Взвизгнула Нанна, а мы с незнакомцем принялись в четыре руки вытягивать остаток каната на предельной скорости — и когда глаза твари застыли под скосом обрыва, вся её добыча сразу отпрыгнула от края. История с первого моего подъёма повторилась: когти скамори, выбивая каменную крошку, заскользили по поверхности скалы, и огромная туша полетела вниз, погребая под собой более мелких сородичей, не успевших убраться подальше.

— Сд-хни, с-ка! — радостно сообщил ей незнакомец.

— Это вряд ли… — с сомнением ответил я. — В прошлый раз очухалась через несколько минут.

Так случилось и на этот раз. Тварь полежала, вывернулась, встала на многочисленные ножки и поползла обратно в храм.

Впрочем, веселье в городе только начиналось. Мы не слышали криков из Нового Экори, но незнакомец очень красноречиво указал в том направлении и чирканул себя по горлу большим пальцем. Похоже, всем выжившим в городе приходил конец, что и означала выразительная пантомима.

— Я Фант, — представился я.

— А я Нанна, — выглядывая из-за моей спины, произнесла девочка.

Незнакомец посмотрел на нас, всё пытаясь сообразить, чего от него хотят, а потом задумчиво почесал бороду и представился:

— Р-б-ри!

— Рбри? — переспросил я удивлённо.

Незнакомец посмотрел на меня, как на глухого идиота, а потом тяжело вздохнул, собрался с силами и заговорил членораздельно. Я бы даже сказал, излишне членораздельно:

— Ру-у-у-б-б-а-а-р-ри! — незнакомец снова вздохнул и, вытерев пот с лица, сел прямо на землю.

Беда была лишь в том, что хоть я и понял, какие гласные вставлять, но не представлял, сколько их должно быть: «руубари», «рубаари», «руубаари». А теперь ещё и двойная «б», видимо, добавилась…

— Очень приятно с тобой познакомиться, Рубари! — пришла мне на помощь Нанна.

— А давайте, раз уж мы познакомились, — предложил я, — наконец, найдём в себе силы… И переместимся под крышу, где хотя бы тепло и сухо.

Вода давала о себе знать, пропитав верхнюю одежду и добравшись местами до кожи. И вот там, где влага соприкасалась с телом, было очень уж холодно…

Рубари в ответ на мои слова лишь удивлённо глаза округлил. Он, видимо, никак не ожидал, что у нас здесь имелось настоящее убежище. А уж когда увидел, только одобрительно покачал головой.

— Х-р-шо устр-лись! — оценил он.

Пока мы сохли и приходили в себя, Рубари рассказал нам свою печальную историю. Однако, поскольку был он человеком простым, да и вообще любил выпить, мне придётся опустить все те цветастые и краткие выражения, которыми он обильно перемежал рассказ.

Вкратце его история звучала так: жил да был Рубари-мастер. Да не на все руки, а только на одну — и та росла из неправильного места (кстати, это почти дословно отображает, что он рассказывал). А всё потому, что был Рубари несколько невоздержан в потреблении слабоалкогольных напитков. Начинал-то он, понятное дело, талантливым ремесленником. Спустя годы Рубари, конечно, серьёзно жалел о своём алкоголизме, но только в те короткие и счастливые периоды, когда был трезв. В общем, к своим годам — кстати, не таким уж и большим — он остался без работы, без жилья и без средств к существованию. И тут пришли скамори…

Рубари повезло — его мерзкие твари не тронули. Почему не тронули? Так побрезговали же! Воняло тело сильно — и вовсе не тем, что любят нюхать нормальные твари. Когда Рубари проснулся за столом кабака, где накануне оставил весь свой случайный заработок, вокруг были только трупы. И первое, что Рубари сделал — налил себе с горя бухла и пошёл квасить дальше.

Бухло закончилось на второй день. Последний бочонок молосы вынесли мародёры, которым и самим всего не хватало. На юге Нового Экори к этому времени образовалась небольшая община старателей и работяг, которые пытались выжить. Вместе с бочонком они заодно вынесли и Рубари. И тогда в жизни несчастного алкаша настал чёрный период выздоровления от зависимости, когда его ломало так, что просто ужас брал (вот на этом моменте мне пришлось заткнуть уши Нанне — рано ей ещё такие слова знать). Историю с дирижаблем они все проспали, на своё счастье, видимо — проснулись, когда злосчастный транспорт уже грохнулся на землю.

