ещё успел дотянуться до логоса и ограничить размер сферы четырьмя пассами, после чего вся конструкция резко потянула меня вверх, ноги оторвались от земли — и та начала неумолимо отдаляться. Труба с тёплым воздухом осталась внизу, а в горловину шара я сунул горящий факел, надеясь, что жара от него хватит, чтобы хоть какое-то время аэростат продолжал лететь.

Стоило мне подняться высоко над крышами, как в спину подул ветер, прибивая меня к склону скалы. Вот и первая наша ошибка — нужен был длинный шест, чтобы отталкиваться… Я лихорадочно стал думать, что делать, но когда до камня осталось всего ничего, меня вместе с шаром оттолкнуло прочь обратной волной воздуха, а потом порывом ветра отодвинуло ещё дальше — и начало сносить в сторону Нового Экори вдоль склона.

Я слегка натянул канат, удерживающий меня над точкой старта, стараясь замедлить и подъём, и смещение, и посмотрел, как мимо проплывает трещина с нашим убежищем. Я даже к этой дыре в скале какую-то нежность ощутил — не дала умереть, родненькая… В этот момент тяга шара явно начала слабеть. Вытащив факел, я обнаружил, что он почти догорел, а потому сразу запалил новый и вставил его в горловину.

На новом факеле я дотянул до второй трещины. Она была шире и глубже нашей, а ещё гораздо удобнее, если вдуматься — вот только добраться до неё было совсем непросто. Выбирать мне с Нанной тогда не приходилось… Снова заменив факел, я смотрел, как неспешно приближается край плато. Последний рывок, и если всё пройдёт удачно (а оно так не пройдёт — я себя знаю!), то буквально через минуту мы начнём переселение туда, где даже в тёплое время года не помрём с голоду.

Первую кошку я забросил и зацепил ещё тогда, когда не достиг края. Целился я в остатки конструкции подъёмника, справедливо полагая, что там точно есть, за что цепляться. Кидать было неудобно: приходилось выбрасывать кошку из-под шара, чуть в сторону — и первые несколько бросков были неудачными. Я уже готовил вторую кошку, когда заметил, что шар снова начинает нести на скалу — и в этот раз уже надёжно.

Я спешно прицепил канат, тянущийся с земли, себе на пояс и сразу почувствовал его немаленький вес. Верёвку от первой закинутой кошки ухватил покрепче — хорошо понимая, что теперь это моя единственная надежда не разбиться в лепёшку. А в следующую секунду снова потянулся к логосу сферы пустоты. Шар заскрёб по каменному склону боком, затрещала ткань, лопнула одна из ячеек сетки… Тяга резко начала падать, но шар ещё полз вверх — и я просто подтягивал верёвку в руках, чтобы при падении успеть схватиться за неё как можно ближе к цели.

А потом тяга исчезла окончательно. Ткань, наконец, коснулась границ сферы пустоты и как будто начала исчезать, буквально растворяясь. И вскоре моим глазам предстала та самая сфера, которая была похожа, наверно, на микроскопическую чёрную дыру в окружении пылевого облака… Воздух, дым от факела — всё закручивалось вокруг тёмного пятнышка на пластине с логосом. А в следующий момент я вытянул пневму из пластины, и сфера исчезла — словно бы схлопнулась сама в себя.

Я вцепился руками в верёвку, идущую от кошки. Мимо прошелестели остатки ткани и сети, повисая на двух карабинах сбруи — и увеличивая и без того немалый вес моей амуниции. Верёвку дёрнуло, и от неожиданности я соскользнул на метр вниз, а потом врезался боком в каменный склон.

Я приходил в себя ещё секунд двадцать, продолжая висеть и слегка покачиваясь — теперь уже в пятнадцати метрах от края плато. Тот самый случай, которого я опасался — когда никакой страховки нет, и только от того, сделаю ли я всё правильно, зависела и эта моя жизнь, и две возможных последующих, и жизни обоих моих товарищей по несчастью…

Канат, остатки шара, две кошки и два догоревших факела тянули меня вниз. Третий факел упал — я его просто выпустил, когда случилось столкновение. Звука падения я не слышал, что и неудивительно, потому что под склоном намело сугроб. Внизу я заметил напряжённого Рубари и закрывшую глаза руками Нанну. Однако всё это было так далеко, что о подробностях я скорее догадывался, чем точно видел…

Первым делом я осторожно оторвал от каната левую руку и аккуратно отцепил карабины с остатками шара, отпуская их вниз — после чего проводил их взглядом и не забыл вернуть левую руку на канат. Вот ткань с сеткой пронеслась мимо второго пояса трещин, мимо нашего убежища и легла в снег внизу… Я перенёс вес тела на левую руку, а правой достал одну кошку и закинул её наверх, после чего потянул правой рукой за верёвку. Кошка сорвалась, и я повторил попытку.

Через три минуты, когда руки уже начали одновременно болеть и неметь, я, наконец, привязал верёвки от кошек к карабинам на поясе — и смог упереться ногами в скалу. Осторожно отпустив первую заброшенную кошку, дал рукам отдохнуть. А потом — начал восхождение. Осторожно, постоянно переподвязывая страхующие верёвки на поясе…

Со скоростью около пары метров в минуту, я добрался наверх, перевалился через край деревянной платформы, к которой раньше подходил подъёмник, помахал своим внизу, показывая, что у меня всё хорошо — и развалился на снегу, глядя в бледное голубое небо. Я всё-таки позволил себе отдохнуть и успокоиться, прежде чем начать оглядываться по сторонам.

Надо сказать, я никогда не бывал на верхнем плато. Ну, так получилось, что до всех этих событий для праздных гуляний времени не было… А теперь я оказался здесь впервые, и всё казалось необычным и интересным. И первое, что заставило моё сердце ёкнуть — трава и деревья. Конечно, в городе были небольшие парки — как, например, вокруг архива. Но это всё немного не то… Это всё вырастил человек. А вот такая растительность, растущая сама по себе и там, где захочется — на нижних плато Экори уже не встречается…