— Злая ты, Настасья! А ведь удовлетворенные женщины добреют, — ехидненько заметил птиц.

— Скажите пожалуйста! — восхитилась я его наглостью. — Они добреют, когда их никто не злит, а у меня пернатый раздражающий фактор!

— Я фактор, да? Фактор? — взвился аррел. — Пожалел тебя, и вот получил за это… благодарность! Лучше бы подумала о том, сколько всего теперь знаешь о мире!

А я и подумала. Ой… А я и знала! И про академию, и законы, и традиции, и даже про стычки на границах.

— Прости… — виновато улыбнулась птицу.

— Одним «прости» не отделаешься! — заявил он мне.

— Ветчины? — попыталась заинтересовать обиженного попугая.

— В питомник пойдем. На баб смотреть, — ответили мне.

И пока я проводила параллель между питомниками и бабами, осознавала, что речь идет о самках аррелов, в дверь снова постучали.

— Миледи, не пугайте так свою нянюшку, — взвизгнула Фрида. Похоже, она не на шутку расстроилась.

— Ладно, — пообещала я попугаю и пошла открывать служанке.

Глава 17

Прочитать дневник дальше не удалось. Под причитания Фриды я позавтракала и переоделась. Уже перед самым уходом в академию, пряча тетрадь Толди-Фрея в сумку, вспомнила о записке герцога.

Любопытно, а умею ли я читать на местном?

Я достала бережно сложенный пополам листок, где довольно красивым уверенным почерком Орфеса было написано: «Особенный цветок для особенной женщины». Захотелось завизжать от счастья и закружиться по комнате. Особенная — это ведь еще не любимая, но, определенно, та, которую ценят и о которой помнят, потому что забыть ее невозможно. То ли еще будет, мой милый герцог! То ли еще будет…

— Лошик, а что за цветок мне подарил супруг?

— Эйрис. Редкая травка. Цветет раз в век высоко в горах, в самых недоступных местах, — ответил аррел. — Раньше встречался чаще, но сейчас…

Эх, прогресс не стоит на месте даже в магических мирах, порой убивая то, что делает эти миры неповторимыми и уникальными.

Отсутствие мужа беспокоило, конечно, но у делового чело… арса должны быть арсовые дела. В конце концов, мужчины всегда играют в любовь, в политику, в жизнь, и только женщины делают для них этот мир уютнее.

В академию отправилась с Лошем. Птиц вел себя достойно и последний час молчал, практически выпытав из меня обещание пойти с ним в питомник. Честно признаться, я не понимала этого стремления. Смысл смотреть, если потрогать все равно не дадут. И вообще, что-то в содержании и размножении аррелов недоработано! Покопавшись в новой памяти, уяснила, что раньше говорящая птица не была редкостью. Наоборот, многие великие маги прошлого предпочитали иметь рядом такого компаньона и советчика. Именно так — советчика а не питомца, способного лишь есть и гадить. Грешить на столь резкое вырождение популяции было бы странно, поэтому я связывала все возникшие проблемы с местом содержания птиц. Лош прав, следовало туда пойти и посмотреть уже осознанным взглядом.

И сбор магии… Устройства для сбора излишков стояли везде: на улицах, в академии, в храмах. Кто контролировал последующее использование ресурса? Кто учитывал количество сданного материала? И, наконец, почему вдруг организм, который должен жить в гармонии, с определенного витка начинал вырабатывать магии больше, чем той требовалось магу для жизнедеятельности? Причем, резкое повышение ее уровня, ослабляло самого мага, вводя его в болезненное состояние. Что, собственно, вчера произошло и со мной. И это наряду с тем, что количество магов на Леандоре неуклонно сокращалось. Более всего пострадали арсы, но, думаю, и у людей наблюдалось нечто подобное.

Вот чем занимался Фрей при жизни, но предпочитал не афишировать своей деятельности. Более того, держал это в тайне, хотя тогда проблема еще не была столь масштабной.

Однако… А мир непрост и полон загадок. Надо полагать, и мужа мне избрали не просто так. Что-то такое было в герцоге, что могло мне помочь. Нет, я, конечно, не ропщу и полностью довольна, но хотелось бы представлять общую картину моей новой жизни. Но более всего волновало, зачем Фрей переместил меня в этот мир? И какие задачи я должна решить вместе с сестрами? Очевидно, все бумаги предка, в каком бы родстве мы с ним ни состояли, придется изучить в самое ближайшее время.

