Да, непонятно как бы на все это отреагировал Андрей. Ведь не требовалось большого ума, чтобы понять – всю эту историю с протестантами он затеял не просто так. Однако с ним совет держать не только было очень сложно, но и совершенно не хотелось. Царя задевало, что он на вторых ролях во всей этой истории. Из-за чего он решился пойти навстречу англичанам.

– Я приложу все усилия к тому, чтобы англичане смогли вновь обрести возможность для спасения души! – торжественно он произнес.

Стоявший рядом Сильвестр понятливо кивнул и скосился на англичан. Тем уже перевели ответ. И они вполне прозрачно, взглядом, намекнули патриарху на то, что размер их благодарности будет весьма ощутим в случае покладистости.

Обменялись любезностям.

Долго.

Большими.

Цветистыми.

После чего архиепископ Кентерберийский, бывший по совместительству главой посольства, обратился к Царю:

– Прошу нижайше, о Великий Царь, после завершения переговоров с твоим патриархом, пропустить нас к Туле.

– Для чего?

– К Марте Палеолог. Мы хотим просить ее сына взойти на престол Англии как законного наследника.

– Вы же сами сказали, что сейчас франки и гишпанцы дерутся за то, кто взойдет на ваш престол. Разве… – Иоанн Васильевич сделал неопределенный жест рукой.

– Кто бы из них не победил, он придет в наши земли с войском и постарается нас подчинить своей власти. Силой. Мы же хотим жить своим умом и своим порядком. К тому же, вызывают вопросы законность притязаний их кандидатов. Рей Испании был всего лишь мужем бесплодной королевы нашей. И кровного права на престол не имеет. Руа Франции женат на даме Стюарт, которая по женской линии имеет родство с одним из Тюдоров. То есть, прав у него больше, но они косвенные. Марта же Плантагенет – прямая наследница по мужской линии старинных королей Англии. Ее же сын – от Императора Рима – Палеолога. Тут и кровь, и законность, и уважение. Но главное – это защитит нашу многострадальную Англию от посягательств как франков, так и испанцев.

Иоанн Васильевич скривился.

Несильно.

Но послы это заметили.

Понятное дело – в его интересах было как можно скорее избавиться и от Марфы с ее выводком. И от Андрея с его сторонниками. Но ему вдруг стало страшно.

Ведь его родич – Палеолог – мог по-своему воспринять это самоуправство. И у него могли быть свои планы на жену и детей. Так что вмешательства в его игру – опасная затея.

Впрочем, послы не уступали.

Они терпеливо и вдумчиво рассказывали о том, насколько важно им заполучить на престол именно законного Плантагенета. Именно вот этого. Да еще наполовину Палеолога.

Царь же слушал их и думал.

Крепко думал.

В таком деле промах мог дорогого стоит…

Но раз за разом, прокручивая в голове мысли о последствиях, он возвращался к вопросу о проклятье. Ведь все выходило именно так, что проклятье действительно на его роде. А через него вся Русь страдает.

Он вспомнил свой разговор с Андреем, в котором они обсуждали решение его деда о начале испомещения дворян. Вроде и разумный ход. Но уже через полвека это привело Московскую Русь к неспособности сражаться с современными армиями. Да и даже с татарами трудности имелись. А ведь началось все после взятия в жены Софьи Палеолог, принесшей проклятье Второго Рима с собой. Во всяком случае массово началось. До того Бог миловал отказываться от дружин.

Его отец, сын той самой Софьи, также оказался в сложной ситуации.

Именно при нем на Московскую Русь начались страшные и крайне опустошительные набеги татар. Сразу и с востока – из Казани, и с юга – с Дикого поля и Крыма. Из-за чего вся держава едва ли не постоянно находилась в войне. А помещики каждый год заступали на службу береговую, чтобы караулить татар. Из числа тех, что севернее Оки жил.

Те же что жили южнее – и подавно – в вечном огне варились.

