После занятий, Амран знакомил меня с поместьем. Показал зал и площадку для тренировок, оружейную и кухню. Зал оказался странным. Я представляла себе много простора и маты на полу, но огромная комната с колоннами была заставлена каким-то хламом. Увидев удивление на моем лице, Амран пояснил, что редко когда бывает так, что для сражения есть много места. Чаще всего приходится махать мечом в замкнутых пространствах и тесных коридорах, и ученики должны быстро перестраиваться и уметь правильно действовать в любых условиях. Что ж вполне разумно, тем более, что тренировочная площадка под открытым небом позволяла осваивать приемы, для которых требовалось много места. К слову, учениками Амран называл своих названных братьев, которых частенько гонял не только по залу, но и по всему поместью.

Большая оружейная была заставлена кучей железяк. Мечи, щиты, копья, рапиры, ножи, кинжалы, еще какая-та неопознанная хрень висела на стенах, стояла в подставках, а порой и свисала с многочисленных полок, но не это самое удивительное. Дело в том, что Амран умел со всем этим обращаться! Он метал кинжалы, копья, крутил мечами, даже кидался шипастым шариком на цепочке. Причем попадал именно туда, куда я говорила. А как он двигался!

— Ты, наверное, прекрасно танцуешь! — восторженно сказала я, глядя, как Амран перетекает из стойки в стойку. — Знаешь, в нашем мире тебя бы снимали в фильмах! Ты бы стал суперзвездой! А если бы еще и пел, то вообще — кумиром миллионов! Тебе бы предлагали кучу денег только за то, чтобы постоять на сцене. А женщины кидались бы на шею и тащили в постель!

Я настолько ярко представила будущее Амрана в нашем мире, что совсем не смотрела под ноги и запнулась о порожек. Упасть, правда, не успела, потому что мужчина вовремя меня подхватил. Инстинктивно я обхватила его шею руками.

— Ну что, в постель? — поинтересовался Амран.

Мы расхохотались.

— Нет, — отсмеявшись, попросила я, — сначала на кухню. Пить хочется.

На кухне нас встретил серьезный мужчина, которого звали Альер. Полноватый, но не толстый, гладковыбритый и аккуратный. Нам тут же накрыли небольшой перекус, но я так устала, что едва не заснула с пирожком в руках. Эх, хорошо, что от кухни недалеко до моей спальни, а то я еле добрела. Амран предлагал дотащить меня, но я отшучивалась, говоря, что скоро разучусь ходить сама.

— Все сама и сама, — проворчал под нос здоровяк.

— Конечно! Боюсь, что с такими ответственными защитниками, превращусь в овощ.

— Что? — не понял Амранэ

— Обленюсь, буду лежать в кровати, как на грядке, а вы только и будете носить меня туда-сюда. Это же кошмар! Не хочу быть овощем.

Еле доплелась до кровати, а разделась, кажется, уже в полусне. Что ж меня так резко выключает все время?

Судя по положению светила, которое еще не вышло из-за горизонта, проснулась я рано утром. Окно в моей комнате было открыто, и шторка колыхалась от дуновения ветра. Пахло приятно: свежестью и мокрой землей. Наверное, ночью прошел дождь. Миша любил такое: солнечное утро, после дождя. Миша. В груди заныло. Почему все это произошло? Почему я осталась жива таким странным образом? Пустые вопросы.

Кажется, что мое сознание не до конца понимает, что происходит. Иногда я подспудно ловлю себя на мысли о том, что это точно Мише понравится, когда он увидит. Наверное, я до конца не верю, в то, что его уже нет. Мне больно, но не настолько, как должно бы быть. Помню, когда на первом курсе я влюбилась в мужчину, то расставание переживала очень тяжело.

Его звали Леонид. Мы познакомились с ним возле киоска, где я покупала пирожок на обед. Студенческая столовая как раз была закрыта на ремонт. И только во время оплаты покупки я обнаружила, что кошелек вытащили. Леня тогда за меня заплатил.

Я влюбилась с первого взгляда в его голубые глаза, улыбку, в веселый голос. Потом специально ходила покупать именно эти пирожки, чтобы снова встретить Леню. А дальше, как всегда: ухаживания, разговоры, феерический секс. Закончилось все неожиданно: оказалось, что Леня женат.

