Вместо того чтобы добавить ясности, новые детали только окончательно запутывали общую картину. Какую цель преследовал профессор Маллрей, связываясь с украденным раритетом? Что именно произошло вчера в Саккре? Как в события оказалась втянута дочь профессора?

Раритет, пульсировало в мозгу Халифы. Раритет. Какой? Почему он им всем понадобился?

Инспектор подошел к зашторенному окну. Расспрашивать девочку о картине не имело смысла. Майа сообщила все, что могла. Если только… Если только ей, по воле провидения, не известно о других предметах, которые Икбар получил от Найара и которые еще могут оставаться в лавке.

– Майа! – негромко позвал Юсуф. – Не было ли у дедушки Икбара потайного местечка, где он хранил свои самые любимые вещицы?

В молчании малышка опустила глаза, но ее поджатые губы и стиснутые кулачки подсказали Халифе: вопрос попал в цель.

– Прошу тебя, Майа, помоги мне. Пожалуйста.

Тишина.

– Думаю, дедушка Икбар похвалил бы тебя, если бы ты мне сказала. Ведь иначе я не поймаю тех, кто причинил ему столько зла.

В душе девочки шла невидимая борьба. Наконец она решилась:

– А если я покажу, можно мне будет забрать лампу Аль-Гуля?

Юсуф добродушно улыбнулся.

– Что ж, у нас выйдет честная сделка. Показывай, и Аль– Гуль твой.

С радостным смешком Майа за руку потащила инспектора в заднюю комнату.

– Кроме меня никто в мире не знает об этом месте! – гордо заявила она, подходя к деревянной статуе в углу. – Даже джинны!

На черной статуе были покрытые золотой краской головной убор, сандалии и расширявшаяся книзу колоколом юбка. Правый кулак статуи сжимал золотой жезл. Опустившись на колено, девочка сунула под юбку руку и на что-то нажала. С глухим стуком на пол из-под юбки выпал потайной ящик. Майа отложила его в сторону и, осторожно вращая, открутила большой палец правой ноги статуи. Из образовавшегося отверстия она извлекла маленький металлический ключ, вставила его в неприметную замочную скважину ящика, дважды повернула.

– Хитро, правда?

– Чистая правда, – согласился Юсуф и присел на корточки рядом. – Хитрее не придумаешь.

Под крышкой ящика обнаружились два отделения. В одном лежали толстая пачка банкнот, какие-то документы и горстка необработанной бирюзы. В другом инспектор увидел перетянутый нитью сверток из холстины. Потянув за нить, он развернул сверток и присвистнул от изумления.

На грубой ткани взору Халифы предстали семь предметов: кинжал с кожаным ремешком у рукояти, серебряный амулет в форме джедды, золотой нагрудник воина, маленький терракотовый сосуд для масла и три матовых, вырезанных из бледноголубого камня фигурки ушебти. Юсуф в волнении рассматривал одну вещицу за другой. Когда он повернулся к девочке, той уже не было.

– Майа! – позвал инспектор и, поднявшись, прошел в лавку. – Майа!

Но малышка пропала. Исчез и бронзовый светильник, вместе со своим жильцом. Халифа выглянул в дверной проем. Никого. – Прощай, Майа! Да улыбнется тебе Аллах!

Сулейман аль-Рашид дремал на старом матрасе в тени пластиковых кабинок. Разбудил его противный скрежет металлических ступенек: кто-то решил подняться в трейлер.

В другое время Сулейман пошел бы проверить, не за туалетной ли бумагой явился клиент, от которого за эту услугу иногда перепадала монетка-другая. Но сегодня стояла такая изнурительная жара, что он не двинулся с места, прислушиваясь от нечего делать к гулким шагам над головой.

Поначалу в доносившихся звуках не было ничего необычного. Негромкий плеск скорее всего означал, что клиент, помочившись в писсуар, вылил в него ведерко воды. Нужды Сулейман в этом не видел: он привык содержать свое заведение в безукоризненной чистоте, однако некоторые туристы, особенно из Германии, казалось, были одержимы паническим страхом оставить после себя какую-нибудь заразу. Пусть делают что хотят, подумал служитель и перевернулся на другой бок.

Но тут его ноздри уловили резкий запах бензина. Из-под днища машины послышался шелест: похоже, в песок била струя жидкости. Сулейман нехотя поднялся.

