Обижаться? Даже и не думала!

Я сбросила вызов и занялась своим гардеробом. А выбирая подходящий наряд, провозилась до самого обеда. Хотелось как-то соответствовать этому дому и статусу его хозяев.

С раннего детства я привыкла считать себя красивой, но три года назад, когда я гостила у мамы в Марселе, она в порыве чувств наговорила мне столько сомнительных комплиментов, что я поневоле задумалась.

«Ах, детка, ты стала такой взрослой и красивой, что скоро от воздыхателей не будет отбоя! Жаль, конечно, что ростом ты не удалась, но тут уж ничего не поделаешь… И каблуки ведь никто не отменял! Зато в остальном… Если немного вытянуть разрез глаз и укоротить носик, то губки можно не трогать — они у тебя чудесные! А вот с грудью придётся что-то делать!.. Но ножки у тебя — отпад! Всегда их показывай».

Я-то пребывала в полной уверенности, что у меня куда ни глянь — сплошной отпад, однако родительница меня быстро приземлила. По поводу глаз я была совершенно не согласна, а из-за носа расстроилась. Да где он длинный? Ровный хороший носик! Но мама в этом большой спец и, похоже, ей со стороны виднее, она ведь не желает мне зла. Со своим ростом я смирилась. В конце концов, метр шестьдесят пять — это не так мало, я бы сказала — средний рост. А вот что делать с моей грудью?

Но со временем я научилась маскировать свои несовершенства — да здравствует пуш-ап! — и подчёркивать достоинства.

В результате, оглядев себя в зеркале, я остаюсь довольна. Короткий синий сарафан-разлетайка выгодно демонстрирует красивые ноги, а мои серо-голубые глаза теперь кажутся почти синими. Длинные каштановые волосы я забрала в высокий хвост и… А я очень даже ничего! Вот даже придраться ни к чему не хочется.

Конечно, сейчас я бы с большим удовольствием совершила экскурсию по обновлённому дому, с Шамилем поболтала. Старик меня любит и, возможно, он даже знает что-то о Ромке… Но — обед, будь он неладен!

В столовой все ждали только меня. Все — это дуэт Львовичей. И надо сказать, дуэт очень впечатляющий!

Так вот ты какая, Ангелина Львовна!..

Ангелина… Не сказать чтобы имя было редким, но так уж вышло, что до этого момента знакомых Ангелин в моей жизни не случилось. Но как-то сами собой сложились ассоциации с этим именем. Я себе представляла нежную блондинку с небесно-голубыми глазами, розовыми губами и алебастровой кожей. И непременно в воздушном белом или кремовом платье. Но Ангелины — они другие. Во всяком случае, эта, отдельно взятая Ангелина, — полная противоположность нарисованной моим наивным воображением.

Высокая, загорелая и вызывающе фигуристая красавица оказалась жгучей брюнеткой. Волосы у Львовны длинные, невероятно гладкие и блестящие. Большие карие глаза смотрят холодно, а красивые, полные губы улыбаются. На Ангелине коралловое облегающее платье на тонких бретелях, которое, в отличие от моего, не скрывает, а подчёркивает грудь и все остальные стратегически важные бугры. В её случае это приблизительно сто двадцать — шестьдесят — сто. При таких кричащих достоинствах уже не имеет значения, какие у неё там ноги… Мне с этого ракурса и не видно.

Вообще возник большой соблазн заподозрить эту секс-бомбу в искусственных прелестях и торжественно сдёрнуть с неё парик. Но, зная брезгливое отношение папы ко всему ненатуральному, я приуныла — Ангелина была настоящей. Сукой! Вот в этом у меня вообще не было никаких сомнений.

И её растянутые в доброжелательной улыбке алые губы меня не смогут обмануть. Я и сама научилась неплохо притворяться. И с губами у меня полный порядок, и с зубами тоже. Поэтому я вежливо и сдержанно улыбаюсь Львовичам, но едва успеваю открыть рот для приветствия, Ангелина меня опережает:

— Здравствуй, Лали, а ты действительно красавица. Именно такая, какой я тебя и представляла.

Угу, и это ты ещё мои ноги не разглядела, а то бы зашлась в экстазе.

— Добрый день, меня Евлалия зовут, — отвечаю всё с той же вежливой улыбкой. — Лали меня называет только папа.

