Там, за складом, располагались запасы строительных материалов — досок, кирпича, камней. Все они лежали под открытым небом, сложенные в аккуратные блоки, в большие ящики или просто прикрытые рогожей. И так до самого обрыва — за которым высилось здание городского архива. Отсюда были видны только крыша и самый верх стены, но я так часто в нём бывал, что со всех сторон знал его внешний вид. Один из неподъёмно тяжёлых ящиков, стоявших на краю обрыва, я решил использовать для того, чтобы закрепить верёвку. Первая оказалась коротковата и не дотягивала до земли, а вот вторая не только дотянулась — но ещё и запас оставался.

Путь в Новый Экори был открыт.

В которой я читаю чужие письма, копаюсь в грязном белье, ищу еду и чуть не вляпываюсь в неприятности.

Каждый мой шаг был опасен. И главную опасность представлял хруст снега под ногами. Если бы не ветер, заглушавший звуки, то любой мой шаг, как мне казалось, разносился бы по всему городу. К счастью, на такой высоте, на которой я находился — дует постоянно. Ветер создавал шумовой фон, который худо-бедно скрывал моё передвижение. Да и я старался не наступать туда, где образовались глубокие наносы. Зачем лишний раз искушать судьбу?

К сожалению, под склоном Старого Экори снега нанесло вообще по колено. И если ты спускаешься по верёвке, то волей-неволей придётся в этот снег наступать. А до арха здесь рукой подать: услышат меня сколопендры — и всё, конец. Сожрут за минуту, как бы я ни пытался сбежать. Я ведь не знаю, насколько у них чуткий сон во время зимней спячки.

Когда я оказался внизу, пришлось замедлиться до скорости страдающей ревматизмом черепахи. Я шёл осторожно и неторопливо, высоко поднимая ноги. К счастью, идти здесь было недалеко. Я находился на территории Архива, на которой был разбит парк. Деревья и кустарники собрали на себя оседавший сверху снег, а на дорожках его и вовсе было совсем мало.

Архив манил меня своими знаниями. Сейчас, когда в городе не было никого, кроме скамори, некому было и запретить мне посещать закрытые в обычное время секции. Вот только была одна загвоздка — архив был надёжно закрыт. Решётки на окнах первого и второго этажа как бы заранее сообщали, что так просто внутрь я не пролезу. Массивные двери парадного входа были заперты на ключ — равно как и входы в те служебные помещения, которые я заметил по пути.

Я бы поискал ещё, но сейчас тратить время было никак нельзя. У меня был чёткий и понятный план: обыскать приют для девочек, найти подходящую утварь и, если получится, разжиться ещё едой. Наши с Нанной запасы были столь невелики, что продержаться на них вдвоём почти месяц было бы крайне затруднительно. Еду можно было достать в подпортовых складах, куда её свозили для транспортировки — или в местных лавках, которые нередко встречались на первых этажах домов. Утварь… Утварь вообще была в каждом доме. Уверен, найдётся немало домиков с незапертыми дверями, в которые я смогу попасть. Где был приют, я после объяснений Нанны тоже примерно себе представлял. Главное было — добраться до нужного квартала, а уж там я как-нибудь сориентируюсь…

Новый Экори был совсем не такой аккуратный, как старый город. Дома здесь строились из плохо обработанного камня, а мостовую и вовсе просто посыпали щебёнкой. Встречалось и такое, что идёт каменная стена, потом участок из кривых плохо подогнанных досок, щели между которыми забили сухим мхом — а потом снова камень. Эти вставки делали бы и из брёвен, но для тех, кто живёт на скалах — это непозволительная роскошь. Здесь и мебель из камня часто делали, потому что вот уж чего-чего, а камня на скале — всегда в избытке.

