Фредерик пришпорил коня, и тот помчался вперёд. Подъехав ближе Фред на ходу прирезал двоих арабов, кинувшихся на лошадь.

— Фредерик, какого чёрта ты тут делаешь?! И девчонка с тобой! Дурак, она же ребёнок, увези её от сюда!

— Лагерь пуст. Все в бою. Боюсь бежать уже поздно, к нам гости. — Фред высадил девочку, а сам поскакал на врага.

— Идиот, куда?! Там лучники! — Заорал Генрих, от чего Элизабет чуть не оглохла — голос у него был очень мощным. Чистый бас с примесью странного акцента.

Во Фреда попала стрела. Он выронил меч, схватился за рану. Ещё две стрелы пролетели рядом с его головой. Повезло — не задело. Конь взбесился, кинулся на вражеское копьё, а через секунду его тёплый труп уже лежал на холодной земле. Фред был ещё жив, но к нему приближались враги, а сражаться он не мог. Генрих подхватил Элизабет за шкирку, и в три прыжка долетел до раненого. Видимо враги не ожидали такой прыти от тяжёлого, закованного в броню рыцаря, поэтому они остановились, переглянулись. Никому не хотелось быть в первых рядах. Кто-то из них отступила ближе к лесу, оттуда как раз приближалась пара всадников.

Кровь текла из-под кольчуги, тоненькая стрела застряла под ребром. Генрих обломал её, попытался вытянуть наконечник, но не вышло. Лицо Фреда побледнело, из-за рта потекла кровь. Вдали послышались звуки горна. От чего Генрих расплылся в улыбке, но как только его глаза вернулись к раненому, он снова побледнел. Элизабет села рядом, ей был невыносимо жалко беднягу. Такой смелый, такой молодой, лет двадцать, не больше, такой глупый. Она прильнула к его голове и начала медленно поглаживать холодный от пота лоб. Фред улыбнулся и сказал:

— Не печалься, миледи. Я ещё повою. Только посплю немного…

— Фред, молчи, разберёмся после того как выберемся из этой заварушки. И не спи! Слышал меня?! — Генрих отвесил ему звонкую пощёчину, от чего парень вздрогнул, пискнул, но теперь его глаза были широко открыты, а на щеке красовался красный след ладони.

— Элизабет, дай руку. — Сэр Генрих извлёк из мешочка на поясе небольшую фигурку змеи из серебристого металла, и положил её в руку девочки. — Не отпускай этот предмет даже на секунду. Возьми свой лук. Прикрывай меня, а я позабочусь, чтоб к Фреду никто не подошел.

— Но я плохо стреляю, может лучше сбегать за подмогой? — Элизабет покраснела от стыда, но ненадолго. В следующее мгновение она любовалась змеёй, коброй, если быть точным. Фигурка жгла ей руку, не сильно, даже приятно. А вот глаза начали чесаться, вот это неприятно. Тем более со стороны могло показаться, что она плачет. Может, она и действительно плакала…

— Нет! Стой тут и стреляй, главное не отпускай кобру.

— Но, как этот мне поможет? — У неё начиналась истерика, мысль о том, что именно из-за неё все вокруг мертвы, сводила её с ума. Безусловно, она не была виновата, но маленькой девочке, потерявшей семью, казалось именно так. А теперь ещё и Генрих требовал от неё чудес. Ей хотелось снова вернуться на пару дней назад, снова увидеть своих родителей и брата, но этому было не случиться. Деревня в огне, друзья, знакомые, родственники, все мертвы, осталась только маленькая девочка и рыцарь, который требовал от неё чудес.

— Главное, верь. — Он положил свою тяжелую руку ей на плечо, посмотрел в глаза. Они по-прежнему были разного цвета. — Верь и тогда всё получиться.

— Хорошо… — От него исходила невероятная сила, и эта сила заражала всех вокруг. Ей захотелось броситься вперёд, но оглядев Фреда, она передумала.

— Вот это уже лучше! Стой тут и если кто-нибудь подойдёт, стреляй не раздумывая.

Она взяла лук, он стал каким-то лёгким и невесомым. Из леса выбежал враг. Прицелившись в него, она отпустила тетиву. Стрела легко, невесомо полетела прямо в голову. Он упал и больше не шевелился. Генрих, только что отбившийся от троих арабов, крикнул ей:

— Молодец, Элизабет, продолжай в том же духе.

