– Меня хотят убить! – судорожно выдохнула она. – Меня хотят убить те же негодяи, которые, по-видимому, убили и отца.

– Кто? Какие негодяи?

– Там, позади.

Тэйра обернулась, выбросила вперед руку. Но различить преследователей на людной улице оказалось невозможно – если они и в самом деле там были. Оглянувшись по сторонам, Тэйра ткнулась лицом в плечо Дэниела.

Удаляясь от дворца Хатшепсут, Юсуф прошел мимо двух прибывших из Дра Абу эль-Нага мальчишек. Палками погонщиков оба паренька с хохотом лупили по бокам своих верблюдов, перемежая удары традиционными возгласами: «Яма бесара! Яма нимшех! Поторапливайся! Прибавь шагу!» Инспектор вдруг ощутил, как услышанное от Сулеймана уходит на задний план. Вновь перед глазами возникло лицо брата, стойла с верблюдами.

Халифа не смог бы сказать, когда именно Али впервые пришел к Саиф аль-Тхару. Осознание поступка брата накапливалось постепенно, вместе с тем, как день за днем Али удалялся от друзей, от семьи. Временами Юсуф ловил себя на мысли: заметь он раньше, какие с Али происходят перемены, еще можно было бы что-то поправить. Но он ничего не замечал или, во всяком случае, убеждал себя в том, что жизнь идет своим чередом. Вот почему брат и погиб. Из-за него.

Ислам всегда являлся частью их существования. В нем, как и во всякой другой религии, таился элемент насилия. Халифа хорошо помнил слова имама, произносившего по пятницам традиционный хутбар: наши враги – это Америка и сионисты, кафиры повсеместно стремятся уничтожить уммах, то есть сообщество единоверцев-мусульман. Слова эти, без сомнения, оставили глубокий след в душе Али.

Если быть честным, то не мог забыть их и сам Юсуф. Многое в речах имама было правдой. Мир переполняют злоба и коррупция. Преступления израильтян в Палестине невозможно простить. Бедные становятся все беднее, богатые – все богаче.

Но Халифа так и не сумел найти связь между суровой правдой жизни и необходимостью насилия. Брат же с помощью более сведущих людей перекинул мостик.

Все начиналось совершенно безобидно: нечастые разговоры, чтение каких-то книг, редкие встречи. Затем Али начал принимать участие в митингах, раздавать прохожим на улицах листовки, выступать на площадях. У него уже не оставалось времени на учебники – их заменили труды богословов.

– Что такое история, в которой нет истины? – спросил однажды Али у младшего брата и тут же закончил свою мысль: – Истина сокрыта не в поступках людей, а в словах Всевышнего.

Али делал немало добрых дел, и это убеждало Юсуфа: все в порядке, не стоит опасаться происходящих с братом перемен. Али собирал деньги для помощи бедным, учил грамоте их детей, выступал от имени тех, кто не имел возможности возвысить собственный голос.

Однако позднее в рассуждениях брата зазвучала жесткость, в них уже чувствовался едва сдерживаемый гнев. Из одной группировки фундаменталистов Али переходил в другую, причем каждая новая стояла на все более крайних позициях. Границы между верой и яростью стирались. Приход брата к Саиф аль-Тхару был в общем-то неизбежен.

Саиф аль-Тхар. В памяти Халифы это имя отпечаталось навечно. Еще бы: ведь именно он увел за собой Али, заставив вершить ужасные вещи. Он, Саиф аль-Тхар, послал восемь лет назад брата на смерть.

Но все возвращается на круги своя. Сейчас Юсуф расследует не просто гибель неизвестного человека, нет, он жаждет мести. В самом начале инспектор подсознательно ощутил: предстоит схватка со старым врагом.

Как бы ты ни пытался убежать от прошлого, рано или поздно оно догонит.

Громкий гудок за спиной вернул Халифу к действительности. Ступив на обочину, Юсуф пропустил мимо несшийся на него огромный автобус с туристами. Когда поднятая колесами пыль улеглась, инспектор закурил и зашагал дальше, в полуденный зной.

– Я не должен был бросать тебя одну, – сказал Дэниел.

– Сегодня утром или тогда, шесть лет назад?

Он посмотрел Тэйре в глаза.

– Сегодня утром.

Этими фразами они обменялись уже в его номере: Тэйра, поджав под себя ноги, сидела на диванчике, Дэниел стоял у окна. Даже после глотка виски она еще не совсем оправилась от потрясения.

