И удивительно… Ничего из того, что я ожидала услышать, Люська не произнесла. Она вообще сделала вид, что не понимает, зачем я реву. Конечно, за три предательства любой приспособится. Но тогда я о ней этого не знала, поэтому от неожиданности успокоилась.

— Красивое платье есть? Такое чтобы прямо «ах»? — деловито поинтересовалась она, уже вовсю хозяйничая в моем шкафу.

Красота — понятие относительное. Озвучить этого не успела.

— Нету! — констатировала Люсьен. — Ничего, свое дам. Я немного в груди объемнее, но «пуш-ап» и не такие ошибки природы исправляет. И нечего голосить, поняла? Намывай квартиру с таким усердием, словно у тебя паразитов травили. Завтра выходим в свет. Поняла?

Второе «поняла» было лишним. Я кивнула, не дожидаясь третьего.

— Тогда гони яйцо, а платье утром перед работой занесу. И не вздумай отлынивать!

Люська ушла, а я…

Возможно, в минуты отчаяния очень важно, чтобы рядом оказался человек, который скажет что делать. Не важно, мудрыми ли будут его слова или полная ерунда, главное — это уверенный тон и последовательность действий. И я терла, чистила, мыла, скоблила, стирала, гладила, пока не упала без сил.

Утро началось довольно поздно. За окном уже рассвело, несмотря на зиму, а в дверь звонили. Причем, настойчиво, если не сказать нагло. Мышцы ломило так, что я едва ковыляла из комнаты в коридор. Зато горе перестало душить и дышать стало легче.

— На и не благодари! — Люська сунула сонной мне в руки сверток. — И к четырем будь такой красоткой, чтобы даже я пожалела, что не мужиком родилась! Поняла?

Очевидно, слово «поняла» было у соседки любимым. Я скорее кивнула и закрыла за ней дверь. А дальше…

Дальше пришлось вспоминать, что я родилась женщиной. Это оказалось нелегко, многие когда-то привычные приемы давались с трудом. Люськино платье было не то чтобы совсем «ах», но у меня и таких с института не водилось. Привыкла к толстовкам и джинсам. Носятся дольше, и практично. Бюджетно опять же.

В общем, в четыре часа Люське открыла незнакомая даже мне женщина.

— И ты все это прятала? — не поверила глазам она.

Я лишь смущенно пожала плечами. Что там говорить, результат и меня потряс. А осознав свою привлекательность, я сразу утратила половину терзавших меня комплексов. Нет, даже три четверти! И захотелось дышать полной грудью, жить и парить, оторвавшись от земли. Хотя, пожалуй, парить — это было уж слишком.

Еще через пару часов, узнав друг о друге, если не все, то почти все, мы сидели в заполненном под завязку зале нового кафе, открывшегося недавно в трех кварталах от нашего дома. Заведение практически ничем не отличалось от своих собратьев под Новый год. Такое же сверкающее, горящее неоном и огоньками, украшенное мишурой, снежинками и серебряным дождиком.

И все же было одно отличие, которое сразу привлекло наше внимание. Здесь стояла самая настоящая ель, с самыми всамделишными игрушками. Причем, ни одна не повторялась, а при ближайшем рассмотрении украшения казались крошечной копией чего или кого-либо: карапуза, качающегося на деревянной лошадке, джентльмена во фраке, дородной матроны со связкой баранок через плечо, театральной маски или цветка.

— Приветствую вас, дамы! — склонился перед нами администратор, наряженный в совершенно неподходящий к празднику костюм.

Скорее, фиолетовый удлиненный пиджак с зелеными бортами и манжетами, а также полосатые брюки и такой же полосатый цилиндр больше подошли бы клоуну в цирке, чем работнику популярного питейного заведения. Сейчас здесь уместнее смотрелась бы Снегурочка или на худой конец снеговик. Но каждый бизнес строит по-своему, а у хозяина кафе дела явно шли неплохо.

— Ваши номерки! — приняв пальто, мужчина в странной одежде протянул нам не менее странные номерки. Вернее, на первый взгляд они были самые обычные, выполненные из темной шершавой пластмассы, но к каждому на веревочке был привязан тонкий кусок светлого мела.