Она натянула ещё одну стрелу, в этот раз смерть от неё нашёл воин с большим двуручным топором. Потом была третья стрела, четвертая, пятая… Когда в колчане остались две последних стрелы, атаки прекратились. Осмотрев поле боя, она заметила, что вокруг Генриха лежат уже около сорока новых трупов. Эта картина поражала воображение. Как один человек может уложить целую сотню? Правда и она в этом не долгом бою убила тринадцать врагов, хоть и не держала раньше лука.

— Элизабет, молодец, ты хорошо справилась. — Он снова снял свой шлем и улыбнулся. На щеке красовался свежий шрам — Теперь, пожалуйста, верни мне фигурку.

Расставаться со змеёй не хотелось, за это короткое время они как будто срослись вместе, но что тут поделаешь? Девочка вздохнула, последний раз оглядела украшение и вложила его в руку сэра Генриха.

— Хорошо, теперь помоги мне донести Фредерика до лагеря, вид у него становится всё хуже и хуже.

Не успели они сделать и шага, как к ним подбежал изрядно потрёпанный солдат с улыбкой во всё лицо.

— Сер Генрих, с вами всё в порядке? К нам подошли подкрепления! Спешу сообщить, что противник бежит, нам преследовать его?

— С мной-то всё в порядке, а вот бойцы, сражавшиеся тут… большинство ранены. Помогите им, а враг пусть бежит, ими мы займёмся позже. Как всё закончите, приведите ко мне Могре, мне надо с ним серьёзно поговорить.

— Хорошо, Сер Генрих!

Путь был долгим — то, что Элизабет с Фредом проехали за пять минут, пешком с раненым на плечах заняло гораздо больше времени.

— Элизабет, расскажи мне, как ты оказалась в том доме, где я тебя нашёл.

Девочка всплакнула, и Генрих сразу перевёл тему.

— Мне нужен новый ученик, Фреда я научил всему тому, что знаю сам. Я предлагаю тебе пойти со мной и стать рыцарем. Стрелять ты уже умеешь. А остальному я тебя научу.

— Рыцарям? Но это же не женское дело. — Удивилась Элизабет.

— Да, ты права… Хм… Ничего, не ты первая и не ты последняя. Так что скажешь, барышня?

Думать долго не приходилось, все-таки лучше, чем остаться одной в доме, напоминающем об этом ужасном дне. Элизабет робко кивнула.

— Вот и чудненько. Смотри, это за нами.

С холма спускалась колонна всадников.

Светало. Деревня ещё горела, но пара зданий уже стояли чёрными надгробиями. Из-за дыма ничего не было видно, глаза Пьера слезились уже с получаса. Казалось бы, хватит, но слёзы текли не переставая. Вдобавок к дыму на некогда счастливую деревню опустился туман, делающий поиск категорически невозможным. Пьер и его помощник уже потеряли всякую надежду. С рассветом в деревню должны были придти рыцари, чтобы разгребать завалы и искать выживших. Это усложняло их работу, сжимая сроки до невероятно малых. Да и хранитель оказался уж слишком хитрым. Устроил пять ложных тайников, и это только те, которые удалось найти, что уж говорить об остальном.

Пьер разгрёб очередной завал. Опять ничего. Мусор, обгорелые деревяшки, бывшие ещё четыре часа назад вполне сносными столами, стульями, шкафами и прочей мебелью, а сейчас являющиеся всего лишь угольками.

На улице стоял ужасный смрад, от которого было сложно дышать. Запах крови, горевшего мяса, страха и ужаса смешались в одну удушающую вонь. Пьер кое-как повязал платок на лицо, но даже это незамысловатое изобретение тут ничем не помогало. Ему казалось, что этот запах будет преследовать его вечно, а вот его помощнику это ничуть не мешало. Он бегал из одних руин в другие, лихо раскидывал угольки, что-то расспрашивал у редких выживших, благо они были сильно напуганы и с удовольствием шли на контакт. Стоило лишь надавить и местные тут же выкладывали всё и даже больше. Только выкладывать по большому счёту им было нечего. Да, Август жил тут, да, вот на пригорке стоял дом его семьи, и всё.

Дом Августа обыскали сразу, но кроме пары трупов и двух ложных тайников в нём ничего не было. Амбар стал следующим. Тут пришлось потрудиться — в отличие от дома, здесь камня на камне не было. К тому же поблизости ошивалась пара потерявшихся арабов. Особой опасности они не представляли, но шума могли поднять много, а этого не хотели, ни Пьер с помощником, ни сарацины.