Когда морозы погрузили тварей в спячку, Рубари приходил в себя и учился думать заново. И мысли у него, как выяснилось, были самые что ни на есть печальные. Он прекрасно понимал, что скоро наступит очередная оттепель — и снова выйдут на охоту беспощадные скамори. А община особо ничего противопоставить этим тварям не могла. Зато вся община знала про каких-то людей из Старого Экори, выживающих в трещине на стене. Видели их следы и даже пытались поймать — правда, без особого энтузиазма. Конечно, лезть в Старый Экори, переполненный скамори, никто не захотел, поэтому ловили только в Новом Экори. Я скромно умолчал, что почти и поймали, чтобы не расстраивать Нанну тем, что давно знал про общину. Однако самое неприятное заключалось в том, что у бедолаги Рубари совсем не было пневмы на возрождение. И взять её было неоткуда.

Как только потеплело, Рубари якобы отправился искать припасы, а сам рванул к портовой лестнице, поднялся по ней в Старый Экори и стал вдоль обрыва пробираться к нашему убежищу. Скамори он попался лишь на последнем квартале трущоб — совсем чуть-чуть не успел. Правда, даже если бы и успел, то как бы он до нас докричался? Однако пьянство ещё не настолько отпустило ремесленника, чтобы он загодя об этом задумывался. Рубари повезло — именно в тот момент, когда он подходил к нам, я как раз начал спуск.

— Д-льнэ н-х-дка! — оценил он посох.

— Да какая находка? Это принадлежит гра Гронги! — возмутилась Нанна.

— Где Гр-нги? Н-т Гр-нги! А м-мы-ы е-э-эс-с-сть! — наставительно сказал Рубари, и в тот момент я окончательно понял, что лицемерия вокруг меня куда больше, чем мне казалось раньше.

Впрочем, Нанна и так уже окончательно сдалась, отбросив и привитые в приюте моральные принципы, и нарочитую законопослушность. Даже по рассказу Рубари выходило, что выжившие только и делали, что занимались мародёрством по всему городу. Люди всегда остаются людьми — даже в те редкие моменты, когда, казалось бы, условия жизни совершенно изменились. И жители Терры ничем не отличались от своих земных собратьев.

Скамори добили последних выживших людей — из тех, кому не удалось укрыться — под вечер. Мы видели, как несколько мужчин из Нового Экори попытались забраться на одну из портовых башен, но были скинуты и съедены. Впрочем, если отдельные люди выжили в первый раз, то могли выжить и во второй. В любом случае, конкурирующая община перестала существовать, а теперь мне предстояло серьёзно подумать над тем, что делать дальше.

В которой я ищу себе бытовые логосы, отвечаю на тревожный звонок, узнаю что-то непонятное и таинственное, а также пытаюсь вернуть надежду моим товарищам по несчастью — но неудачно.

Оттепель принесла с собой переизбыток свободного времени и нехватку воды. Сколько ни запасали мы драгоценную влагу, а всё равно пришлось расходовать её экономно — хотя бы по причине появления среди нас Рубари. Он ещё страдал от острой нехватки алкоголя в крови, который теперь восполнял водой, но с каждым днём всё больше и больше приходил в себя.

На второй день жизни с нами он добрался до моих поделок и принялся их улучшать. С одной стороны, мне было слегка обидно, что в созданных моим титаническим трудом строениях и приспособлениях найдены изъяны, с другой — да, чем надёжнее, тем лучше. Пользоваться собственноручно возведённым туалетом, откровенно говоря, всё ещё было страшно даже после всех усовершенствований.

После нашего с Рубари спасения — и уничтожения выживших в Новом Экори — скамори заполонили город и принялись отъедаться. Запасов, замороженных во время похолодания и отмёрзших под солнечными лучами, у них накопилось столько, что прямо ужас охватывал. Я даже заметил с высоты ещё несколько голых тел и поинтересовался у Рубари — почему они были раздеты.