Идея Советов после 1905 года автоматически возрождалась при всяком подъеме революционного движения и была органичной для социалистов всех оттенков. «Самочинное, стихийное создание Советов рабочих депутатов в Февральскую революцию повторило опыт 1905 года»[1937], — заметит Ленин. Но все же элементы стихии кое-кто все-таки направил в организованное русло. Член Думы от Закавказья меньшевик Матвей Скобелев — сын крупного промышленника и сектанта-молоканина, выпускник Венского политехникума, застрельщик забастовочного движения в Баку и член масонской ложи свидетельствовал: «Еще 22–25 февраля к нам в Таврический дворец приходили передовые рабочие различных кварталов за советами и директивами, что предпринять, на что ориентироваться. Конкретно мы предлагали им немедленно создавать заводские центры, заводские комитеты и подготовлять по заводам выборы в Совет рабочих депутатов»[1938]. Одна из первых попыток формализовать Совет была предпринята на собрании в Петроградском союзе рабочих потребительских обществ 25 февраля, однако многие его участники в тот же день были задержаны. На следующий день в Охранное отделение поступило донесение: «Поднят вопрос о создании Совета рабочих депутатов… Избрание в Совет рабочих депутатов произойдет на заводах, вероятно, завтра утром, и завтра к вечеру Совет рабочих депутатов уже может начать свои функции. Это-то обстоятельство еще раз говорит за необходимость не допустить завтра утром заводских собраний путем закрытия всех заводов»[1939]. Однако, как мы знаем, события стали развиваться по совершенно другому сценарию.

Когда распахнулись ворота «Крестов», освобожденные Гвоздев, Брейдо и другие руководители рабочей группы были с почетом встречены руководством Военно-промышленного комитета. Управляющий делами ЦВПК барон Мандель посадил Гвоздева в свой автомобиль и вместе с ним, как писал Иорданский, «объезжал с благословения лидеров Военно-промышленного комитета заводы и бросал в рабочие массы лозунг немедленных выборов в Совет рабочих депутатов по примеру 1905 года»[1940]. К двум часам дня Гвоздев был в Таврическом дворце, где на лету прошло собрание всех наличных деятелей, связанных с рабочими кругами — Чхеидзе, Скобелев, Керенский, Богданов, Соколов, Волков, Капелинский, Гриневич. Они провозгласили себя Временным исполнительным комитетом Совета рабочих депутатов, от имени которого было немедленно выпущено воззвание, опубликованное в единственной вышедшей в тот день газете — «Известиях петроградских журналистов»: «Заседание в Государственной думе представителей рабочих, солдат и населения Петрограда состоится сегодня в 7 час. вечера в помещении Государственной думы. Всем перешедшим на сторону народа войскам немедленно избрать своих представителей по одному на каждую роту. Заводам избрать своих депутатов по одному на каждую тысячу. Заводы, имеющие менее тысячи рабочих, избирают по одному депутату»[1941].

«Думаю, было приблизительно 4 часа дня, когда ко мне подошел кто-то и попросил найти в Таврическом дворце какое-нибудь помещение для только что созданного Совета рабочих депутатов», — вспоминал Керенский. Тот обратился к Председателю Думы.

— Как вы считаете, — забеспокоился Родзянко, — это не опасно?

— Что ж в этом опасного? — ответил Керенский. — Кто-то же должен, в конце концов, заняться рабочими.

— Наверное, вы правы, — заметил Родзянко. — Бог знает, что творится в городе, никто не работает, а мы, между прочим, находимся в состоянии войны[1942]. Совету были выделены большой зал бюджетной комиссии Думы за № 13 с прилегающими приемной и кабинетом ее председателя. К семи вечера туда стал прибывать народ, вот только депутатов среди них почти не было. Ждали, пока наберутся хотя бы два-три десятка. Собрание открылось только около девяти. К этому времени в Таврическом дворце появились и первые большевики.

