— Во время крестин?

— А что такого? Не он же крестил, и не меня. А почему бы двум скучающим знакомым людям не пообщаться? Ты только ничего не подумай, я же не для себя, а для пользы дела.

— И как — пообщались?

— Не, он прихватил какую-то атрибутику и свалил. Не бежать же было за ним. Ну вот — как-то так…

— Коть, ты серьёзно? Ты в церковном батюшке увидела моего Ромку?

— А что мне было думать, когда он — вылитый Ромео? И чего это сразу батюшка! Там такой жеребец!.. — Котя внезапно осеклась. — Это я так подумала, пока его не узнала. Но, как видно, обозналась. Зато теперь с чистой душой могу туда наведаться. Мне, кстати, не мешало бы исповедаться. А там — как пойдёт…

— Ужас, Коть, ты о служителях божьих говоришь!

— И что? Они не люди, что ли? Им тоже не чужды земные слабости. Там они на работе, а дома у них жёны, дети, телеки, компьютеры… А дети, думаешь, у них откуда? Так что не надо притеснять русских попов!

Я не выдержала и рассмеялась. В чём-то Котя, несомненно, права…

— Теперь ясно, — выдыхаю я с облегчением. — Только, думаю, что на попа учиться надо очень долго, и даже если предположить, что ты не обозналась, то у Ромки всё равно было максимум года два после армии. Этого точно недостаточно для любого сана. Так что я склоняюсь к автосервису. Мой папа говорил, что Ромке в этом деле не будет равных.

— Да кто же спорит? Я так даже рада! Такой самец освободился! М-м-м… Попов у меня ещё не было.

— Коть, заткнись, не греши, — я даже перекрестилась. — Иначе, боюсь, твоя «Пусечка» не доедет до места.

— Думаешь, нас поразит молния? — басит Катюха, картинно хмуря брови.

— Надеюсь, только тебя. Я на святых отцов не претендую.

Ох, мамочки, какая же она отбитая! А, впрочем, почти, как и я. Неудивительно, что наша дружба не умерла — где бы ей было ещё найти соратницу по авантюрным проектам. Я изучаю Катюхин милый профиль — слегка вздернутый носик, сосредоточенно поджатые губки, достойная внимания грудь (не будем о грустном), и животик…

— Коть, так чей у тебя ребёнок-то?

— Ну-у, тут вариантов несколько…

Хорошенькое начало!

— А, точнее, всего два, — смеётся подруга.

Хм — всего! Уже легче.

— Ток в обморок не падай.

Она с ума меня сведёт своими загадками!

— Ну! — я почти рычу.

— Одного ты не знаешь, он из нашего универа. А второй… Короче, это Серый.

— Серый? — меня затопило облегчение, потому что ни один Серый на ум не пришёл.

— Так-то он не везде серый… — Котя поглядывает за моей реакцией и, наконец, разочарованно тянет: — Совсем заучилась, мать?

Я по-прежнему не понимаю, о ком речь, и злюсь, а ещё замечаю, как Ян прибивается к обочине и паркует свой танк.

— А чего он здесь встал? — задаю риторический вопрос, но у Коти есть ответ:

— Так ты же сама ему сказала не отсвечивать. Вон он, наш автосервис, — она тычет пальцем в лобовое стекло. — Ух, ты только погляди, какая тачка! А-а-а!

На парковку перед автосервисом въезжает… Нет — вплывает роскошный раритетный корабль чёрного матового цвета. Впечатляет. Очень.

— Это Cadillac? — интересуюсь я у Коти, которая по странной случайности в автомобилях куда продвинутей меня.

— Сама ты Cadillac, деревня! Это же Impala! Карбон! Мать честная! Я хочу в него!

До меня, наконец, доходит, какое перед нами чудо, но прямо сейчас я не готова разделить Котин восторг. Ведь где-то здесь мой Ромка…

Прямо сейчас я это точно знаю и каждой наэлектризованной клеточкой ощущаю его присутствие. Оно меня оглушает, а вокруг исчезают все звуки и краски, потому что в этот миг я вижу его…

Я покидаю салон авто и на неверных ногах иду навстречу своему наваждению. Меня не удивляет, что Ромка выходит из раритетного Сhevrolet… Кому же, как не ему быть капитаном этого корабля…

И совершенно не имеет значения, что этот парень в промасленной распахнутой спецовке, а в его руках пакет молока и городская булка… Он взъерошенный, как всегда, и красивый, как в моих снах… Меня лихорадит так, что приходится сцепить дрожащие руки в замок. Я хочу окликнуть Ромку, но голос неожиданно пропадает.

