Отгоняя ненужные воспоминания, Дрейвик тряхнул головой и знаком потребовал у стоявшего за стойкой хозяина еще кофе. За соседним столиком молодые супруги из Скандинавии, оба высокие и светловолосые, склонились над путеводителем. Задержав взгляд на соблазнительно округлых коленях девушки, Дрейвик подумал о том, с каким наслаждением он вошел бы в восхитительную попку и трахал бы ее, трахал и трахал, а белокурая бестия кричала бы от экстаза. С большим трудом немец отогнал от себя сладостную картину и вернулся в мыслях к предстоявшему делу.

Почти всю предыдущую ночь они разбирали находки: погребальные стелы, базальтовые изваяния Анубиса[12], алебастровые канопы. Нетронутым остался лишь гроб, ярко раскрашенный, с множественными вкраплениями иероглифов. Что ж, сегодня вынесут и его. Все остальное, упакованное в неприметные ящики, уже вывезено на юг, в Судан, откуда товар будет переправлен на черные рынки Европы и Дальнего Востока.

Добыча была знатной, более богатой он, пожалуй, и не видел. Поздний период, двадцать седьмая династия, около сотни предметов. Не каждый, безусловно, вышел из-под руки мастера, зато все в превосходном состоянии. На рынке за них можно выручить несколько сотен тысяч. А десять процентов от общей суммы – хороший куш. Хотя по сравнению с главным призом это, конечно, гроши. По сравнению с главным призом, гроши всё, что до этого момента Дрейвик поставил коллекционерам. О такой находке не приходилось даже мечтать. С нею разрешались все его проблемы.

Только бы разыскать недостающую часть, важнее задачи не существует. Его будущее держат сейчас в своих руках Лакаж и дочка этого Маллрея. Где они прячутся? Что намерены делать? Что именно им известно?

Поначалу Дрейвика мучила мысль: они отнесут бесценный фрагмент властям. Но до сих пор самого страшного не случилось. Это и настораживало, и вселяло надежду. Настораживало, поскольку парочка вполне могла опередить их, вселяло надежду – потому что оставался еще шанс.

Однако больше пугало все-таки первое. Как верно заметил Саиф аль-Тхар, у них почти не оставалось времени. Сколько можно ждать? Чем дольше фрагмент находится в чужих руках, тем меньше вероятность вырвать у противника победу. Главный приз обойдет его стороной, и все мечты обратятся в прах…

– Что ты делаешь? – негромко спросил себя Дрейвик. – Чем, к дьяволу, ты занят?

Сбоку послышалось недовольное перешептывание. Повернув голову, Дрейвик увидел направленные на него пристальные взгляды молодых скандинавов.

– Ну? – угрожающе прорычал он. – Чего уставились?

Парочка мгновенно поднялась и, оставив на столе какую-то мелочь, торопливо вышла из кафе.

Официант поставил перед Дрейвиком чашку, но немец продолжал сидеть неподвижно, не сводя глаз с Фиванских холмов, гряда которых казалась темно-коричневой на фоне поблекшего от жары неба.

Он не мог понять одного: каким образом Лакаж и девица, если они действительно решили сами получить награду, могут опередить его, располагая всего лишь фрагментом? Правда, парня считают весьма знающим египтологом. Неужели он в состоянии разгадать головоломку с помощью единственного куска текста? Дрейвик сильно сомневался в этом. Нет, им потребуется дополнительный материал, а чтобы получить его, они будут вынуждены прибыть сюда, в Луксор. Вот почему грамотнее всего ждать здесь, не в Каире. Они наверняка объявятся, другого выхода у них нет. Главное – время. Время, которого нет уже у него, Дрейвика!

Залпом выпив остывший кофе, немец извлек из кармана длинную и толстую сигару, размял ее, наслаждаясь мягким похрустыванием табачных листьев, и закурил. Густой, чуть горьковатый аромат дыма принес желанное успокоение. Дрейвик откинулся на спинку пластикового кресла, расслабленно вытянул ноги. Перед глазами возникла фигурка дочери профессора Маллрея: изящные крутые бедра, высокая грудь, аппетитные ягодицы. С такими можно бы поработать. С такими он обязательно поработает. Предвкушаемое удовольствие отозвалось в теле Дрейвика сладкой истомой. Да, после него милая дама уже никому не достанется. Никому.

