На острове Марфы укрепленное поселение Новый Псков не отличалось монументальностью. Во всяком случае, Ермак видел крепости покрепче. То же родовое гнездо Андрея Прохоровича выглядело не в пример мощнее. Но здесь ничего серьезнее и не требовалось. Простой древесно-земляной форт. С башенками, которые позволяют вести фланкирующий прострел вдоль куртины. Ну и со рвом сухим и перекинутыми через него подъемными мостиками.

Просто и со вкусом.

Пока так.

Хотя потихоньку накапливались материалы для возведение более основательных землебитных стен, облицованных кирпичом. На случай, если сюда не дикари наведаются, а «просвещенные» европейцы. Те то явно опаснее…

Внутри форта – простые деревянные дома. Опять же – пока. Сил и средств пока не удавалось выделить для их перестройки в кирпично-землебитные. Руки просто не доходили. Ибо хватало других забот…

Купив остров, руководитель компании торговой, занялся тем, что стал налаживать рабочие, хозяйственные контакты с местными жителями. Привозимые из Руси ремесленные изделия, в первую очередь, конечно, металлические, обменивались на бобровые шкурки и продукты питания. Это было выгодно, взаимовыгодно. Это было интересно. Это было продуктивно. Так что, уже через пару лет вся доли Северной реки оказалась вовлечена в эту торговлю.

И не только торговлю.

Ермак, равно как и его ребята, прибыл сюда холостым. Посему этот вопрос очень быстро исправили самым решительным образом. И простое хозяйственное сотрудничество стало активно дополняться родственными делами.

У племени могикан, кланы которого в эти годы проживали по всему течению реки, родство и наследование шло по женской линии. Не матриархат, конечно, как у соседних с ними ирокезов, но женщина не просто приходила в семью, но и приводила туда кучу своих родственников, со всеми, как говорится, вытекающими последствиями. Из-за чего Новый Псков иногда напоминал классическую коммуналку из карикатурных роликов. Родственники ведь не брезговали наведываться в гости. И не только родственники. Так как колонисты очень сильно отличались в плане материальной культуры от местных. И это возбуждали немалое любопытство.

Как следствие, отец Семен, который служил в единственной церквушке Нового Пскова получил свежие уши. Они по-русски ни гу-гу были поначалу. Но он старался. Начал свою проповедь с обучения языку. Казаки, приехавшие в эти земли, также не брезговали аборигенами и старались мало-мальски научиться «балакать» на местном. Чтобы понимать тех, с кем торговали и… делили ложе. Да и вообще, ситуация в целом за эти несколько лет, выстроилась очень продуктивная, взаимовыгодная и перспективная. Чай не пуритане, славные своими одеялами, зараженными оспой и прочими сатанинскими выходками.

Главным недостатком такого сближения же стало то, что последние полгода казаки стали активно привлекаться родственниками к разборкам с соседями. Благо, что Андрей снабдил всех казаков ламеллярными доспехами и шлемами. Из-за чего в глазах местных они выглядели «железными людьми», резко повышающими успех разного рода «стрелок» и «терок».

С одной стороны – хорошо.

А с другой – уровень напряжения в регионе резко стал повышаться. Он и раньше вышел из равновесия из-за того, что могикане получили доступ к металлическим орудиям труда. Большому их количеству, что сильно повысило продуктивность их работ и высвободило больше количество их мужчин для всякого рода «мероприятий». Теперь же и подавно…

Наконец ирокезам, с которыми в основном эти конфликты и проходили, все надоело. Они собрали большое племенное ополчение и пошли «в гости», дабы решить вопрос самым кардинальным образом. То есть, сжечь Новый Псков. Причем сделали это максимально быстро, решительно и во многом внезапно.

И вот теперь Ермак Тимофеевич наблюдал за тем, как по водной глади к острову Марфы устремились крупные каноэ, забитые воинами. Десятки каноэ. Сотни.

Было страшно.

Очень уж многочисленным являлся этот набег. Тут на вскидку до тысячи бойцов наблюдалось, или даже двух тысяч. А о лихости и ярости этих «кадров» Ермак знал не понаслышке.

