Как и другие общественные организации, ложи начали активно расти после 1905 года, хотя масонство так никогда и не будет легализовано. Примечательно, что из трех основных направлений масонства — политическое, мистическое и нравственное — в России слабее всего было представлено последнее, которое доминировало, скажем, в Англии, где масонам прямо запрещалось «вмешиваться в заговоры и конспирации против мира и благоденствия народов» или «нарушать постановления высших властей».
Оккультизм и мистика в России зашкаливали, существовали тысячи кружков, некоторые из которых ассоциировались с масонством — филалеты, розенкрейнцеры, мартинисты и т. д. К ним принадлежали и видные представители императорской фамилии. Великие князья Георгий Михайлович, Николай и Петр Николаевич были членами французского ордена мартинистов, считающего себя законным наследником учения философа XVIII века Сен-Мартена. Активным участником этого ордена называли модного ясновидца и гипнотизера Нивьер-Вашоля Филиппа, который через супругу великого князя Николая Николаевича Милицу познакомился с императорской четой, и Николай II якобы получил посвящение в мартинисты в мистической ложе Креста и Звезды. Великий князь Александр Михайлович был членом французского же ордена филалетов[786]. Хотя, конечно, мистические ордена не были масонскими организациями даже в не самом строгом смысле этого понятия.
Ну и, конечно, спецификой нашей страны стало стремительное распространение политического масонства, что было характерно исключительно для французской традиции. Как справедливо заметил Мельгунов, «русское масонство возродилось в начале 1900-х гг. и связано было с французскими ложами»[787]. Современный историк Шубин подтверждает: «Масонство было модной игрой российской элиты между двумя революциями, элементом культуры Серебряного века, заимствованным из Франции (прежде всего от ложи «Великого Востока Франции»)[788]. Человеком, который обеспечил связь русского и зарубежного масонства, стал известный профессор истории, права и социологии, академик Петербургской академии наук и множества европейских академий Максим Ковалевский.
Он учился и преподавал в Берлине, Париже, Лондоне, Оксфорде, Вене, Брюсселе, Стокгольме, Сан-Франциско, Чикаго и т. д., писал книги о средневековой Англии, о происхождении демократии, о докапиталистической экономике Европы. С 1887 года, когда его за политические взгляды уволили из Московского университета, он жил за границей и вернулся в августе 1905 года. Князь Александр Голицын зафиксировал его появление в родном Харьковском уезде: «На нашем горизонте появился М. М. Ковалевский, крупный ученый, принужденный покинуть свою ученую карьеру в России и эмигрировать во Францию еще во времена царствования императора Александра III. Крупный землевладелец нашего уезда со старинной барской усадьбою, он устроился во Франции безбедно, приобрел прекрасную виллу в Ницце и продолжал свою ученую деятельность в Сорбонне. М. М. Ковалевский прибыл в Харьков еще 10 сентября 1905 года и на следующий день в Актовом зале университета, на торжественном заседании Юридического общества, сделал доклад о Законе 6 августа и, разумеется, беспощадно раскритиковал его… На лестнице, на крыльце, на улице стояли толпы народа»[789]. Ковалевского изберут от Харькова в Думу, а затем от академического сообщества — в Государственный совет. Он входил в несчетное количество общественных организаций, советов, комитетов. Прогрессивная общественность хотела видеть Ковалевского везде, он был нарасхват Но только посвященные знали, что именно он наделен Великим Востоком Франции полномочиями по открытию масонских лож внутри России.
Зачем французскому масонству нужна была Россия? Великий Восток шел своим путем, за что его не признавали все классические ордена. В 1880-е годы он исключил из устава всякую религиозную символику, потребовал отделения церкви от государства. Великий Восток чуть ли не открыто участвовал в политике, инициировав даже создание во Франции массовой партии радикалов и радикал-социалистов. Масонов весьма интересовали международные дела. С одной стороны, они поддержали линию официального Парижа на укрепление союза с Россией в преддверии предстоявших столкновений с Германией для возврата Эльзаса и Лотарингии и были не прочь подкрепить этот союз по масонской линии через родственные послушания. С другой стороны, французским масонам очень не нравился российский режим, который мешал реализоваться их уставным идеалам свободы, равенства и братства. Редакционная коллегия ведущего масонского журнала «Акация» во главе с его главным редактором Лимузеном полагала: «Как и Людовик XVI, Николай II несет ответственность за своих предков, организовавших гибельный для страны режим». Лимузен доказывал, что до возникновения Соединенных Штатов Европы для восстановления равновесия сил «следовало бы использовать возможную революцию для восстановления Польши, защитного вала Европы, а остальную часть России разделить на три-четыре страны»[790].
А зачем в самой России, где и так была уйма партий и движений, понадобились еще и масонские ложи? Кускова с явным раздражением много десятилетий спустя объяснит это в письме непонятливому Дану: «Вы забываете, что 9/10 русских людей были не только беспартийны, но они ненавидели партии и партийность. Эту… голую в смысле политическом среду надо было прежде всего вычистить. Этой работой мы и занимались». И в другом письме: «Почему была выбрана такая форма? Чтобы захватить высшие и даже придворные круги. На простое название политическое они бы не пошли»[791].
Первоначально для целей продвижения масонства Ковалевский использовал лекторский кружок Русской высшей школы социальных наук. Разрешение от Великого Востока Франции на формальное открытие лож внутри самой России пришло в 1906 году. Первой стала московская ложа «Возрождение». Протокол учредительного собрания от 15 ноября 1906 года подписали Ковалевский, Василий Маклаков, Сергей Котляревский, Владимир Немирович-Данченко, а также Баженов, Аничков, Лорис-Меликов, Гамбаров, де Роберти. Одновременно они направили в Париж послание: «Желая систематически работать над развитием масонства и общего блага человечества, просим вас о приеме в какую-либо федерацию Великого Востока, предоставив нам символическую конституцию, которая узаконит ложу французской системы, основанную нами временно на Востоке Москвы… Мы обещаем непоколебимо оставаться приверженцами Великого Востока Франции, точно соблюдать его устав и общий регламент, точно выполнять обязательства, вытекающие из них для лож и франкмасонов». Приложенный к документу список содержал также фамилии известного адвоката кадета Кедрина и князя Бебутова, уже имевших степень мастера. В списке «Возрождения» от 1908 года значились также фамилии принятых на месте адептов: адвокатов Сахарова, Обнинского, Голдовского, Балавинского, бывшего замминистра внутренних дел Урусова, драматурга Дворжака, актера Сумбатова-Южина.
Наиболее полный список основанной чуть позже петербургской ложи «Полярная звезда» от 9 мая 1908 года насчитывал 19 фамилий, среди них те же Кедрин, Бебутов, Маклаков, Немирович-Данченко. Из новых лиц — граф Орлов-Давыдов, адвокаты Маргулиес, Переверзев, Колюбакин, Болотин, Кальманович, вице-директор Императорской публичной библиотеки Браудо, видный кадет Шингарев, присяжные поверенные Окунев и Антоневский, барон Мейдель, архитектор Павел, член Думы трудовик Булат, известные историки Щеголев и Павлов-Сильванский, старый народоволец Николай Морозов и другие. Протоколы учредительных собраний, заверенные списки опубликованы Элькиным[792].
