— Ева, что ты несёшь?! Ты что-то знаешь о Богдане? — повышает голос Ангелина и вырывает из моей руки опустевший стакан.

— Я знаю, что на его сердце выбито имя на букву «А». Угадай, какое? Начинается на «Ангел»… Очень красиво, правда? А заканчивается на «ина». Знаешь, сколько вульгарных слов заканчиваются на «ина», тебе рассказать?

— Ева, ты скажешь мне, где Богдан? — спрашивает Ангелина почти шёпотом, а по её щекам уже льются слёзы.

— А ты скажешь мне, где твоя маска — улыбка или эта солёная вода?

— Ты издеваешься? — Львовна громко всхлипывает.

— Я просто тебе не верю. А Богдан… он тебя очень любит.

Мы стоим друг напротив друга, как два бойца на ринге. Мы в разных весовых категориях, но победивших нет. Львовна рыдает, наверное, от счастья, а я улыбаюсь… От горечи.

— Что у вас тут происходит? — это папа вспомнил о девочках, которых защищает. — Лали?

Ангелина закрывает лицо руками и рыдает ещё сильнее, а я пожимаю плечами.

— Нарушая Божьи заповеди, мы калечим свою жизнь. Грехи — это раны, которые мы наносим себе. Ангелина ранена и плачет от боли.

— Лали, ты что, пьяная? — папа обнимает безутешную Львовну, но не сводит с меня глаз.

— А это не является смертным грехом! Пап, я верю в искупление. У нас, верующих людей, есть Бог, который нас всегда прощает. Скажи своей женщине — пусть помолится и покается.

Мне не нравится, что папа смотрит на меня, как на чокнутую, но по-другому у меня не получается сформулировать свои мысли. А ещё меня мутит. От коктейлей и от Марка, который уже появился в зале и сейчас увивается вокруг Дианы. Думает, что нашёл новую кормушку? А это капкан для средних Пальцев!

— Не мужик, а проститутка.

Только по папиной реакции я понимаю, что произнесла это вслух.

— Так, давай-ка домой поехали, — командует он.

— А Марк поедет с нами?

— А он-то здесь при чём? — недоумевает папа.

— Я без него не поеду, не хочу оставлять его наедине с Дианой.

Львовна мгновенно прекратила плакать и уставилась на меня в щель между пальцами, а всегда невозмутимое выражение лица моего папочки дало заметный крен.

— Что? — бросаю я с вызовом. — Не надо так смотреть, я не сошла с ума. Марк сегодня сказал, что любит меня, просил дать ему шанс. Я готова дать. В смысле, шанс. Только теперь не уверена, что он ему нужен. Обидно, знаете ли, что меня каждый день парни бросают! Считаете, у меня нет повода для волнения?

Папа опасно прищурился и по его взгляду я догадываюсь, что он мне не верит. И злится, потому что очень не любит, когда чего-то не понимает или не знает.

— Дома разберёмся, — страшным голосом прорычал он.

Вот и славненько!

А над столицей снова рыдали ангелы. Их холодные слёзы шумным потоком омывали землю, дома, машины… И освежали мою нетрезвую голову. Где-то я читала или слышала, что дождевые капли — это слёзы ангелов. Сегодня слёз слишком много. Я не думаю, что этот потоп случился по моей однобокой любви, да и не настолько у меня всё безнадёжно.

А вот лгунья и прелюбодейка Львовна ещё не замолила свои грехи — кто по ней будет рыдать? Сейчас, стоя под стеклянным навесом, она очень трогательно протягивает изящные руки и подставляет ладони дождю. Удивительно, но даже заплаканное, её лицо остаётся красивым.

А вот и секрет красоты — Ангелина собирает в ладони дождевую воду и умывает лицо. Тут я никак не могу остаться равнодушной:

— Приложи к лицу помёт, он полезный, словно мёд, — и на вопросительный взгляд Львовны поясняю: — Это не с неба, а с козырька льётся, а там гулюшки всякие гадят.

Василиса, похожая на трепетную невесту в своём воздушном кремовом платье, резко притягивает меня к себе и шепчет, не теряя улыбки:

— Лучше заткнись, Евка, не буди в отце зверя.

— А разве не ты лучшая укротительница зверей? — шиплю в ответ. — Неужели за двадцать лет так и не нашла его слабое место? За ушком почеши или ещё где. Всё тебя учить надо!

— Пьяная дурёха, — беззлобно отвечает Вася и больно щиплет меня за пятую точку.