Опустив взгляд на вспухший под брюками бугор, немец расхохотался.

Лавка Икбара находилась на узенькой улочке чуть в стороне от Шарийа аль-Муиз – бурлившей жизнью торговой артерии исламского квартала. Юсуфу потребовалось немало времени, чтобы разыскать позади бесчисленных, заваленных фруктами и кусками мяса прилавков проржавевшую металлическую решетку, за которой темнела дверь. Когда инспектор, справившись с решеткой, толкнул створку, над его головой тонко прозвенели колокольчики.

Сквозь царивший внутри полумрак можно было разглядеть заваленные безделушками стеллажи, бронзовые светильники, стоявшие в углах глиняные вазы и прочую, не поддающуюся определению рухлядь. Со стен на Халифу смотрели деревянные маски, на ветке под потолком сидело чучело птицы. Воздух в лавке был пропитан запахом кожи, старого железа и, как почудилось Юсуфу, смерти.

Свыкаясь с темнотой, он смежил веки и двинулся к прилавку, возле которого на полу кто-то мелом начертил фигуру лежавшего в нелепой позе человека. Рядом с белыми линиями темнели пятна. Кровь Икбара, решил Халифа. По центру трех небольших меловых кружков лежали кучки серого сигарного пепла. К одной из них инспектор, склонившись, прикоснулся кончиком пальца.

Обнаружить здесь что-нибудь особенное Юсуф не рассчитывал. Если, как он предполагал, Икбар и скупал у Найара древние поделки, то товар либо уже продан, либо убийцы нашли искомое и унесли его. Если же, по невероятному стечению обстоятельств, что-либо значимое тут все же осталось, отыскать его вряд ли удастся. Каирские антиквары славятся умением прятать свои сокровища. Однако посмотреть лишний раз, решил Халифа, не повредит.

Он выдвинул пару ящиков, покопался в их содержимом; проверил, не скрыт ли в стене позади зеркала сейф, заглянул в высокие плетеные кувшины. Пройдя в заднюю, без окон, комнату, прикрыл за собой дверь и включил свет.

В небольшом помещении было тесно от старых громоздких шкафов, в углу поблескивала черной и золотой краской деревянная статуя, дешевая копия тех стражей, что охраняли покой усыпальницы Тутанхамона. Юсуф сделал шаг и заглянул в ее грубовато намалеванные глаза.

– Уу-у!

На полках шкафов лежали стопы пожелтевших газет. Порывшись в них без результата минут десять, инспектор вернулся в лавку.

– Это все равно, что искать иголку в стоге сена, – негромко сказал он, глядя на заваленные хламом стеллажи. – Я даже не знаю, есть ли она там.

Чтобы совесть его была чистой, Халифа около часа порылся в углах, а потом сдался. Нет, здесь, в этом невообразимом хаосе, ему ничего не найти, даже если просеять содержимое лавки сквозь тонкое сито. Бросив последний взгляд на прилавок, Юсуф выключил в задней комнате свет, достал из кармана ключи и направился к двери.

За крохотным стеклянным окошком виднелось чье-то лицо.

Вернее, не лицо, а личико, чумазое, с пуговкой прижатого к стеклу носа. Халифа потянул на себя дверь. На пороге стояла одетая в рваное платьице девчушка лет пяти-шести, ее глаза были устремлены в темный провал за спиной инспектора. Юсуф опустился на корточки.

– Привет, – ласково произнес он.

Девочка его не замечала, казалось, ее магнитом тянул к себе царивший в лавке мрак. Детектив осторожно взял малышку за руку.

– Привет, меня зовут Юсуф. А тебя?

Взгляд маленькой посетительницы безразлично скользнул по его лицу и вновь упал в темноту. Высвободив руку, девочка указала внутрь лавки.

– Там живет крокодил.

Халифа оглянулся. У стены за его спиной стоял древний деревянный сундук с массивным замком.

– Правда? – Юсуф улыбнулся: ребенком он свято верил, что под постелью родителей обитает страшный дракон. – А откуда ты это знаешь?

– Он зеленый, – не обратив внимания на вопрос, продолжала девочка. – По ночам он выходит и пожирает людей.