— Пр-в-льно к-ж-тся! — угрюмо посмотрев из-под бровей, буркнул Рубари.

— Убивать, грабить… В приюте говорили, что это… — Нанна тяжело вздохнула и погрузилась в себя.

Да, мне было её очень жалко. Не дело детям в таком возрасте узнавать грязные особенности взрослой жизни… Для неё это было окончательным крушением картины добропорядочного мира. Зато и я, и Рубари воспринимали всё спокойно и обыденно. Да, нас подставили, да, попытались убить — и что, плакать теперь? И тут иногда убивают, хоть это и сложно. И тут умеют грабить. Реакция Рубари — лучшее тому подтверждение…

Когда, немного успокоившись, Нанна спросила, зачем я собираю доказательства, пришлось объяснить, что наличие этого компромата на мэра ещё может спасти всем нам жизнь. Я и не собирался героически обличать сильных мира сего — знаю ведь, чем закончится. Однако если сами сильные мира сего попытаются меня достать, что ж… Тогда я поищу способы обнародовать неприятную информацию… В конце концов, даже среди откровенных подонков встречаются люди, отчасти не лишённые совести. Значит, и среди правителей этого мира такие быть должны…

Мародёры улетели на третий день после метели. Всё это время мы целыми днями сидели в холодном доме, только на ночь затапливая печь. И перед отлётом один из дирижаблей снова поднялся на верхнее плато и высадил команду где-то в районе заимки охотников. Я оказался прав — об отчётах в ангаре они знали и собирались прикрыть своего нанимателя.

После того, как заимка охотников была вычищена, дирижабли сразу ушли. И, как я надеялся, ушли до следующих коротких заморозков — потому что во время оттепели грабить всё равно сложно. Впрочем, я не сомневался, что скамори они рано или поздно добьют. Им нужен был весь город и всё его добро — а не жалкие крохи, собранные в Новом Экори…

И, надо сказать, нам тоже нужно было много всего… И в первую очередь — пневма. Очень много пневмы, чтобы поднять наш самодельный кораблик в воздух. Спасибо Рубари — он обещал, что поставит на все узлы большой, но простой накопитель, откуда те и будут подпитываться. Однако энергию-то в него надо откуда-то залить… А я знаю только одно место, где много пневмы — Торговая Палата. И, кажется, пора мне было туда наведаться и собрать всё, что можно. Одна беда — здание Торговой Палаты выходило фасадом на храм…

В которой я думаю, прикидываю и граблю город, а под конец оказываюсь лицом к лицу с врагом.

Ограбить Торговую Палату — эта фраза звучит отлично, вкусно и хорошо. Однако она совершенно не учитывает того, что Торговая Палата — второе самое охраняемое здание в городе после арха. Помимо охраны, есть в ней и ловушки, и крепкие двери, и опасные логосы. Никто не собирается делиться городскими чешуйками с особо хитрыми и умными жителями Терры, промышляющими честным разбоем и благородным грабежом.

Со мной тоже делиться никто и ничем не собирался. А времени на реализацию дерзкого ограбления у меня оставалось всего ничего — пара дней. Заморозки близились к концу, и надо было успеть воспользоваться представившейся возможностью. Хорошо ещё, что я парень внимательный и наблюдательный. И даже если нет прямой необходимости подмечать детали происходящего вокруг, я всё равно это делаю…

Была в защите ценностей одна, зато большая дыра. Она появлялась в тот самый момент, когда жители Экори пополняли бюджет добровольно-принудительными отчислениями из собственного заработка. А если проще — платили налоги, отдавая городу пятую часть от заработанного. Всего населения в городе было тысяч десять. В среднем, даже если бы каждый житель отстёгивал в казну всего-навсего три чешуйки, в итоге получилась бы сумма почти в тридцать тысяч единиц пневмы. Но так мало никто в городе, наверно, и не получал. Кроме меня, понятное дело…

И самое главное, что в день нападения сбор налогов уже шёл к завершению. Я обычно у Тацы свой оклад выбивал с боем — и в последние дни оплаты. Как и в предыдущий раз — до закрытия трети оставалась всего пара дней, когда деньги несли злостно опоздавшие. Я много раз объяснял своему начальнику, что если регулярно приносить налоги в последний день, то городские казначеи любить тебя не будут, но боссу-придурку обычно плевать было на мои личные сложности…