— О, конечно, — Ангелина понимающе машет головой, приложив ладонь к выдающейся груди. — Тогда, может быть, Ева?

Куда ж деваться — я согласно киваю, но не успеваю облечь своё согласие в слова…

— Или Евлалия Тимуровна? — выступил Маркуша.

Для обеда он переоделся в льняные белые брюки и рубашку и сейчас, весь такой белый и смелый, глядя на меня, нагло ухмыляется.

— Да, для Вас Евлалия Тимуровна, — обрадовалась я неожиданной подсказке, — приятно, что Вы запомнили.

— Ахаха! — мелодичным колокольчиком зазвенел смех Ангелины.

Обхохочешься! Как бы ручейки не зажурчали. И ещё интересно, это именно я сейчас должна пригласить их присесть за стол? Или мы здесь до ужина будем расшаркиваться?

— Ева, а меня можешь называть просто Ангелиной, — великодушно позволила милая папина подружка.

Совершенно некстати в голову прилетел анекдот — «а я лось, просто лось».

— Так, ну давайте присядем за стол и продолжим наше приятное знакомство, — изображает Львовна гостеприимную хозяйку. Хозяйку! — И, я так понимаю, Ева, с моим братом ты уже успела познакомиться…

Упомянутый брат в этот момент отодвигает для Ангелины стул, после чего занимает своё место за столом. А-а… Ну, что же, я и сама не надорвусь. Вот ведь, колхозник нагламуренный!

— Да, Ангелина, мне уже представили Льва Марковича, — я сама невинность, даже губы не дрогнули.

А хохотушка Ангелина снова залилась весёлым смехом. Может, она и не такая уж крыса? Вон и взгляд потеплел…

— Ой, не могу — Лев Маркович! — продолжает веселиться Львовна и промокает глазки салфеткой. — Марк, прости, я просто комедию вспомнила с Фаиной Раневской, она там Львом Маргаритовичем представилась. Ахаха! Лев Маргаритович!

Взглянув на раздувшего ноздри Марка, я тоже не выдерживаю и начинаю смеяться. И сейчас мы с Ангелиной, словно два заговорщика, против недовольного Маргаритовича.

— Ой, а Василиса где? — я резко обрываю веселье и вопросительно смотрю на Ангелину.

— Где? Ну, не знаю, где-то у себя, наверное… — Львовна непонимающе моргает.

— А почему она где-то у себя, а не обедает вместе с нами? — я прищуриваю глаза и жду ответа в духе «прислуге не место за нашим столом», чтобы уж сразу распределить здесь все места. Пока папы нет…

— А почему, собственно… — начинает Марк, но Ангелина его перебивает:

— Марик, потому что мы семья, — она накрывает его ладонь своей и мягко улыбается. — Ева, прости, это моё упущение. Я ведь не настолько близка с Василисой Петровной и совсем упустила из вида, что тебе она очень дорога. Поверь, я это понимаю и уважаю, просто ещё не адаптировалась здесь в достаточной степени. — А по мне так это высшая степень! — Хочешь, я сама схожу за ней и приглашу к столу?

В её голосе и взгляде столько искренности и раскаянья… И даже Марк покладисто кивает типа он проникся.

То чувство, когда ты точно знаешь, что тебе посыпают мозг сахарной пудрой, а стряхнуть — никак, извилины уже склеились, а нейтрализатор ещё недостаточно выдержан, чтобы противостоять такому уровню стервозного мастерства.

— Нет, Ангелина, спасибо, не стоит, — звучу вполне себе дипломатично, — Василиса всё равно не придёт, но… Ничего страшного.

Я застенчиво улыбаюсь и горжусь собой.

— Ну, тогда, может быть, вина? За знакомство! — танк Ангелина, похоже, тоже собой довольна.

— А ей уже можно вино? — Марк окидывает меня скептическим взглядом, лишь на мгновение задержав его на груди, но я заметила. — Я подумал, она ещё не выросла.

По его взгляду и ядовитой улыбке было несложно догадаться, на что этот придурок намекает. Я не понимаю, откуда в человеке столько наглости, чтобы вести себя подобным образом на чужой территории. А в данный момент я бы сказала — на вражеской.

— Марик, Еве уже девятнадцать, — ласково воркует Ангелина. Ага, а то он не знал! — Конечно, она уже выросла.