Амрана тяготила ситуация, при которой приходилось утаивать правду от Ольги, с ней хотелось быть откровенным, хотелось рассказать все о себе, о мире, хотелось разгадать эту девушку, понять ее.

Сам процесс разговора с избранной увлекал. Занимаясь с ней, келрит не замечал времени. Ольга заражала его своим энтузиазмом. Она расстроилась, когда узнала, что не может читать на их языке. Сначала Амран решил, что Ольга опечалилась, потому что не хочет обучаться, но не тут-то было! На самом деле, ей хотелось самой познавать мир, а неспособность читать мешала этому.

Она с жадностью впитывала знания, попутно рассказывая о буквах своего языка. Удивительно, но, оказалось, что в ее мире дети начинают обучаться гораздо раньше. Подумать только, читать в шесть лет! Ольга расхохоталась и сказала, что сама научилась читать в четыре с половиной года. Амран был ошарашен. Сам он научился читать в десять лет, и это считалось прекрасным результатом.

Уорн отослал вестника с последним посланием и посмотрел на побратима. Несмотря на усталость, взгляд у василиска по-прежнему оставался внимательным и цепким.

— Ты ведь пришел поговорить об Ольге? — спросил он.

— Да! Для начала расскажи, почему ты решил надеть на нее подвеску? И что за предатель во дворце?

— Де Сел — предатель, — выдохнул Уорн.

— Ардан де Сел? — удивился Амран, — мы ведь предполагали другое. У де Села нет дочерей или племянниц, которых он может посадить на трон.

— Любимчик императрицы связался с белыми, у него был ручной скорр. Может, и сейчас есть, при разборе завалов не нашли останков животного.

— Де Сел, конечно, тот еще шхырий выродок, но он не дурак. Зачем он связался с белыми?

— А вот это хороший вопрос, — кивнул Уорн, — но давай, я тебе расскажу все по порядку.

Чем больше рассказывал Уорн, тем больше мрачнел Амран. Келрит совершенно не понимал мотивов заговорщиков. То, что де Сел связан с другими аристократами, которых заподозрил Уорн, не вызывало никаких сомнений. Вот уже несколько месяцев велась осторожная слежка за одиннадцатью людьми и тремя келритами, но доказательств, чтобы доказать измену, шпионы не собрали.

Побратимы долго гадали, что задумали заговорщики, как решили захватить трон и кого поставить на место Патарии, но так и не пришли к единому мнению. По-прежнему было не понятно, зачем Ардан де Сел связался с белыми и чего хочет добиться. Договоры с последователями Йари всегда заканчивались плачевно. Шпионам и пособникам белых обещали милость бога. Но какая милость может быть у бога смерти, шпионы обычно не задумывались. А зря! Последних доносчиков, что пытались заигрывать с белоголовыми, отправили на костер очищения. Живыми. Считалось, что чем больше промучается разумный на костре, тем больше очистится от грехов, и тем злее будет в загробной жизни.

Де Сел не походил на глупца и хорошо знал, чего ожидать от белых тварей, но о чем-то договорился с ними. Как он связан беспорядками в Ренивере и зачем их организовали — на эти вопросы побратимы ответов не нашли.

— Я так понял, ты подарил Ольге артефакт просто на всякий случай? — поинтересовался Амран, после того, как побратимы наметили план действий.

— Да! Меня раздражают ситуации, когда я ничего не понимаю. Такое впечатление, что мы пытаемся сложить стекло из тысячи осколков. Разрозненные куски никак не складываются вместе, а части осколков не хватает, — в сердцах пожаловался Уорн, — и я решил, пусть будет еще одна защита. Все равно планировал отдать артефакт ей…

— Планировал? — перебил побратима Амран. — Насколько я знаю, ты вообще не хотел вытаскивать подвеску из сейфа.

— Ну, — слегка смутился василиск, — сначала не хотел, а потом решил, что так будет лучше.

— Понятно. Сейчас любая защита не помешает. Пока нам важно разобраться, что происходит. И еще, надо все рассказать Оле. Конечно, выйдет в свет она еще не скоро, но пусть сейчас поймет, с кем надо быть осторожной.

— Нет! — заспорил Уорн, — не надо ей про это знать. Это секретная информация, достаточно того, что я постоянно втягиваю вас во все эти дела!

— Но от этого зависит безопасность Ольги. Разве ты не веришь в ее здравомыслие?

