За передним столиком в «ЭСП» луч прожектора освещал профиль Лайзы Родригес, отвернувшись от гораздо менее красивого лица девушки, которая играла на арфе. Как и всегда, Лайза была главным событием. Но в этот момент она погрузилась в раздумья. Когда она увидела, что Криста откололась, она устроила свою группу отколовшихся. И теперь размышляла, что делать дальше. Ее первоначальной целью было отделить Роба от Кристы, единственной серьезной соперницы. И когда она достигла своей цели, она немножко померкла. Роб казался странно подавленным. Мери Уитни, однако, явно наслаждалась всем происходящим. Стив Питтс тоже казался возбужденным.

— Я не могу узнать это место, — сказала Мери. — Что там Нью-Йорк. Тут действительно отпад, и прикол, и кайф.

— Неплохо, правда? — Лайза никогда не забывала надолго про главное, а на ближайшие год-другой главной для нее будет Мери Уитни. О'кей, их взаимоотношения наткнулись поначалу на камень из-за Роба, но это было тогда, в прошлом. А теперь другое дело. Ей предстояло убедить Мери Уитни, что она может стать некоей мифической сущностью, подругой Лайзы Родригес.

— И давно уже это?

— Пожалуй, год. Или год и три месяца. Здесь в десяти кварталах концентрация разных интересных людей выше, чем где-либо еще в мире. Майами, черт возьми, опустошил Европу и Америку в отношении красавиц и красавцев.

— А что думаешь ты, Стив?

— С точки зрения фотографа тут есть все. Девушки переезжают сюда из Нью-Йорка. Цены низкие. Они могут летать отсюда куда угодно — в Техас, на побережье, в Европу. Они даже могут летать в Нью-Йорк и работать там. Европейцы прилетают сюда и вербуют девушек прямо на пляже, экономя целое состояние на авиабилетах и отелях. Они получают гарантированные свет, солнце и море. Это фотографический рай. Отсюда можно отправиться морем на Эверглейдс, на Ки, на Багамы и вернуться к ужину в «Тонис Суши». Тут есть архитектура, атмосфера, цивилизация. И все натуральное.

— Мммммммм, — сказала Мери Уитни, вдруг впав в размышления.

— Тебе нравится здесь, Роб? — спросила Лайза.

— О, да, конечно, — отрешенно сказал Роб.

— Ты нормально себя чувствуешь? — спросила Лайза.

— О, ты ведь знаешь Роба, — сказала хитро Мери Уитни. — Он, вероятно, думает про умирающих от голода детей или о чем-нибудь не менее достойном.

Лайза ничего не ответила. Она была настроена на дипломатический лад. Старая крыса говорила так о Робе, потому что он не захотел запрыгнуть на ее кости, стоящие миллиарды долларов. Затем ей в голову пришла мысль. Становилось поздно. Очень поздно. И хотя Лайза подписала контракт, предоставив себя целиком в распоряжение Уитни для съемок, она не обязана была проводить бессонные ночи на регулярной основе. Топмодели не делают таких вещей, пока не становятся готовы в конце своей короткой карьеры работать на поп-звезд. Ее бы устроило, если бы она смогла ускользнуть отсюда, не испортив хорошего настроения Мери Уитни. Как еще лучше можно это сделать, если не оставить Роба в качестве заложника? Будучи рядом с Мери Уитни, он не попадет ни в какие неприятности. Ему не понравится она пьяная. А Лайза всегда сможет вернуться завтра к тому же самому, что оставит сегодня. Роб Санд никуда не денется. У них впереди целая рекламная кампания, в течение которой он будет у нее в руках.

— Послушайте, — сказала она. — Уже довольно поздно. Я уже без задних ног. Кто-нибудь будет против, если я отколюсь?

— Только не я, — сказал Стив, прекрасно зная, что бессонные ночи разрушают лицо.

— Я не буду говорить, что ночь делает моложе, — сказала Мери Уитни. — Я лгу только тогда, когда делаю деньги.

Роб казался охваченным паникой.

— Ты ведь не будешь возражать, не так ли. Роб? — сказала Лайза, давая ему понять, что бросает его.

На его лице отразилась борьба. Одна его часть хотела уйти вместе с Лайзой. Другая держала прикованным к сиденью.

— Как хочешь, — только и смог произнести он.

— Так увидимся завтра после полудня, о'кей? В два часа у Кристы в офисе, хорошо?

Она встала, ненавидя свой уход и предвкушая минуту, когда ляжет в постель.

