Потом в королевство тонким ручейком потекли освобожденные от рабства вампиры. А уж когда граф Каринок от имени своего императора вернул вывезенное некогда в империю зерно, то эта благодарность превратилась в потрясенное благоговение. Королевству больше не грозил голод!
Но была и другая головная боль.
Страшны любые войны, но еще страшнее беспредел, войной порожденный. Когда на дорогах и полях трупы (хорошо хоть не летняя жара!), но скоро весна, и над страной нависла угроза эпидемии… Когда повсюду шайки мародеров из разбитой армии полукровок, которых надо приструнить… Когда лишенные огненного погребения трупы начинают потихоньку превращаться в опасных зомби… Когда раздосадованные потерей завоеванных территорий оборотни то и дело проверяют на крепость возрождаемое королевство… Когда…
Словом, забот хватало. И на фоне всеобщей загруженности совершенно тихо, только для своих, прошли две свадьбы: Дариана с Аукрианалем, и Ростана с бывшим капитаном гвардейцев Норникором. Раулю нечего было им подарить в разоренном войной королевстве, кроме совершенно искреннего пожелания счастья. Он действительно был рад за юного эльфа и за Роста, смирившегося с присутствием в своей жизни обожавшего его дроу. И еще больше оказался рад за сияющего словно новенький золотой Аукрианаля, по секрету всем сообщившего, что уже носит ребенка.
Но самой большой проблемой был генерал.
Бастард сидел в самом глубоком и тайном подземелье, охраняемый надежнее, чем сокровищница. Рауль даже не счел нужным судить его формальным судом: в его глазах, как и в глазах остальных жителей королевства, бастард был виновен. Ждали лишь, когда станет поспокойнее, чтобы предотвратить возможный побег.
И вот такой день настал…
Молчаливые толпы стояли по пути следования главаря захватчиков от самого каземата и до Дворцовой площади, где возвели плаху. Не было ни крика, ни шума, ни проклятий. Плотной толпой вдоль дороги стояли люди, вампиры, дроу, полукровки… все те, кто издавна мирно сосуществовал на территории королевства.
Надо отдать должное генералу — он шел с высоко поднятой головой, с презрительным прищуром глядя поверх голов зрителей. Какой-то мальчишка попытался швырнуть в него камень, но чужие руки быстро утянули пацана в толпу. И вновь Рианэлла по пути его следования сопровождало только тяжелое, ненавидящее молчание. И он не вздрогнул и даже не сбил шага при виде высокого лобного места, за одну ночь сооруженного городскими мастерами.
Взойдя на широкий помост, генерал огляделся. Сверху сложно было различить отдельные лица, все они сливались в смутный, все время колышущийся белесый фон. В окнах домов, окружающих площадь, и даже на высоких скатах крыш виднелось множество народа. А напротив эшафота на широком балконе королевского дворца восседал Рауль II в окружении ближайших советников. Тяжелая мантия из горностаев стекала с плеч короля, но голова была непокрыта, и легкий ветерок играл с шелком волос молодого короля, убранных в высокую церемониальную прическу.
Тусклое зимнее солнце нехотя освещало эту картину.
Губы генерала раздвинулись в злой улыбке. Раз уж не удалось примерить корону, то следует испортить жизнь тем, кто его сегодня казнит!
Шагнув внезапно к краю помоста, Рианэлл, напрягая все силы, закричал, запрокинув голову к небесам:
- Полукровки!.. Сегодня я умираю за вас!..
Солдаты конвоя схватили было его за связанные руки, но король дал знак не мешать. Впрочем, генерал не обратил на это внимания.
- Люди «нечистой», как вас все называют, крови!.. Я хотел подарить вам эту страну! Страну, в которой вы были бы счастливы и равны! Помните меня и отомстите за мою мученическую смерть!..
Возмущенный ропот вокруг помоста нарастал. Но Рианэлл только рассмеялся. Его слова были не для этого быдла, которое он с радостью бы уничтожил. Его слова были обращены в будущее, для тех, чьим знаменем он собирался стать, запалив огонь ненависти к долгоживущим расам!
- Не стоит лгать перед смертью, — негромко отозвался сл своего балкона Рауль. Великолепная акустика донесла его слова до самых дальних уголков площади. — Ты не сможешь стать мучеником за дело полукровок, потому что ты никогда не сражался за их идеалы. Ты просто бросил на убой поверивших тебе и отчаявшихся. Тех, кого презирали за их происхождение. Но не ради этих несчастных ты старался. Только ради себя.