В середине бурного революционного дня их руководители находились на квартире Павлова, которая переставала быть конспиративной, и работали над Манифестом, призванным стать теоретической и практической основой партии большевиков в идущей революции. Болванку подготовил лидер «нижегородско-сормовского землячества» Каюров, окончательный вариант готовил Молотов в окружении рабочих Свешникова, Хахарева и хозяина квартиры[1943]. Ситуация оставалась запутанной, выручало большевистское чутье. Большевики хорошо знали, что в апреле 1905 года на третьем съезде РСДРП по предложению Ленина был выдвинут лозунг Временного революционного правительства, которое должно было состоять из представителей всех революционных партий и временно удерживать власть до выборов в Учредительное собрание. То есть на этапе буржуазной революции и свержения самодержавия задача партии заключалась в создании совместно с другими революционными силами такого правительства, которое помешало бы капиталистам и помещикам войти в сговор со старым режимом за счет рабочего класса и крестьянства. Другими концептуальными основами манифеста стали циммервальдская платформа по отношению к империалистической войне и большевистские «три кита» — демократическая республика, 8-часовой рабочий день и конфискация земли.

В результате, сообщая о переходе столицы в руки восставшего народа, ЦК РСДРП объявлял главной задачей рабочего класса и революционной армии создание Временного революционного правительства, которое должно встать во главе нового республиканского строя, обеспечить все права и вольности народа, установить 8-часовой рабочий день, конфисковать помещичьи, монастырские, кабинетские земли и передать их народу, созвать Учредительное собрание. Манифест призывал народ и его революционное правительство «подавить всякие противонародные контрреволюционные замыслы». В качестве немедленных практических шагов предлагалась конфискация всех запасов продовольствия, чтобы спасти население и армию от голода. Революционное правительство должно было «войти в сношения с пролетариатом воюющих стран для революционной борьбы народов всех стран против своих угнетателей и поработителей, против царских правительств и капиталистических клик и для немедленного прекращения кровавой человеческой бойни, которая навязана порабощенным народам»[1944]. Таким образом, большевики, не дожидаясь исхода революции, уже предлагали платформу ее углубления.

Молотов вспоминал, что Ленин, вернувшись в Россию, сильно его хвалил за этот Манифест. Высокие оценки вождя большевиков можно найти и в собрании его сочинений. Узнав о революции из газет, Ленин тут же с удивлением и восторгом написал Инессе Арманд: «Видели в «Frankfurter Zeitung» (и в «Volksreich») выдержки из Манифеста ЦК? Хорошо ведь! Поздравляю!»[1945]. А в письме В. Карпинскому он скажет: «ЦК есть в Питере (во «Frankfurter Zeitung» были выдержки из его манифеста — прелесть!)»[1946].

Шляпников, который днем был в городе, узнал о предстоявшем заседании Совета на квартире Горького и вместе с Сухановым тут же направился в Таврический дворец. Молотов и Залуцкий подошли попозже, когда заседание уже началось, столкнувшись с уже выбегавшим из зала Керенским, произнесшим краткую приветственную речь. Тот как радушный хозяин проводил Молотова и Залуцкого в помещение бюджетного комитета Думы.

Точное количество и состав участников исторического учредительного заседания Совета ни современникам, ни историкам установить не удалось. «Никакой проверки прибывших делегатов не было, — писал Шляпников. — Не было также и никакой регистрации представителей. Большинство, если не все поголовно, имели «устные» мандаты, без всяких удостоверений от заводов. Да и кто же мог проверять? Предполагалось всеми, что сегодняшнее собрание является инициативным, а настоящее с нормальным представительством мыслилось впоследствии»[1947]. Советский историк Совета Токарев после многолетних исследований пришел к заключению: «1) участники заседания делились на три группы — выборные от заводов и фабрик, солдатские представители, деятели партий и организаций; 2) количество выборных от предприятий не превышало 40–45 человек (и, видимо, только они принимали участие в выборах Исполкома); 3) определить численность двух следующих групп ввиду противоречий в воспоминаниях и отсутствия соответствующих сведений в документальных источниках не представляется возможным»[1948]. Именно это собрание неизвестного количества людей с неизвестными полномочиями легитимизировало создание могущественных Советов. Молотов припоминал, что всего в большом зале бюджетного комитета, где во всю величину комнаты стоял крытый сукном стол, собралось около 200 человек, Суханов называл около 250, и в собрание постоянно вливались все новые люди с Бог весть какими полномочиями, мандатами и целями.