Могикане, прослышав об предстоящем набеге, разбегались, уходя с линии удара. Времени на сбор собственного ополчения у них не было. Разве что предупредили Новый Псков, не забыли. Посему в крепости лишних людей не было. Женщин и детей они также увезли от греха подальше. Мало ли? И священника, кстати, тоже.

Казаки же готовились к обороне, поддержанные небольшим отрядом воинов-могикан. Больше просто не успели собрать.

– Зарядили? – громко спросил Ермак, не оборачиваясь.

– Как сказывал. Дробом.

– Славно. – кивнул он.

Огнестрельное оружие они покамест не применяли. Обходились саблями, копьями и луками. Их хватало. Однако для защиты крепости Андрей в свое время выделил довольно прилично тюфяков – довольно легких и слабых орудий для боя картечью. С обещанием, когда поставят каменные стены, прислать хорошие, новые, славные «бабахи», как картечного боя, так и по кораблям палить, ежели явятся…

Вот первое каноэ уткнулось в берег острова.

Вот второе.

Вот третье.

И на берег посыпали люди, доставая из лодок длинные палки с навязанными на них маленькими перекладинами. Этакие своеобразные эрзац лестницы. Благо, что стены особенной высотой не отличались. Просто чтобы дуриком не перескочить.

Накопились.

И когда их собралось не меньше трехсот человек, начали приступ, резво побежав вперед.

Сто метров.

Тридцать.

Вот они начали прыгать в сухой ров у крепостной стены и ставить свои поделки.

– Пали! – рявкнул Ермак.

И тюфяки ударили. Прямо вдоль стены. Каменным дробом, сиречь щебенкой.

Грохот.

Клубы дыма.

Вонь.

И вой множества раненных.

Остальные же замерли, ошалев в нерешительности. Они первый раз в жизни видели огнестрельное оружие.

Шок.

Ступор.

Казаки же, не теряя времени, начали пускать стрелы из своих турецких луков. Благо, что с десяти-двадцати метров попасть по ростовой фигуре особого труда не составляло. А учитывая отсутствие всяких доспехов…

Ирокезы почти сразу откатились к берегу.

Посовещались.

Долго.

С час, не меньше. За который они все накопились в единый кулак.

И, что-то для себя решив, начали обходить крепость со всех сторон. А потом, как вышли на желаемые позиции, обозначая это каким-то хитрым криком, по единому сигналу бросились на приступ.

Сто метров.

Тридцать.

Они вновь стали спрыгивать в сухой ров, дабы установить там свою импровизированную лестницу.

– Пали! – вновь рявкнул Ермак.

И вся крепость окуталась дымами. Все тюфяки ударили разом, выбросив целую прорву щебенки.

Казаки же, сразу же включившись, вновь начали пускать стрелы. А союзники-могикане – кидать сулицы, так как этого добра на всякий случай с «большой земли» привезли тоже изрядное количество.

Опасная практика.

Копьецо ведь метательное можно и обратно кинуть.

Но не в этом случае.

Ирокезы спешно отходили, бросив все и вся. Даже часть своих каноэ. Про раненых и речи не шло…

– Ну вот, а вы боялись, – смешливо фыркнул Ермак, наблюдая за тем, как незваные гости энергично гребут веслами, удаляясь.

Могикане промолчали.

Они тоже впервые видели в действие огнестрельное оружие. И были поражены мощью шамана, который призвал столь страшные кары на головы врагов…

1560 год, 18 июля, окрестности Вильно

Сигизмунд мрачно смотрел на выходящих из перелеска в полном порядке войска своего неприятеля – Андрея Палеолога. Андрея Прохоровича, как его уважительно называли в окружении короля.

– Славно идут, – заметил кто-то из свиты.

– Славно, – согласился с ним король.

Спорить с этим утверждением не было никакого смысла. Уровень выучки легионной пехоты оставался на уровне. И если раньше Сигизмунд знал об этом лишь понаслышке, то под Киевом и Оршей получил возможность прочувствовать на своей шкурке. В обоих случаях короля спасало только чудо. Он каждый раз бежал. И каждый раз не понимал, как выбирался из заварушки, невольно оказываясь в ее эпицентре.