Наконец, мы припали оба к валуну, и оба попытались вернуть на место сползший плед и оба засмеялись. Я провела пальцами по его мягким волосам, по носу, по губам и упрямому подбородку. Базз одарил меня взволнованной улыбкой:

— Тебе было хорошо?

— Я люблю тебя, — ответила я. — И да, очень хорошо!

Счастье заиграло лучиками в его глазах. Он принялся покрывать поцелями моё лицо, запахнул плед на моей груди, пряча от мороза. А затем воскликнул:

— Тогда завтра, Рита, после того, как всё закончится… Я уверен, что всё у нас получится! Завтра…

Я прикрыла пальцем его рот. Базз запнулся.

— Тшшш. Сейчас нам хорошо. Разве этого мало?

А когда мы, чуть пьяные от чувств, забывшие об усталости, вернулись в пещеру, сели у костра, обнаружив, что кто-то из наших уже укладывается спать, посреди пещеры вспыхнуло что-то. И появилась Тася.

— Друзья, мне нужна ваша помощь! — неожиданно серьёзно и по-взрослому сказала она.

1Карлос Кастанеда

Тася

Я была в отчаяньи. Все мои попытки ослушаться приказа дживари оказались тщетными. Я перемещалась, думая о Киату, но попадала то в его замок на Острове Свободных, то на наш корабль, дрейфующий теперь немного ближе к северным берегам Аквиранги. Я взывала к Киату, но оказывалась у ветвистого дерева на Морне, где нас на нас чуть не наехал краснолицый гном на самоходной повозке; на балконе моей бывшей комнаты в Храме Знаний, где Киату приманивал меня летучей рыбкой; в «гараже для ухи» — там уныло пустовало место Чубарры. Даже зашвырнуло к дверям собственной квартиры, у которых красавец-похититель впервые меня поцеловал. Соседка Ирина Павловна тут же выглянула из своей двери и сказала:

— О! Тасенька! Куда же вы пропали?! И мама ваша? Ах, какое у вас платье шикарное! Вы не заглянете, я опять пирог испекла?

— Простите, очень спешу, — растроенно выдавила я.

— А ключ от квартиры, Тасенька?

Я махнула рукой и переместилась в свою комнату. За время отсутствия нас с мамой на мебель осела пыль. Я грустно провела по ней пальцем, перешла в гостиную, распахнула окна и полила совсем стойкие сансильвиерии. Душу выворачивала тоска и по вискам били слова Гаяури, которой тоже не удалось обнаружить Киату: «Прости, девочка, ты должна готовиться к худшему». Сглатывая слёзы, я подтянула к себе мамин планшет. Оживила его. В нашем мире ничего не изменилось: соцсети, в ленте новостей футбол, пенсионная реформа, Трамп, Навальный и котики… Гудели машины за окном, сирены звали куда-то. И я поняла, что это больше не моя жизнь. Моя — там, на сложной морской планете — там, где живёт или жил… Киату…

Гаяури рассказала мне о планах джив и тёмных Мар-демонов, но ничего не упомянула о своих. А ведь они у неё есть, — я уверена. Сегодня я поняла, что наступила пора взрослеть — принимать решения самой. Послушать всех, и сделать по-своему. Вот только страшно было ошибиться. Я провела пальцем по экрану планшета, высветился пост в вк на стене у какой-то маминой знакомой:

«Страх сделать ошибку и есть самая большая ошибка».

Хм… Хорошо, понятно. И всё-таки моя ошибка может стоить слишком дорого…

Я ткнула на непрочитанные сообщения, увидела фото, присланное из спортивного лагеря дядей Серёжей. На изображении я стояла в шляпке и коротком белом батистовом платьице, рядом Рита в шортах и красной майке. На заднем фоне — играют в волейбол Галя Крохина, Аня Фуц и Ариадна Грымова… И море! Моё сердце застучало быстрее. На экран сверху выпала реклама пиццы «Поделись с друзьями! Живи сердцем».

Я пролистнула ленту новостей и вдруг во вчерашнем посте увидела на фоне тёти в оранжевой панаме среди болельшиков, празднующих победу России, нашу Грымову! Как это?! Она ведь не обладает даром дживы! Вгляделась в фотографии, размещённые рядом, с буйным весельем и слезами радости в глазах болельщиков. Любопытство зашкалило. Я увеличила фото на максимум и оторопела: Грымова сидела в пяти местах стадиона одновременно! Причём в том платье, в котором я её видела в последний раз в Аквиранге. Я протёрла глаза и всмотрелась снова. Да! Вот даже подвявший красный цветок риофаро в её светлых волосах — признак бариданы — старшей женщины в группе, необходимый в Пироманге. Как это возможно?! Сердце ёкнуло, в голову пришла неожиданная мысль — может быть, у неётакой дар проснулся? Как во сне — присутствовать одновременно в нескольких местах? У меня редко, но бывают такие сны, когда я вижу происходящее сразу с нескольких ракурсов. Но ведь то сон!