Что со мной тогда было, сложно пересказать. Мир поблек. Казалось, тем летом улыбаться я разучилась. Часть меня вырвали и растоптали. Было настолько больно, что иногда я думала, что лучше было бы всей умереть, чем чувствовать, как половина тебя отмирает. Думаю, что именно в тот момент, я повзрослела. Ничего не осталось от восемнадцатилетней девушки: исчезла доверчивость и ожидание чуда, ушла легкость. Как будто многотонная плита придавила к земле.

Тогда я нашла рецепт, чтобы выбраться из этого состояния: убрать все, что напоминало о прошлом и не думать. Я устроилась на работу, переехала в другой район, сняла новую квартиру. Летом, после сессии студенты отдыхали, но я вкалывала за троих. Если у меня оставалось свободное время: училась и читала учебники. Я не давала себе ни минуты отдыха, даже в автобусе по пути на работу, слушала в плеере уроки по английскому, про себя повторяя слова. Не думать. И это действовало, но только днем. Ночью мучили сны. Снилось, что все у нас хорошо, что мы счастливы, а потом я просыпалась и плакала. Утром собирала себя из осколков и вновь шла на работу.

Время залечило раны, оставив рубцы, постепенно подруги меня вытащили из этого состояния. Потом Света и Катя рассказывали, что всерьез опасались за мой рассудок. По их словам несколько месяцев я была похожа на робота: ни улыбки, ни интонаций в голосе, никакого интереса к любым парням. Только спустя три года, уже на последнем курсе, я начала очень осторожно встречаться с однокурсником. Слишком боялась повторения той боли.

И вот сейчас. С Мишей мы вместе четыре года, но теперь его нет. И я могу улыбаться. Да, мне больно, но создается впечатление, что прошло не десять дней, с того момента, как я встала с алтаря, а три или четыре года. Все мои переживания в моем мире отдалились. По-прежнему вспоминала родителей, племянников, брата, друзей и двух лучших подруг, но не убивалась по ним. Очень хотелось их увидеть, обнять, расцеловать, но больше всего этого я желала, чтобы у них все сложилось хорошо. Чтобы все были здоровы и счастливы.

Такое спокойствие не характерно для меня, обычно я долго переживаю любые перемены, а тут… Может, это несколько эгоистично, но я была рада, что боль от потери Михаила не такая сильная, как после предательства Леонида. Я не схожу с ума, мне не разрывает грудь от боли при воспоминаниях, не плачу, случайно услышав нашу мелодию, даже во снах Миша ко мне не приходит. Почему так?

Не знаю, но разумом понимаю, что так для меня лучше. Нет, я не готова к новым отношениям. Мои защитники-телохранители мне нравятся просто, как люди и нелюди, если так можно сказать. Но они не привлекают меня, как нечто большее. Хотя я вижу осторожный интерес Амрана, чувствую, что нравлюсь ему, как женщина, но он вряд ли будет демонстрировать заинтересованность более явно. Очень деликатный мужчина, да и, похоже, желания женщины тут не пустой звук.

Я знала, что Амрану не понравилась моя самостоятельная полусонная прогулка от кухни до комнаты, но он не вмешивался, хотя явно не понимал причин такого моего самоуправства. Как ему объяснить, что я боюсь такой зависимости от них всех? Мало ли что потом случится? Не стоит привыкать. Тем более, сейчас, пока я еще не разобралась с тем миром, куда меня занесло.

Так, пора прекращать самокопание и заняться чем-то полезным. Например, изучить местную письменность, и начать читать. Где там мои телохранители и учителя? Сейчас будем пытать вопросами, а то в моих знаниях много пробелов. Я перевела взгляд на кресло и хихикнула. Скрючившись, в нем опять спал Лоран. Раскрытая книга закрывала его лицо, хорошо, что это был не тот страшный талмуд.

— Лоран, открою тебе страшную тайну, но спать удобнее на кровати.

— Пфуу, — раздалось из под книги, — надо понимать, это приглашение залезть к тебе под одеялко? Потому что других кроватей тут нет.