Стоило сойти с магического пути, как появилось ощущение, что в комнате кто-то был. Вернее, не так. Кто-то пытался сюда попасть, но почему-то передумал.

— Настасья, а ты ничего не чувствуешь? — спросил аррел.

— Хмм… — ответила я, потому что магия у нас с птицем теперь была общая, и интуиция работала в одном направлении, но его опыт намного превосходил мой, поэтому стоило прислушаться.

— Кто-то пытался пробраться к тебе в комнату, но почему-то передумал, хотя смотри… — попугай вразвалочку вальяжно направился к двери. — Замок явно вскрывали, а потом починили. Причем, это был не один маг. Вернее, вскрывал один, а чинил другой, — произнес Лош, практически дотронувшись клювом до замочной скважины.

— А как ты это понял? — конечно, моя интуиция встала на дыбы, но таких подробностей я не знала, а пора учиться всему, чему только смогу. Даже от Лоша. Не зря мне его в наследство оставили.

— А ты приглядись. Внимательно приглядись. Каждая магия имеет свой цветовой спектр, и все же даже у магов, обладающих одинаковым даром, она имеет различные оттенки, — пояснил аррел.

Что-то такое всплыло в моей памяти. Точно! Спектр! Целительская магия — магия жизни, она зеленая. На Леандоре чаще всего встречаются: красная — огня, синяя- воды, голубая — воздуха, коричневая — земли. Впрочем, у земли она может быть и желтой.

— А у Орфеса какая магия? — неожиданно спросила я. Ну так, чтоб знать.

— Ну, ты и… — аррел покачал головой, и я без слов поняла, что дальше «вырезано цензурой». — Редкая у него магия. Для всех миров — редкая. Черная — магия мрака.

— Ага, кивнула я, не ожидая такой взбучки от попугая.

И попыталась осмотреть замок уже магическим зрением. Не целительским, нет. Именно, магическим. Не знаю, как объяснить это, смотреть нужно не глазами, как обычно, не душой, чтобы выяснить проблемы со здоровьем, а чистым разумом, чтобы понять суть вещей.

У меня получилось. Слабый голубоватый отблеск воздуха начисто перекрывался туманно-серым. А это еще что за магия? Но птиц снизошел и даже без вопросов ответил мне.

— К тебе пытался проникнуть маг воздуха. Судя по всему, довольно слабенький, либо недоучка. А все его действия прекратил страж. Это у них магия без цвета. Причем, страж сильный. Пожалуй, самый одаренный на Леандоре. Ты случайно такого не знаешь, а? — и птиц посмотрел на меня… Ехидненько так посмотрел, словно уличал в чем-то.

А я и знала. Вернее, догадывалась, кто есть кто. Недоучка, скорее всего, один их тех белокрылых, которые напрашивались в гости. Вероятно, тот, что наглее. Несмотря на то, что Диана меня заверила в безопасности академии, сомнение все же осталось и, как оказалось, не зря. А страж? Тут тоже лишь одна кандидатура — Лесар. Ну, да, это он. С герцогом говорил на равных, дам очаровывал всех, да и держался не хуже высших.

Правда, это всего лишь догадки. Выяснять правду я бы не рискнула, но и ночевать здесь не останусь — это точно.

— Идем, ехидный мешок с перьями. На занятия опоздаем.

— Я уже начал привыкать к Лошарику. Учти! — напомнил попугай.

— Зависит от твоего поведения.

Диана ждала у лестницы.

— Светлого утра! Долго же ты! Я уже хотела идти за тобой, — улыбнулась она. — А можно я твоего аррела потрогаю?

— Рискни здоровьем, — усмехнулась я после того, как поздоровалась.

Лош нахохлился и запустил в меня когти. Ну погоди, попросишь ты у меня ветчины!

Между тем, моя новая подруга поклонилась не мне, а попугаю, сидящему на плече. И только после этого заговорила ласково и уважительно одновременно:

— Великолепнейшая из птиц Леандора, позвольте мне прикоснуться к вам, чтобы лично убедиться в вашем существовании. Клянусь, я не видела никого, чьи перья бы так блестели, а клюв был внушительным и гордым!