– У меня была деловая встреча в музее. Она закончилась чуть позже, чем я предполагал. Конечно, следовало предупредить тебя о здешних нравах. Для европейцев прогулки по улицам полны опасностей, особенно для женщин. Грабители, карманники…

– Никаких карманников, – перебила его Тэйра. – Я видела их раньше.

Дэниел удивленно поднял брови.

– По крайней мере одного из них – в Саккре, в тот день, когда обнаружила тело отца. А затем, чуть позже, возле отеля. Это не египтянин.

– Хочешь сказать, за тобой следят?

– Да.

Он пересек номер, сел рядом, взял Тэйру за руку.

– Два последних дня оказались для тебя довольно тяжелыми. Сначала смерть отца, а теперь еще это. Не впечатлительность ли тому причиной?

Тэйра с раздражением высвободила руку.

– Оставь свой покровительственный тон, Дэниел. Я никогда не была психопаткой. За мной следят. Не знаю почему, но этот человек преследует меня.

Поднявшись, Тэйра подошла к окну, туда, где только что стоял ее собеседник. По ложбинке меж лопаток скатилась капелька пота.

– Он говорил о какой-то недостающей части, все хотел узнать, где она находится. Он как будто уверен, что у меня есть некая принадлежащая ему вещь. Понятия не имею, что это может быть. А еще, по-видимому, он думал найти эту вещь у отца. Он побывал в павильоне на раскопках. И в отцовской квартире тоже. Там остался запах сигарного дыма. Что-то происходит, Дэниел. Поверь мне. Что-то дурное.

В установившейся тишине Дэниел пристально посмотрел на нее, достал из кармашка тенниски сигару, закурил.

– Что-то происходит, – повторила Тэйра. – Поверь.

Дэниел поднялся, подошел к окну, мягким движением опустил ладонь на ее плечо.

– Я верю тебе, Тэйра.

Неожиданно Тэйра оказалась вдруг в его объятиях. На мгновение ей захотелось вырваться, но только на мгновение. В сильных руках Дэниела она почувствовала себя удивительно спокойно. Уткнувшись лицом ему в плечо, Тэйра поняла, что вот-вот расплачется.

– Я не знаю, как быть, Дэниел. Кто-то пытается убить меня, а я даже не представляю, за что. Я говорила об этом в посольстве, но мне не поверили. Назвали мои слова фантазиями. Я не сошла с ума!

– Успокойся, успокойся. Все будет в порядке.

Дэниел сжал ее хрупкие плечи, и Тэйра, помня о том, насколько опасной может быть их близость, все же позволила ему сделать это. За окном прозвучал резкий гудок автомобиля.

Разомкнув объятия, Дэниел чуть отстранился, кончиками пальцев осторожно смахнул с ее лица капельки слез.

– Значит, говоришь, их было трое?

– Двое египтян и один европеец, – кивнула Тэйра. – Очень высокий, с огромным родимым пятном на щеке. Я видела его в Саккре и возле отеля.

– Что он говорил?

– Он спросил меня: «Где она? Где недостающая часть?»

– Это все?

– Еще он упомянул об иероглифах.

– Иероглифах? – Глаза Дэниела сузились.

– Он сказал: «Где иероглифы?»

– Ты не ошиблась? Он употребил именно это слово?

– Да.

Дэниел глубоко затянулся дымом.

– Иероглифы, – задумчиво произнес он, обращаясь скорее к себе. – Какие иероглифы? Скажи, после приезда ты ничего не покупала? Безделушки, сувениры?

– У меня не было времени.

– По твоим словам, тот же мужчина побывал и в павильоне на раскопках?

– Я уверена в этом.

Он смолк, потирая виски. В распахнутое окно влетела оса, уселась на кромке стакана.

– Что ж, – сказал Дэниел после продолжительного молчания, – по-видимому, они думают, в твоих руках находится то, что принадлежит им. По их мнению, эту вещь ты получила от своего отца. Возникает два вопроса. Что это? Почему они считают, будто этот предмет был у твоего отца?

Занятый мыслями, он подошел к диванчику и сел, чуть расставив ноги. Позу эту Тэйра хорошо помнила, она означала, что Дэниел погрузился в транс и его мозг как машина просчитывает тысячи возможных вариантов. Лицо археолога исказила улыбка, почти гримаса: очевидно, процесс доставлял Дэниелу радость и боль одновременно. Минуты две в номере стояла полная тишина, затем Дэниел поднялся.