— Питер, сейчас нет времени.

— Нет времени, — согласился он.

Он пошевелился под ней. Его бедра придвинулись к ней поближе. Затем он подался вверх. Он овладел ею внезапно. Минуту назад еще стучался в ее живот, ляжки, промокшие волосы… а в следующую уже оказался глубоко у нее внутри.

Она слегка отпрянула под его напором, однако ее губы прильнули к его губам.

«Нет времени». Слова эти бушевали у нее в мозгу, лишенные смысла. Всего лишь два печальных слова, лишь четыре глупых слога, ненужных и неслышных в пустом лесу, и больше ничего. Да и что из себя представляла та встреча. Настоящая встреча происходила вот здесь. Заключался союз душ, единственный истинный контакт между людьми, обреченными навсегда быть островками в жестоком потоке жизни. Ради таких моментов можно простить и забыть боль и одиночество человеческого бытия. Это было единение с вселенной, которое люди находят лишь в материнской утробе и в могиле. Его ни на что не променяешь. А затем Криста поняла кое-что еще. Она знала с уверенностью ясновидящей, что сейчас произойдет. Его семя попадет в нее. Оно встретится с ее клеткой. Всю долгую ночь они занимались любовью. Сейчас, в середине следующего дня, они займутся тем, что сделают ребенка.

Эта мысль открыла ей сердце. Если прежде и существовали какие-то сомнения, то теперь все прошло. Сейчас это была не эгоистичная любовь, не унизительная погоня за удовлетворением, за партнером, за такими качествами партнера, которые заполнили бы собственную пустоту. Сейчас они отдавали. Ее любовь лучом била в этого мужчину, что лежал под ней. Она ничего не просила взамен, но сама готова была получить высший дар жизни.

Казалось, он тоже это знает. Их единение вышло за рамки обычного удовольствия. О радости они тоже не думали. Он двигался внутри нее с благоговением верующего. Она старательно удерживала его в своем теле. Происходило священнодействие. Они соединялись, и в результате возникало их будущее. Она глядела на него вниз с нежностью, незрячая и незримая в темноте, однако знала его так, как не знала до этого ни одного человека. Он глядел на нее вверх, и слезы любви стояли в его глазах, пока она так нежно двигалась на нем. Он находился между ее ног, внутри ее тела, но на более глубоком уровне он соприкасался той частью себя, которая бессмертна, с той ее частью, которая будет жить вечно.

На какой-то миг Криста затихла. Ее проходы были открыты для него, оба узких входа в алтарь ее сердцевины. На пороге сотворения новой жизни не стояло никаких препятствий. Да, она придет к своему финишу, но оргазм казался сейчас ей делом второстепенным. Чувство покоя наполнило ее. Он напрягся у нее внутри. Никогда еще она не испытывала такой нежности. Их губы касались друг друга, но вот она отстранилась, чтобы сообщить ему, что происходило в тот момент.

Он едва пошевелился, когда кончил. Только содрогнулся под ней. Она почувствовала, как он расширился, сжался, снова расширился. И тогда ее собственный оргазм ворвался в его, и драгоценные клетки новой жизни устремились в нее, теплые и восхитительные, а в это время ее радость и готовность хлынули навстречу им. Он вплыл в нее. Она текла ему навстречу. И сейчас, сейчас их ребенок преображался из ничего в бытие, и их сердца замерли в благоговении перед священным мигом.

— Ты сделал меня беременной, — прошептала она с удивлением.

— Я знаю, — промурлыкал он.

Они были там. Все, в полном сборе. Криста вошла, ворвалась, влетела, как угодно. И все в комнате поняли, что с ней случилось что-то замечательное.

У Мери Уитни уже была приготовлена кислая речь о пользе пунктуальности. Но она так и не нажала на кнопку. Настроение Кристы, веселое, как само Рождество, просто парализовало ее.

— Привет, дорогуша, — сказал Стив. — По какой такой причине ты выглядишь еще красивей, чем обычно?

Она улыбнулась ему. Неужели это так заметно? Она обрадовалась. Так и надо. Она переродилась, была разрушена и создана вновь за эту ночь и половину дня мужчиной, которого любила. Она торопливо прошла к своему столу и уселась за него.

— Общий привет. Прошу прощения за небольшое опоздание.

