Дыхание Дэниела стало прерывистым, плечи подрагивали от возбуждения. Стряхнув со своей руки руку Тэйры, он поднялся, подошел к краю вершины. Несмотря на сгущавшуюся темноту и белесоватую дымку, на дне долины еще можно было рассмотреть крошечные домики. Через минуту-другую археолог задышал ровнее.

– Извини. Нервы совсем сдали.

Он потер виски. Тишину нарушали редкие завывания ветра.

– Все это случилось полтора года назад. Я читал лекции, продавал свои акварели и надеялся, что положение выправится. Как бы не так! А сейчас уже не на что и рассчитывать. Представляешь? Там, в песках, нетронутое захоронение, но я не могу к нему даже приблизиться! Каково? Не дай Бог кому-нибудь такое испытание.

Дэниел опустил голову.

– Что мне сказать? – с отчаянием спросила Тэйра. – Очень жаль, Дэниел, ведь я знаю, чем является для тебя работа.

– К твоему сведению, в подобную ситуацию попал и Картер, в 1905 году. После драки с французскими туристами в Саккре Служба древностей запретила ему вести раскопки. Великий ученый был вынужден подрабатывать гидом. В некотором смысле я пошел по его стопам, только, к сожалению, не успел достичь того, чего достиг он.

Горечь и злость в голосе Дэниела сменились привычной усталостью. Поднявшись, Тэйра сделала два шага, обвила его плечи руками, положила голову на грудь.

– Знаешь, в чем дело? – прошептал он ей в ухо. – Стену, оказывается, построил Бельцони в девятнадцатом веке. Карьера пошла прахом из-за дурацкой ограды лагеря, который разбил другой археолог двести лет назад!

Дэниел разразился холодным смехом.

– Мне очень жаль, – повторила Тэйра.

– Жаль? – Он заглянул ей в глаза. – По-моему, тебе следует радоваться. Справедливость восторжествовала, как воскликнул бы поэт.

– Чему радоваться? Я никогда не желала тебе зла, Дэниел.

Приподнявшись на цыпочках, Тэйра поцеловала его в губы.

– Я хочу тебя, – сказала она просто. – Хочу тебя сейчас, здесь, под звездами. Над всем миром – пока у нас есть шанс.

Дэниел обнял ее. Губы Тэйры разомкнулись, она ощутила его требовательный язык. Крепкие мужские ладони легли на ее бедра. От упиравшейся в низ живота твердой плоти у Тэйры перехватило дыхание. В этот момент археолог отстранился.

– Подожди, я знаю, где.

Он подобрал рюкзак и за руку потянул Тэйру по тропинке, уходившей в глубь холмов. Тишину нарушил негромкий перестук камней. Минут через двадцать тропа вывела их на плоский пятачок, где, подобные запятым на чистом листе бумаги, виднелись четыре изогнутых силуэта. Подойдя ближе, Тэйра поняла, что они представляют невысокие, по колено, островки грунта футов десяти длиной.

– Результат выветривания, – пояснил Дэниел. – В давние времена за ними укрывались воины. – Наклонившись, археолог подобрал плоский камень. – Видишь? – Он подбросил находку на ладони. – Черепок. Когда-то здесь сидели люди и пили из кувшина вино.

Они прошли за самый дальний островок, опустились на колени. Дул ветер, но у земли воздух был еще теплым. Два взгляда на мгновение встретились, и Дэниел стал медленно расстегивать пуговицы ее блузки. В свете луны высокая, с отвердевшими сосками грудь Тэйры показалась ему изваянной из серебра. Склонив голову, он уткнулся лицом в ложбинку. Молодая женщина закрыла глаза, с ее губ сорвался стон. Окружавший обоих мир перестал существовать.

Когда Юсуф переступил порог кабинета Таубы, было уже почти семь часов вечера. Сидя за столом, детектив двумя пальцами печатал на старенькой машинке. Истертый ковер на полу покрывал толстый слой сигаретного пепла. Со стороны казалось, что в кабинете прошел снегопад.

Халифа положил на стол ключ от лавки Икбара и рассказал коллеге о найденных с помощью девочки предметах. Тауба присвистнул.

– По инструкции, конечно, следовало поступить иначе, но я решил оставить вещи в музее, у друга. Пусть посмотрит. Они будут здесь утром. Надеюсь, ты не возражаешь?

Тауба махнул рукой.