И тут же я ответила себе: а телепортация очень реальна? А каменные драконы, желающие отправиться в Космос, чтобы стать планетами? А разговоры с морем и камнями? А гигантский ящер, подаривший мне это платье из змеиной кожи? Кстати, очень удобное, — оно плотно облегало тело, но совсем не сковывало движения и адаптировалось к температуре — хоть в космос отправляйся! Интересно, осталась ли Ариадна на Дживайе? Ведь, кажется, возможно всё!

Я долго думала и даже закрыла глаза, чтобы не отвлекаться. Вспомнила встречи с Оком, разговоры с дживами, с Гаяури, моих девчонок, прокрутила в голове наше путешествие… Потом помедититровала, как учила Рита, но до Ока так и недостучалась. Жаль. Однако сил внезапно прибыло, и в голове всё разложилось по полочкам. Подчинившись внутреннему толчку, я набрала в поисковике «Чёрная дыра» и попыталась продраться сквозь физику, которая всегда сложно мне давалась. И, несмотря на то, что я совсем не физик, у меня возникла очень неожиданная идея. Собственное решение проблемы. Но правильное ли оно?! Никто не скажет.

Я глянула на циферблат над телевизором — прошёл час. На Дживайе время течёт быстрее, и пока я не научилась поворачивать время вспять, надо торопиться. Ведь Гаяури сказала однозначно: «Завтра». Пожалуй, этому я поверю. Только сделаю ещё одно — повидаю маму и верну её домой. Ведь при ошибке моё решение может быть последним. Для всех. И маму я не могу подставить…

* * *

Я подумала о ней, и в следующую секунду оказалась на усаженной диковиными цветами веранде в сказочной Эррадее. За длинным столом, совсем по-российски чаёвничало со всевозможными вареньями и плюшками семейство Лонтриэров. Моя мама, румяная, разодетая, как принцесса, в чудесном нежно-васильковом платье и совершенно помолодевшая, держала на руках дочку Ани, а полковник Исаев подливал ей чаю. На другом конце Славик что-то воодушевлённо рассказывал Свете, Ане и Иррандо, Сенвин жевал пирожок и кивал, лениво слушая возвышающуюся надо всеми, величественную, как водонапорная башня, Юлию Ивановну с украшенной розочками причёской. Идиллия.

Увидев меня, все замолчали. А потом начали приветствовать и приглашать за стол, а Юлия Ивановна строго спросила, куда подевался господин Арргарр.

— Ещё путешествует… Спасибо! Я чаю не хочу, — ответила я. — Мама, можно тебя на минутку?

Она и сама подскочила, вручив девочку счастливому дедушке, и бросилась ко мне:

— Тасенька! Как ты?! Всё хорошо?

Пришлось соврать.

— Мам, прекрасно, — приобняла её я. — Главное, как у тебя тут дела? Ты готова вернуться?

— Ой, а уже пора? Очень надо, да? — Лицо у мамы вытянулось, и улыбка погасла.

Мне стало её жалко, но и волновать не хотелось. Я-то знаю, какая она паникёрша. Всё может кончиться даже не трагически, а в её голове произойдёт ядерный взрыв, апокалипсис и от горя она поседеет раньше времени. А вдруг зря?

— Мамуль, ты можешь остаться, — погладила я её по плечу, — особенно если тебе тут хорошо.

— Очень хорошо! — воскликнула мама. — Я почти готова согласиться на предложенную должность. А пока помогаю Валерию Максимовичу с малышами… Это прекрасная страна! Такие люди замечательные, и неправильно, что совсем нет педиатров! Но почему ты спрашиваешь? Если я нужна тебе дома, я сейчас же соберусь…

— Не нужно, мамочка, — вздохнула я. — Просто если мой дар исчезнет, как магия тут, тебе не будет пути обратно.

Мама испугалась:

— А с тобой, с тобой, доченька, я увижусь? Если нет, я всё брошу сейчас же! Ты же моё всё, моя жизнь…