— Да не стоит беспокоиться, — сказала Мери Уитни. — Всем нам больше нечего делать, а ты, видно, так была занята, дорогая.

— Я полагаю, что ночь была долгой, — сказала Лайза. Она растянулась на софе, заняв ее целиком, и походила на котенка в дурном расположении духа.

Произнося эти слова, она уставилась на Роба. Тот изучал ковер. Мери Уитни поглядела на него, затем на Кристу, затем на Лайзу. Совершенно очевидно, предыдущая ночь оказалась для одних лучше, для других хуже. Мери Уитни казалась одной из выигравших.

— Мы потеряли тебя так рано, Криста, — сказал Стив. — Мудрые девственницы берегут свой сон.

— По крайней мере, в теории, — засмеялась Криста. Она стиснула ноги вместе. Божественное чувство. Ничто не могло испортить ей настроение. Она чувствовала себя женой и матерью, а еще самой красивой, сексуальной, ослепительной юной девушкой на свете. Все эти чувства сгрудились в ней.

— А вот Роб не «мудрая девственница», — сказала Лайза. — Он не ложился до восьми утра.

— Это из-за меня, — заявила Мери Уитни. — Мы увлеклись дискуссиями о голодающих детях и о том, как не дать им умереть, и все говорили, и говорили, и говорили…

Роб вспыхнул. Сквозь пелену своей радости Криста заметила это. Почему?

— Почему ты так смутился, Роб? — спросила Лайза.

— Я не смутился, — возразил Роб.

— Тут просто жарко, — сказала Мери Уитни. — Ночью тоже было жарко. Черт побери, это все-таки Флорида. Здесь и должно быть дьявольски жарко.

— Включи, пожалуйста, посильней кондиционер, — сказала Криста секретарше. — О, а Мона приходила подписать контракт?

— Да, зашла. А затем полчаса спустя раздался звонок из «Буэна Виста» в Мексико-Сити, ее арендовали на две недели. Как быстро, а?

— Отлично! Замечательно! — Криста захлопала в ладоши. Какой удачный сегодня день.

— Почему, скажите на милость, кому-то понадобилось платить хорошие деньги за Мону? — проскрежетала Мери.

— У некоторых людей денег больше, чем мозгов, — заметила Лайза, целясь сразу в несколько мишеней.

— Если есть деньги, то мозги вовсе и не обязательны, — парировала Мери Уитни.

— Откуда мексиканцы знают, что она в нашем агентстве, если она только что заключила контракт этим утром? — спросила Лайза.

— Видимо, Мона как-то успела им сообщить, — сказала Криста. — Мы ведь знаем, как это делается. Часто у моделей более тесные связи с клиентами, чем у их агентов. А может, она организовала этот заказ, чтобы произвести на нас впечатление. Что ж, это у нее получилось. Я потрясена.

— Да, и я могу поклясться, что Джонни тоже будет потрясен, — добавила Лайза.

— Джонни и знать не будет, пока кто-нибудь не сообщит ему, — отрывисто сказала Криста. — Я не могу и представить себе, что Мона собирается посвятить его в этот секрет.

Она со значением посмотрела на Лайзу. Никто не мог испортить ее хорошего настроения.

— Так что вы думаете про ночь в Майами? — спросила Криста. Вечер-то получился адским. Она поглядела на Мери. Ей хотелось найти подходящий момент, чтобы сообщить ей о своей идее насчет духов «Майами». Хотя, пожалуй, лучше дать ей возможность самой додуматься до этого.

— Великолепно, — сказала Мери Уитни. — «Полный абзац», как говорит молодежь. Или, пожалуй, «молодые душой». А вообще-то… — Она устроилась поудобней в кресле с таким видом, что все стали ждать каких-то важных слов от нее. — Вообще-то, после моих долгих бесед с Робом меня посетила одна из моих «идей».

Ее слушали все. Мери Уитни говорила с необычной для нее серьезностью.

— Я потрясена Майами. Майами меня потряс. Это очень мобильный город. Остальная Америка пока этого не понимает. Они все еще думают — туристы, полиестровые костюмы и низкий уровень жизни, грязь. Но все это было в прошлом году. Будущее обещает кое-что другое, я это чувствую. А предчувствие, в конце концов, это то, что мне лучше всего удается.