— Будьте паиньками, — сказала она, сопроводив свои слова лучащейся, обворожительной улыбкой.

— О, мы будем очень, очень большими паиньками, правда, Роб? — шепнула Мери Уитни.

Лайза удивилась, почему он вспыхнул.

— Пожалуй, до встречи, — сказала Лайза Робу. Она ни слова не сказала про завтрак.

Он слабо улыбнулся ей.

— Пока, — кивнул Стив. Он задумчиво поглядел на Мери, а потом на Роба. Было ясно, что он оказывался третьим лишним. Он тоже не забывал о главном, о деле. Имя Мери Уитни было написано там крупными буквами. Ему стало ясно, что он должен сделать проницательный ход. Он поднялся так, чтобы не оставить места для аргументов, хотя и не ожидал их особенно.

Он поглядел на часы.

— Я полагаю, что последую примеру Лайзы и назову ночь ночью, — сказал он. — Я могу прогуляться с тобой до отеля, дорогуша. Ты будешь защищать меня.

— Боже мой, — вздохнула Мери, довольная. — Все нежные сердца падают, как кегли.

Потом они остались одни. Она поглядела через стол на Роба.

— Знаешь, что мы с тобой сделаем, мой сладкий, — сказала она. — Это не был вопрос. — Мы обойдем все клубы, бары и бордели на этом маленьком островке, полном удовольствий, а затем я уложу тебя в салон моей машины и мы будем трахаться до потери пульса.

— Это ты?

Криста старалась поскорее проснуться. Процесс этот было трудно ускорить, а она понимала, что голос ее не должен звучать сонно.

— Нет, я ошибся номером, — ответил Питер Стайн.

— О, Питер… Ты где?

— Я еду по дамбе Макартура. Тепло?

— Все теплее. — Сексуальность уже заиграла в ее голосе. — Ты уже близко, — сказала она. — Ты чувствуешь это?

— Я не уверен, что вообще что-либо чувствую. После четырех часов езды по узкой дороге я — словно кролик под гипнозом.

Теперь она окончательно проснулась. Она потянулась, словно сонная, сытая кошка.

— А ты знаешь, где находится Стар-Айленд?

— Да, кажется, знаю. Он ведь где-то слева… напротив океанских лайнеров?

— Сбавь скорость. Ты должен подъехать к нему очень скоро.

— У-гу. Вот он где. А вот где я. И как только люди обходятся без сотовых телефонов?

— Для влюбленных просто немилосердно.

— А что я скажу парню на воротах? Сейчас середина ночи, и я небрит. Видимо, он меня пристрелит.

— Скажи ему, что едешь заниматься любовь с Кристой Кенвуд.

— Это то, зачем я еду? — засмеялся он.

— О, да, конечно.

Она слышала, как он разговаривает с человеком из охраны. Криста уже оставила инструкции, чтобы Питера пропустили.

— Я на территории, — сообщил Питер. — Он сказал, что ты живешь в третьем доме на левой стороне, а затем искоса поглядел на меня. Ты собираешься встречать меня в дверях?

— Дверь открыта. Я лежу в постели.

— Ты такая робкая, Криста!

— Сарказм — это низшая форма остроумия.

— Я уверен, что мы можем поспорить насчет этого.

— Мы можем поспорить о чем угодно, но завтра… не сегодня.

Она услышала, как его автомобиль захрустел по гравию, подъезжая к дому. Она услышала, как выключился мотор, открылась и со стуком захлопнулась дверь. Криста крепко сжала ноги. Возбуждение нарастало. Она испытывала восхитительную похоть. Она лежала обнаженная под шелковой простыней. Ее любовник мчался к ней на автомобиле среди ночи. Теперь он стоял в вестибюле ее дома.

— Питер? — Ее голос был хриплым, когда она говорила в трубку телефона.

Он не отвечал, но она знала, что он не отключал телефон.

Тишина. Она ведь слышала, как открылась и захлопнулась дверь. Он был внутри. Но тишина нарастала.

— Питер?

Во рту у нее пересохло, когда она поняла, что он собирается играть с ней.

Дверь ее спальни была приотворена. Она чутко вслушивалась в звуки на лестнице. Никого. Она вслушалась в телефон. Там раздавалось лишь слабое потрескивание статических зарядов, призрачный звук небытия, когда ты знаешь, что там кто-то есть. В комнате было темно. Шторы опущены, загораживая лунный свет. Тиканье часов у кровати Кристы раздавалось тише, чем биение ее сердца.