— Верю, но есть правила и их надо соблюдать. Я имею право разглашать данные только под клятву. Что я должен заставить ее резать себя?

— Она сама предложила дать клятву, — тяжело вздохнув, сказал келрит, — мне самому это не нравится, но я уверен, что она должна знать, откуда ждать опасности.

— Мы сами не знаем, откуда эту опасность ждать, — устало сказал Уорн.

— Ты согласен?

Василиск тяжело вздохнул.

— Это для ее же безопасности, — продолжал убеждать Амран.

— Расскажи ей все, что считаешь нужным. Дозволяю, — согласился Уорн, вложив в слова магическую силу.

— Ну и последнее, — сказал келрит, — Харт все же проболтался. Оля скоро догадается обо всем сама. Скрывать правду больше не вижу смысла, тогда мы потерям ее доверие.

— Ты придумал, как рассказать все так, чтобы она не плакала и не пугалась?

— Придумал, но я не уверен в результате. Она — другая. Ручаться за ее реакцию на правду я не могу. В случае с Ольгой сложно что-то предсказать.

— Точно, — кивнул Уорн, грустно улыбнувшись. — Там, где я боялся проблем — все гладко. Думал, что она начнет требовать служанок, балов, новые платья и украшения, но Ольга старается лишний раз не напрягать Лину, все делает сама, довольна платьями и ненавидит балы. Опасался, что избранная не захочет учиться, но ты говоришь, она жаждет знаний. Ждал осуждения за то, что пропустил заговор у себя под носом, и тем подверг опасности не только Раинеля и Лорана, но и саму миссию, но никакого презрения с ее стороны, никакого недовольства. Зато проблемы там, где я их не ждал. Еле вручил ей подвеску, она взяла ее только потому, что это артефакт, который дает защиту. Если бы это было простым украшением, уверен, Ольга отказалась бы. Знаешь, что она мне сказала?

— Что?

— Я и так сижу на твоей шее, не приношу никакой пользы, только ем и сплю, — повторил Уорн слова девушки

— Надо сказать, что она приносит пользу тем, что говорит с нами. А то еще работать пойдет. У них так принято. Женщины работают, помимо этого ведут хозяйство.

— Работать пойдет? — поднял брови василиск, — надеюсь, что не пойдет, а то нас засмеют в высшем свете.

— Ее воспитывали иначе. Знаешь, похоже, она не представляет, насколько у нас все по-другому. Ей в голову не приходит требовать с тебя дополнительных слуг, нарядов или украшений, — Амран почесал роговые наросты, — но она ответственная. Думаю, надо показать ей наш мир. Тогда она поймет важность ритуала и согласится.

— Разумно, — кивнул Уорн, — пойдем к ней, все расскажем.

Но с рассказом вновь пришлось повременить. Когда побратимы вошли в комнату, девушка сидела за столом и, положив голову на столешницу, спала.

Снилась мне какая-то муть. Я снова лежала на алтаре в храме. Амран и Уорн, одетые в алые рубахи, пели песню Сердючки «Гоп-гоп-гоп», Раинель в красной бандане подыгрывал им на баяне, а Лоран руководил скелетами, которые плясали смесь гопака и летки-еньки. Вокруг ходил Харт, обряженный в белую хламиду, и напевал: «Орния — богиня любви!», «Они поклялись любить тебя и защищать», «Созидание — выражение любви» и прочую чушь. Менталист брякал по струнам маленькой арфы у себя в руках, на голове у него красовался венок из розовеньких цветочков.

Какофония звуков раздражала, но я не могла ни встать не закричать. Откуда-то появилась бабушка Люба, наша боевая соседка со второго этажа. Она была облачена в пышное золотое платье. Скелеты осыпались, Харт уронил арфу, а Раинель перестал мучить баян. «Нам явилась Орния!» — провыл менталист фальцетом так громко, что мне захотелось его стукнуть. В руке Орнии — тьфу ты — бабы Любы материализовался веник, тоже почему-то золотой, и этим веником она с размаху треснула Харта по лбу. В этот момент мне захотелось ее расцеловать, ведь стало так тихо! На лице менталиста появилось счастливое выражение, а потом он исчез. Баба Люба по очереди отоварила веником сначала Лорана и Раинеля, а потом Амрана и Уорна. Каждый после удара замирал с таким радостным выражением лица, будто только что выиграл миллион у Максима Галкина, и каждый растворялся сразу после экзекуции.