– Эй! – крикнул он, обходя кабину трейлера. – Что там…

Тяжелый удар по голове свалил египтянина на металлические ступеньки.

– Давай его сюда, – прошипел чей-то голос сверху.

Крепкие руки обхватили Сулеймана за талию, и он почувствовал, как его тело оторвалось от земли. Другая пара рук вцепилась в воротник синей куртки. Через секунду служитель лежал на полу трейлера. Он попытался оказать сопротивление, но от удара по голове перед глазами стояли круги и, беспомощно побарахтавшись, Сулейман смирился. В горле рвотным комом застряла бензиновая вонь.

– Наручники, – сказал голос. – Пристегни его сюда, к трубе.

Вокруг правой кисти с легким щелчком сомкнулся браслет. Сулейман дернулся, однако раздался второй щелчок, и под тяжестью внезапно обмякшего тела острый ободок наручника больно впился в кожу руки.

– Теперь бензин, – прозвучал тот же голос.

На лицо и галабию полилась тонкая струйка. Служитель попробовал увернуться, но оковы почти лишили его возможности двигаться. Бензином залило рот. Сулейман не мог видеть своих мучителей, однако это ему и не требовалось. Он и так знал, кто они.

Внезапно струйка пропала, послышался грохот отброшенной в угол пустой канистры и быстрый перестук шагов. На мгновение все стихло, а затем рядом с трейлером кто-то громко чиркнул спичкой. Удивительно, но никакого страха Сулейман не испытывал. Были только ярость и чувство боли за семью. Выживут ли они без него? Ярость – да, но не страх.

– Ибн-шармутта! Йа ха-ин! – прошипел снаружи голос. – Сын шлюхи! Предатель! Так будет со всяким доносчиком! Саиф аль-Тхар ничего не забывает!

В наступившей тишине с приглушенным хлопком заревело пламя. Служитель почувствовал, как его накрыла жаркая, удушливая волна.

– Да сжалится над вами Всевышний! – прошептал Сулейман, отчаянно дергая прикованной к трубе рукой. – Да простит Аллах ваши грешные души!

Затем огненные языки поглотили его.

Покинув лавку Икбара, примерно через час инспектор Халифа сидел уже в одном из кабинетов британского посольства напротив Криспина Оутса. Он не стал звонить и договариваться о встрече – пусть разговор будет неожиданным. Явное нарушение дипломатического протокола пришлось Оутсу не по вкусу, однако отказать детективу помощник атташе не решился. В качестве защиты он выбрал слегка покровительственный тон, сдобренный, правда, безукоризненной английской вежливостью.

– И вы не имеете представления о том, куда могла скрыться эта Тэйра Маллрей? – продолжая беседу, осведомился Халифа.

– Увы! Ни малейшего, мистер Халифа. Как я заметил раньше, последний раз мы виделись с ней позавчера, когда я на своей машине подвез Тэйру из отеля в посольство. С того момента мы больше не контактировали. М-м… простите, боюсь вас разочаровать, но в посольстве не курят.

Юсуф спрятал только что извлеченную из кармана и еще не распечатанную пачку сигарет. В другом кармане лежали найденные у Икбара сокровища.

– В ее поведении не было ничего необычного или странного? – спросил он.

– Вы о мисс Маллрей?

– Да. Я о мисс Маллрей.

– Что вы имеете в виду под «необычным»?

– Не показалась ли она вам… озабоченной?

– Незадолго до нашей встречи мисс Маллрей обнаружила мертвое тело своего отца. Думаю, в подобных обстоятельствах любой из нас был бы несколько озабочен, не так ли?

– Я хотел сказать… Извините, с английским у меня…

– Напротив, мистер Халифа, ваш английский великолепен. Во всяком случае, он куда лучше моего арабского.

– Я хотел спросить: во время вашей последней встречи с мисс Маллрей не сложилось ли у вас впечатления, что она попала в неприятную историю? Может быть, она была напугана, говорила что-нибудь об угрозах?

– Нет. Насколько я помню, мисс Маллрей выглядела абсолютно нормально. Я уже рассказывал обо всем этом людям из Гизы. Уверяю, я всегда рад оказать содействие, но наша беседа… для меня она как бы повторяется.