– Что за вопрос? До утра я бы все равно не знал, как с ними поступить.

– Девочка неплохо описала внешность убийц. Похоже, двое из них были людьми Саиф аль-Тхара.

– Ну и ну!

– Третий – не египтянин. Скорее всего европеец. Может быть, из Америки. Крупного телосложения мужчина со шрамом или родимым пятном на левой щеке.

– Дрейвик.

– Знаешь его?

– Имя Каспера Дрейвика знакомо на Ближнем Востоке любому полисмену. Странно, что ты о нем ничего не слышал. Настоящий головорез. Немец.

Тауба прокричал что-то сидевшему в противоположном углу кабинета офицеру, и тот принялся рыться в папках на стеллаже.

– Значит, все-таки Саиф аль-Тхар. Насколько нам известно, последние четыре-пять лет Дрейвик работает именно на него: оценивает раритеты, организует их вывоз за рубеж. Сам Саиф не осмеливается сунуть нос в Египет, сидит в Судане. Дрейвик заправляет здесь всем.

Офицер положил перед ним три набитые бумагами красные папки, и Тауба раскрыл верхнюю.

– Вот, пожалуйста. – Он протянул Халифе черно-белый фотоснимок.

– Да-а-а, – протянул инспектор. – Ничего не скажешь, красив.

– Пару месяцев назад его задержали в Туре за хранение предметов, представляющих историческую ценность. Предъявить более серьезного обвинения нам ни разу не удалось. Он умен, всю грязную работу выполняет чужими руками. А поскольку за спиной Дрейвика стоит Саиф аль-Тхар, показаний от свидетелей не добьешься. Девушка, которую он изнасиловал, решилась, и вот что с ней стало. – Тауба перебросил через стол другой снимок.

– Да хранит меня Всевышний, – прошептал, бросив взгляд, Халифа.

– Как я и сказал: головорез.

Детектив откинулся в кресле, скрестил ноги, закурил. Юсуф углубился в содержимое папки.

– Я ходил в британское посольство, – через пару минут сказал он.

– И что?

– Ровным счетом ничего. Помощник атташе не сообщил ничего нового. У меня сложилось впечатление, что он что-то скрывает. Как ты думаешь, почему?

– Почему? – Тауба фыркнул. – Да они так и не простили нам национализацию Суэца. Еще бы, ведь англичанам пришлось убраться восвояси! Теперь они готовы гадить при всяком удобном случае.

– Нет, дело в другом. Ему что-то известно, и он очень не хочет, чтобы об этом узнал и я.

– По-твоему, тут замешано британское посольство? – Глаза детектива сузились.

– По правде говоря, не знаю. – Халифа устало вздохнул, потер ладонью щеку. – Не могу понять, что происходит. Не могу понять, черт побери!

Сдвинув очки на кончик носа, Чарлз Скуайерс внимательно вчитывался в строчки меню. Минуты две за столом царило молчание, наконец дипломат с удовлетворением кивнул.

– Куропатку, пожалуй. Да, куропатку. Ее здесь готовят неплохо. А для начала нам принесут пирожки с морской живностью. Звучит, во всяком случае, интригующе. Как, Джемал?

– Я не голоден.

– Оставь, пожалуйста. Должен же ты подкрепить силы.

– Я пришел сюда для беседы.

Скуайерс укоризненно качнул головой и повернулся к сидевшему слева от него дородному, абсолютно лысому мужчине с неправдоподобно тяжелым золотым «ролексом» на руке.

– Что скажешь, Мэйси? Неужели и ты захочешь оставить меня в одиночестве?

Опустив голову к меню, американец поправил лежавший на шее носовой платок: несмотря на работавший кондиционер, ткань была мокрой от пота.

– А старый добрый бифштекс тут готовят? – с акцентом жителя южных штатов процедил он.

– Там, – Скуайерс кивнул на меню, – значится filet mignon.

– С соусом? Мне не нужен никакой соус. Пусть будет просто кусок мяса.

Британец подозвал официанта.

– Филе миньон у вас подают под соусом?

– Да, сэр. Под острым перечным соусом.

– К черту соус. Обыкновенное мясо, – твердо сказал Мэйси. – Без всякой дряни. Сумеет ваш повар приготовить кусок говядины?

– Не сомневаюсь, сэр.

– Так вот, с кровью. На гарнир – жареный картофель.