И я пропадаю тоже… когда его штормовой взгляд останавливается на мне… И задыхаюсь… когда Ромка отводит глаза…

Смотрю на его удаляющуюся фигуру и… бегу за ним… и кричу…

Ромка!

Какая-то девушка, выпорхнувшая из маленького авто, преграждает ему путь. Она очень близко к Ромке, почти вплотную. Улыбается, гладит его по щеке… дышит с ним одним воздухом…

А я совсем не дышу… Мне не догнать его… и не дозваться…

Ведь я, бездыханная, по-прежнему стою на том же месте и, как выброшенная на берег рыба, раскрываю губы в немом крике… глядя как ОН улыбается ей. И снова умираю… по-настоящему…

Вдребезги!..

Стоило лишь окунуться в этот взгляд, и мой мир, наполненный запахами и звуками, разбился вдребезги.

Мир, который я склеил заново, смог принять, наконец… и который хотел полюбить…

Мне почти удалось совместить несовместимое, примирить долг и страсть, научиться комфортно существовать в созданном мной, таком несовершенном, мире. В нём смешались рёв двигателя и перезвон колоколов, рычащий вокал «Гражданской обороны» и заунывное церковное песнопение… Мой мир пропитался машинным и лампадным маслами, он искушает и даёт надежду на прощение. Он подарил мне веру, за которую я держусь, сцепив зубы. В нём бывает нелегко, но я справляюсь… Справлялся…

Ровно до этого мгновения… Когда моя грёбаная жизнь, собранная, как пазл, из мелких затёртых кусочков, снова разбилась о взгляд этой чертовки. Воскрешая ненависть и боль…

ОНА. Не показалось.

Я разрываю зрительный контакт и ухожу. На самом деле сбегаю… От обрушившихся на меня эмоций… Таких острых и ярких, словно не было этих долгих лет мучительного выздоровления. Будто они всегда жили во мне. А от себя… никак…

Господь учил прощать… И не судить… С любовью принимать тех, кто вернулся… Дарить добро, молиться за их души… Но грешен я!.. Я заповедь нарушил…

— Ро-омчик! Ну ты не слышишь, что ли? — мелодичный женский голос бесцеремонно и своевременно вторгается в мои мысли. — Я тебя здесь жду-жду…

Мягкая женская ладошка гладит меня по щеке, даря легкую анестезию от смятения и злости.

— М-м, ты совсем про меня забыл? — капризный нежный голос вызывает невольную улыбку.

Забыл, сладкая, но ты напомнила о себе очень вовремя.

Проворные тонкие пальчики игриво пробегают по моей груди, пробираются под полы распахнутой спецовки и словно невзначай задевают сосок. Спускаются к животу, и серебристый ноготок чертит линии вдоль пояса рабочих брюк.

— Ну что ты, красивая, такую, как ты, невозможно забыть, — слежу, как острый ноготок скребёт по обнажённой коже живота, поднимая… мое настроение.

— Ро-ом, такая жара, а ты в спецовке. Скинь эту дурацкую куртку.

— Хорошо, вкусная, как скажешь, — я перехватываю за запястье блудливую руку и веду девушку к своей машине.

— Ромчик, а мы куда? — некстати удивляться девчонка, растерянно оглядываясь на свою крошечную малолитражку. — Ты же хотел протестировать мою машину.

А-а-а… Зыбучий случай! Точно — обещал! А сразу не судьба была сказать?! Притормаживаю и разворачиваюсь к девушке лицом, желая убедиться, что правильно её понял.

— Для эффективной диагностики автомобиля сперва необходимо снять напряжение, — я проникновенно смотрю ей в глаза и понижаю голос, — а в твоей машинке слишком тесно и напряжно, милая.

Нахожу во встречном взгляде ожидаемый отклик и весёлые искорки. Я никогда не ошибаюсь. Дарю своей «невинной» гетере многообещающий взгляд и гостеприимно распахиваю дверцу моего «Франкенштейна»..

— Прокатимся, милая, тест обещает быть жарким.

— Ромик, ну ты и монстр! Такое пекло — у меня бы не встал, — весело сокрушается Саня, когда жёлтенькая букашка моей отзывчивой безымянной гостьи отползает с парковки автосервиса.