Ну да — завтра я, возможно, и пожалею о своих словах, но не сегодня. Мне даже жаль, что алкоголь слишком быстро выветривается. Хочется отмочить чего-нибудь эдакого — день потому что особенный.

Я ловлю задумчивый взгляд папы. Он молча разглядывает меня несколько секунд, а потом, запрокинув голову, сквозь прозрачный козырёк смотрит на высотку, подпирающую дождливое ночное небо.

— Где они там застряли? — недовольно бормочет он себе под нос.

Будто те, кого мы ждём, могут спуститься оттуда. Хотя, прилети сверху Серега — проблем бы у папочки сильно поубавилось. Охрана уже с ног сбилась, разыскивая этого придурка. А ещё потерялись Диана с Марком. Вот где они?! Мне неприятно думать, что женщина, с таким трепетом говорившая о своём муже, могла клюнуть на этого козла (с психотипом я определилась окончательно).

— Может, они увлеклись друг другом и о нас забыли? — спрашивает Василиса, но папа отрицательно качает головой. Ему виднее.

— А может, нам пора спасать нашу француженку? — предполагаю я с напускным ужасом.

— Тогда, скорее, спасать надо Марка, — отвечает папа и, наконец, улыбается.

А позади нас в объятиях Руслана появляется позор и слабое звено семьи Баевых.

— Где моя невеста? — пьяным голосом орёт Серёга.

— Эта дура ещё не родилась, — озвучиваю я, надеюсь, общее мнение.

— О! Моя искромётная систер! Напомни, как зовут твою пузатую подругу, я с ней жениться щас буду.

Папа быстро командует Руслану, чтобы заткнул жениху пасть любым предметом и отбуксировал в его холостяцкую берлогу. А я отправляю сообщение Коте, что мы уже на подходе. Подруга сбежала с вечеринки в машину к Грише, чтобы подкормить парня деликатесами с барского стола, и пропала. Не хотелось бы застать их за очередным сеансом массажа.

— Ну, наконец-то! — восклицает Вася, когда стеклянные двери выпускают наших потеряшек.

Диана сияет счастливой улыбкой, извиняется за задержку и целует папу в щёку. Папа тоже расцвёл, словно его живой водой опрыскали. Зато Марк выглядит не очень — прихрамывает на одну ногу, но при этом старательно лыбится.

— Марик, а что у тебя с ухом? — ахает Ангелина, за что получает от брата свирепый взгляд, ну а мы с Васей, конечно, пытаемся в свете фонарей рассмотреть, что за беда приключилась с бедным ушком.

Кажется, Львович переоценил магию своей харизмы. Всё, отныне француженка — мой кумир!

— По коням! — нетерпеливо командует главный Бабай.

Даже появись Марк совсем без ушей — папе пофиг. Главное, что Диана цела и довольна. Ну и я, конечно, цела. Но не удовлетворена. Чувствую себя, как голодная пиранья — аж потряхивает от возбуждения. Лишь бы Маркуша восвояси не засобирался.

Сквозь плотную пелену дождя мы под раскрытыми зонтами пробираемся к нашим автомобилям. Я злорадствую, что Львовичу зонта не хватило и даже собираюсь выразить ему сочувствие по этому поводу, но в этот момент мы подходим к Гришиному внедорожнику и наблюдаем, как наш новый водитель и недавняя невеста моего брата самозабвенно целуются. Больше всех обрадовался Марк. Он и спугнул наших голубков, заорав «Горько!»

На Гришу смотреть было жалко. С перепугу он выскочил под проливной дождь и, как нашкодивший пёс, опустил голову. Вот, оказывается, по ком плачут ангелы.

Пока папа не успел его уволить, я хватаю ситуацию в свои руки:

— Гриш, быстро сядь в машину, мне не нужен простуженный водитель, — и, развернувшись к папе, поясняю: — Это мой водитель, если что.

Но Котя не была бы Котей, если бы промолчала.

— И мой тоже, между прочим! — вставила она свои пять копеек. Дура!

— Сейчас он тебя на себе и повезёт! — тихо прокомментировал папа.

— Тимур, не горячись, — мурлыкнула Диана. — Водитель нам самим очень нужен. И давайте уже поедем, а то мы все рискуем промокнуть и заболеть.

Она вспорхнула на заднее сиденье, а за ней следом рванул сильно подмоченный Марк. Мазохист, что ли?