Один раз я успел заплатить налоги в самый последний момент. Казначей, собиравший чешуйки, ещё очень неодобрительно тогда на меня посмотрел — и пробормотал что-то вроде: «И ведь почти отправили всё в хранилище». Его фраза отложилась в голове, но особого значения я ей не придал. И только когда я выложил три своих кровных чешуйки — вот тогда и понял, о чём шла речь. Он закинул их не в мешочек, что обычно стоял у него на столе при приёме налогов, а куда-то за спину — как будто прямо в пол. Я ещё тогда подумал, что у него там, должно быть, какой-нибудь сейф.

Ну а теперь, собственно, настало время поведать о том, почему я верил, что всё-таки смогу заполучить запасы пневмы… Всё очень просто: никого внутрь здания Торговой палаты ради трёх чешуек пускать не собирались — туда был доступ лишь у очень уважаемых граждан города. А уж про расположение внутренних помещений знали вообще единицы… Большая часть населения заворачивала за угол — и уже там пристраивалась в очередь к конторе налогового казначея. Это было отдельное помещение с отдельным входом, которое во время сбора налогов круглосуточно охраняли два стража — и которое, в принципе, открывалось строго на этот период.

Если бы не мои постоянные опоздания, к которым привыкли и стражи, и казначеи — а ещё благодаря моей вопиющей добропорядочности, если не считать драки в один из первых дней — я бы никогда не узнал, где именно хранятся собранные налоги, и за всю жизнь не увидел бы, где, собственно, располагался сам сейф. Ни налоговый казначей, ни стражники и в мыслях не держали, что я когда-нибудь смогу решиться на столь дерзкое ограбление. Ни в чём подобном я не был замечен — да, я регулярно опаздывал, но что Тацы — тот ещё придурок, и так знали многие в городе. А ещё… Буду честным сам с собой — я был слишком никчёмен в их глазах, чтобы вообще воспринимать меня как угрозу.

Вот с этим планом я и пристал к Рубари.

— Нет! Я не с-гл-сен! — вытаращив на меня глаза в неподдельном испуге, сразу сообщил тот.

— Рубари, ты считал, сколько будет жрать дирижабль в день? — настаивал я.

— Сч-тал!

— И? — не отставал я.

— От д-с-ти пн-вмы до в-с-мн-дц-ти! — буркнул Рубари.

— Вот и считай: у меня двести, у Нанны — полторы сотни. И у тебя пять десятков… — кивнул я. — Далеко мы на всём этом улетим?

— К-да н-до д-л-тим! Пр-д-дим д-р-жабль…

— Эй! Я не собираюсь его продавать! — возмутился я, оборвав рассуждения ремесленника. — Это будет мой дирижабль! Я хочу на нём летать и зарабатывать!

Рубари уставился на меня и нахмурился, а потом в его глазах мелькнула искра интереса — и лицо немедленно прояснилось. С того самого дня, как мы взялись за разработанный план, он, видимо, воспринимал дирижабль исключительно как средство выбраться из неприятностей. И никогда не думал о будущем, которое когда-нибудь всё-таки наступит, несмотря на все неприятности. А вот я думал — и неоднократно. И давно пришёл к выводу, что каким бы корытом ни получилось наше воздушное судно, я оставлю его себе и буду летать. И достраивать его по мере необходимости.

— Д-ст-вка гр-зов? П-сс-ж-ры? И-и-и-ис… исс… сл-д-в-ния п-в-рхн-сти? — заинтересованно уточнил Рубари.

— Всё, что подвернётся и будет хотя бы относительно законным… — кивнул я.

— Чур я м-х-ник! — гордо заявил Рубари.

— Хорошо! — кивнул я. — Ты — механик. Только одно условие — ты не пьёшь. И ещё сейчас посоветуешь мне, как тихо взломать сейф под носом у матки скамори!..

— Д-г-в-р-лись! — серьёзно кивнул Рубари. — А д-ньги?

— Делим все заработки на три части… — предложил я. — Часть — мой оклад, часть — твой. Остальное — на корабельные нужды.