Вон – отец того же Андрея как погиб.

А крестьян сколько посекли? А сколько в рабство угнали? А сколько селений пожгли? Сколько посадов? Одно разорение… Саранча египетская…

Свое правление Иоанн Васильевич тоже вспомнил не в самых ярких и благих красках. Да, удалось взять Казань и Хаджи-Тархан. Однако сколько усилий это ему стоило? Сколько походов? А ведь Казань – крошечный городок. Но то и дело по дороге что-то случалось. То артиллерия по дурости утонет, уйдя под лед. То угроза вторжения Крыма вынуждает отойти. То еще что-то.

С горем пополам взяли Казань.

Да толку?

Вся округа, что была ранее под татарами, оказалась вновь свободна и предоставлена сама себе. И мутимая неприятелем превратилась во враждебную. Что ни год, то поход по примирению. Заселить же помещиками те земли пока не удавалось.

А Хаджи-Тархан?

Он ведь хоть и взят был, но оказался в полной изоляции. Ибо побережье Волги, ниже Казани лежало в руках степи. Условно лояльной. Но разбоя там творилось великое множество. И крестьян не заселишь. Равно как и помещиков.

Теперь же еще и эта беда с Литвой, Польшей, Ливонией и Швецией…

И все бы ничего. Но Иоанн Васильевич видел, как дела делал Андрей. Знал, как легко и просто, хоть и странно, он брал города. Что малые крепости, вроде Азака. Который, впрочем, ничем не уступали Казани. Что великие, вроде Антиохии или Царьграда. И как он обустраивал все. Быстро. Ловко. Продуманно.

Это ли не проклятие?

Это ли не воля Всевышнего?

Английские послы что-то еще говорили. Да только он их не слушал. Он медленно, но неуклонно серел ликом. Наконец, он не выдержал и, подняв руку, прервал поток слов, что изливало английское посольство.

– Я дозволяю вам отправиться в Тулу к Марфе, супруге Андрея Прохоровича, дабы пригласить ее сына на престол Англии. – глухо произнес он. – Но прежде – вы должны решить все вопросы с патриархом. И отправиться в Тулу с ним, действуя только лишь с его благословления. Я не хочу, чтобы на бедную женщину кто-то давил в то время, когда ее муж в славном походе богоугодном…

1560 год, 23 июня, Прохоров[7]

Марфа не стала задерживаться в Москве слишком долго.

Иоанн Васильевич, конечно, желал ее придержать и даже взять в заложники. Но не решился. Посему, когда она пожелала отправиться обратно, «к детям», то не стал чинить ей препятствий. В том числе и из-за давления Анастасии. Его супруга считал крайне опасным ссориться в сложившейся обстановке с Андреем. И, тем более, провоцировать его на необдуманные действия. И когда узнала о успехах легиона под Киевом, Оршей и Смоленском только уверилась в своей правоте. И мужу о том неоднократно напомнила.

Марфа приехала в Москву.

Марфа уехала из Москвы.

И ничего страшного с ней не произошло. По сути ей даже никто ничем не угрожал. Хотя она сильно переживала по этому поводу.

С англичанами она разминулась. Почти. Приехали они, конечно, раньше ее отъезда. Просто не знали, что она в городе. В том числе и потому, что сидели сами в Китай-городе, а она жила на подворье мужа в кремле.

Потом, правда, выяснили. Однако никак пересечься не смогли. Китай-город – торговая сторона Москвы, а кремль – аристократическая. И посольские просто так взять и прорваться к Марфе не могли в столь сжатые сроки. А времени навести мосты у них не хватило. Ведь они пересеклись буквально на три дня…

Кстати, зрительные трубы в Москве уже имелись в продаже[8].

В графстве Шат и мало-мальски наловчились изготавливать. Стоили они, конечно, конских денег. Но посольские купили сразу же одну штуку. Вот в нее они Марфу и наблюдали во время ее отбытия в Тулу.