Я читал про центральные города. Они расположены на настоящих плато, где людям хватает места и лес вырастить, и поля разбить, и многолюдное поселение построить. Вот только жизнь там очень и очень дорогая. Это в Экори в ходу были неполные чешуйки, где содержалось меньше единички пневмы — «половиники» (т. е. половинки), «четвертушки» и «десятинки». В столичных городах местного человечества изредка использовались только «половиники» и «четвертушки», ну а все основные цены были кратны единице. Хотя, как я упоминал раньше, на некоторые товары и в Экори стоимость была просто занебесная…

Увы, Экори был крошечной скалой, где вообще не было ничего полезного. Даже за древесиной приходилось отправлять городской дирижабль вниз, на поверхность — где с риском для жизни местные дровосеки заготавливали материал. И всё равно это было дешевле, чем возить древесину с других скал. Так что дерево в этом мире было весьма дорогим материалом, хоть и использовалось повсеместно. Если бы здесь была нормально развита металлургия — уверен, дыры в каменных стенах местные латали бы стальными листами, которые стоили дешевле досок.

Конечно, может показаться странным, что материал, требующий огромных затрат энергии, стоит дешевле, чем топливо для получения этой энергии — но всё, как и всегда, меняла пневма. Нельзя было здесь стать кузнецом и не знать простейших логосов нагрева. Те же, кто знал ещё более сложные узоры, при необходимости могли бы вообще вскипятить алюминий. Я ведь не просто так ощущал себя здесь ущербным. Пневма в этом мире была всем — деньгами, маной, возможностью беспрерывно расти над собой…

Стоило ощутить зёрнышко энергии жизни, как перед человеком открывалось бескрайнее поле возможностей. Можно было учить логосы, которые были доступны всем. Можно было учиться и более сложным логосам. Можно было даже искать руины на поверхности, где при должном везении некоторым счастливчикам удавалось найти совершенно новый логос. Можно было использовать логосы, нанося их на вещи или сразу на тело. Надо тебе стать сильнее? Находи нужный логос, наноси на тело, закачивай пневму — и вуаля! Ты силён и могуч.

Хотя вообще это тяжёлый путь… Усиление себя всегда было связано с определёнными сложностями. Энергию пневмы было крайне непросто перевести в кинетическую энергию тела. Закачать пневму в вещи было гораздо легче — на это весь местный мир был буквально заточен.

Я так увлёкся размышлениями, что перестал смотреть по сторонам и был немедленно наказан — тем, что споткнулся о припорошенный снегом труп. Присев на корточки, я аккуратно разгрёб снег и отпрянул, ужаснувшись увиденному. Я набрёл на труп подростка. Ему не повезло быть пойманным, убитым и, видимо, оставленным про запас. С другой стороны… Раны у него хоть и были страшные, но умер он, похоже, вовсе не из-за них. Отчего?

Да я понятия не имею… Перед смертью парень избавился от одежды. Может, пытался себя перевязать, а может, ещё почему-то… Вряд ли скамори его раздевали. Одежду я нашёл неподалёку, под слоем снега. А ещё умерший пытался рыть пальцами щебень дороги. Ногти были сорваны, кончики пальцев окровавлены — и оттого создавалось ощущение, что парень кого-то задрал голыми руками. Не знаю, зачем он вообще это делал, но выглядело всё крайне неприятно. Я отвернулся и прошёл дальше, стараясь сдержать подступавший приступ рвоты.

И ведь давно насмотрелся на трупы — почти не тошнило. Притом, что некоторые тела были вообще обезображены до какого-то непотребного состояния… Однако те тела явно пострадали от скамори. А парень всё сделал, по всей видимости, сам. Разделся на морозе, копал землю… Может быть, просто сошёл с ума?

После этого случая я взял себя в руки, отбросил далеко идущие планы и сосредоточенно искал приют для девочек. И очень скоро его нашёл. Приют находился в большом каменном здании с небольшим двориком, отделённым от улицы металлическим забором. Дверь была не заперта, а внутри было тихо и пусто, как и во всём Экори. Как я понял со слов Нанны, она успела заметить ползущую по стене гигантскую сколопендру — и сразу предупредила персонал. Обрыв был почти рядом с приютом, и при большом желании любой мог добраться до его края и, затаив дыхание, посмотреть вниз. Пусть обычно девочки и не склонны к излишнему риску, но дети — всегда дети. Вот и Нанна, видимо, пошла поглазеть вниз.