- Неправда! — Яростно оскалился генерал, чувствуя, как из рук уплываю даже эта последняя возможность отмстить. Надо было свернуть щенку шею еще тогда, когда прикончили его мать!
Но Рауль никак не отреагировал на этот выпад. Он с самого начала знал, что генерал выкинет нечто подобное. Как, впрочем, и знал, что нельзя просто тайно казнить несостоявшегося владыку призрачного королевства полукровок. Нужно было сделать все, чтобы в будущем сводный братец Натаниэля не стал знаменем для нового мятежа.
- Нет, Рианэлл. Не лги, — тяжело роняя слова, проговорил вампир. Раулю отчаянно хотелось лечь. А еще лучше, чтобы кто-нибудь размял ему затекающую спину. Но этот фарс следовало довести до конца и отомстить убийце матери и тому, кто окунул в безумие маленькую Иллиану, отдав ее солдатам на потеху. — Ты не о притесняемых полукровках думал… Если вам так была нужна родина, то почему вы просто не обратились с просьбой о помощи? Чтобы жить среди нас… среди единственной расы, что не делит своих детей по чистоте крови! Но тогда ТЕБЕ не досталась бы власть! А именно ее ты так добивался! Нет! Ни ты, ни твои сторонники не желали быть просителями… вы хотели стать хозяевами! Тебе, Рианэлл, не спокойная жизнь была нужна, а корона. Тебе, как бастарду императора, не досталось в свое время власти! А так хотелось! И ради нее ты лгал, убивал и предавал, прикрываясь высокими целями! Все ради себя, не ради других! Только ради себя ты обманул поверивших тебе полукровок, что мечтали о месте, где их не будут презирать! И сегодня здесь казнят не героя, а всего лишь жадного до власти, циничного мерзавца, использовавшего веривших ему людей! Того, кто насиловал и убивал детей и женщин! Кто продавал в рабство мирных жителей, кто залил кровью эту страну! И я говорю СМЕРТЬ! Пусть те, кто не согласен с моим приговором, подадут голос в твою защиту! Нет таких? Тогда… Палач! Приступай!
Рианэлл дернулся было вперед, с отчаянной надеждой всматриваясь в запрокинутые к эшафоту лица. В толпе стояло много полукровок, но ни один из них не подал голоса в его защиту! Сторонники генерала все полегли при штурме дворца. Последним, как помнил Рианэлл, пал Гирисс дэрро Ганнэ, до последнего сражавшийся рядом с ним. И сейчас на площади стояли только те, кто изначально жил на этой земле. И для кого он сам и все пришедшие извне полукровки были врагами.
Жаль, подумал бастард, хорошая была попытка…
Непроизвольный озноб начал колотить изнутри генерала. Каким бы мерзавцем он не был, но Рианэлл никогда не боялся ни бога ни демона. Вот только сейчас он впервые почувствовал, как рядом с ним встала невидимая другим смерть, изредка касаясь бесплотными пальцами его сердца.
Со скрипом разошлись доски помоста в центре. Из люка показался затупленный, плохо оструганный конец кола. И глаза генерала в ужасе расширились. Как-то до этого он считал, что Рауль просто и без затей прикажет отрубить ему голову! Но, видимо, недооценил ненависти короля лично к нему!
Палачи бросили отчаянно сопротивляющегося бастарда на помост и с помощью солдат содрали с него одежду, оставив только короткую рубаху. Затем с силой развели в стороны брыкающиеся ноги генерала. Один из палачей, щедро зачерпывая из горшочка полурастопленный жир, от души смазал им выворачивающийся зад жертвы. Оставшееся же содержимое горшка вывалил на кол и тщательно его размазал.
Невнятный вопль генерала прервался, когда кто-то из солдат заткнул ему раззявленный в крике рот собственной шапкой. Вздернув Рианэлла на ноги, палачи подтащили его к люку на весу и, распялив в разные стороны ноги пленника, стали аккуратно опускать его на постепенно поднимающийся кол. Обезумевший от ужаса генерал бился в сильных руках палачей как бешеный. В какой-то миг он сумел выплюнуть импровизированный кляп, и над площадью пронесся пронзительный, полный животной боли вопль. Но люди вокруг стояли все так же молча, ни миг не отрывая взглядов от вершившегося на помосте возмездия. И даже когда по не оструганному колу потекли первые ручейки крови, никто внизу не отвернулся, не закрыл глаз — практически у всех на огромной площади погибли, пропали без вести или были угнаны в рабство близкие. Тем, кто смотрел сейчас на казнь главаря захватчиков, была неведома жалость к врагу.