— Это еще зачем? — удивилась Люська.

— Когда будете готовы, дамы, напишите мелом на номерке свое самое заветное желание, — загадочно произнес администратор.

— Ага, — хохотнула моя соседка. — И оно типа сбудется!

— Оно сбудется и без типа, — очень серьезно ответил мужчина.

На мой взгляд, слишком серьезно. Так говорят, когда точно знают о чем, и готовы отвечать за сказанное. Я поежилась и быстро убрала кругляш с цифрой 25 в дамскую сумочку.

— Эх, мне, как всегда, не везет! Зато в четвертый раз точно повезет в любви! — подмигнула мне Люська, и спрятала номерок с цифрой 13.

— Мужик в цилиндре странный! — шепнула я.

— Наверное, это развлекательная программа началась, — отмахнулась соседка и прошла в зал. Мне ничего иного не оставалось, как последовать за ней.

Кухня в кафе оказалась выше всяких похвал, напитки каким-то непостижимым образом по вкусу напоминали натуральные, а цены поражали своей демократичностью, поэтому вскоре мы практически позабыли об инциденте в гардеробе и увлеклись беседой.

— А я тебе говорю, Настюха, во всех мужиках есть ген кобелизма. Они еще свою гулящую сущность склонностью к полигамии называют, — вещала мне раскрасневшаяся Люська. — Да пусть что хотят, то и думают, разве от этого суть изменится? Только жесткий контроль со стороны жены и постоянный страх со стороны мужа заставят держать эту генетическую аномалию в узде. Во всех прочих случаях только отвернешься, ходок уже пошел! Конечно, некоторые дамы предпочитают делать вид, что не замечают, но я считаю, что такое поведение — лицемерие и насилие над собственной личностью. Это унижает достоинство женщины, на корню убивает самоуважение и унижает больше, чем сам поступок генетически несовершенного биомусора, который мнит себя сильным полом. Какой там… Мы! Я тебе говорю, мы — сильный пол, потому что кто еще это вынесет! В топку всех мужиков! — она замолчала, подумала и вдруг улыбнулась: — Хотя… Совсем без мужчин все же тяжело. Женщине без полного физического удовлетворения не познать истинного счастья, даже имея не лимитированный кредит наличными. И думаешь дело в сексе?

Она уставилась на меня, а я совершенно не знала, что ей ответить. Вроде все правильно говорит, вот только люди все разные, как и их восприятие действительности.

— А разве нет? — осторожно поинтересовалась я. Опыт у меня, конечно, небольшой, но весьма удачный в этом плане. В целом, секс — это прекрасно.

— Ну и в нем, конечно, тоже. Но главное… Главное, нам нужна любовь! Пусть ненадолго, но искренняя. Поняла?

Второго Люськиного «поняла» я бы не выдержала, поэтому отчаянно закивала. Я бы сейчас с любой утопией согласилась, а не только с необходимостью любви. Мне всего этого, о чем говорила Люська, разумеется, хотелось бы. Особенно, секса. Но в любовь после почти шести лет брака, закончившегося полным фиаско, верилось слабо.

— А давай загадаем желание! — вспомнила вдруг я, и, чтобы перевести неприятный разговор на другую тему, полезла в сумку за номерком.

— А давай! — горячо поддержала меня Люська.

— Только честно! — предупредила соседку.

— Само собой! — отозвалась она, извлекая свой номер 13. — Вот ты, к примеру, чего бы хотела больше всего?

Ну и вопросики… Чего бы я хотела? Золотую рыбку с волшебной палочкой в плавнике и цветиком-семицветиком в пасти!

— Понятия не имею, — все же почти не соврала я.

— А я… Вот ты думаешь, я сейчас про женихов буду загадывать? Чтоб замуж четвертый раз по большой любви выскочить? Нет! Больше всего мне хочется иметь маленький домик с красной черепичной крышей где-нибудь на берегу тихого лесного озера. Так что вот, пишу… До-мик… О-зе-ро… Готово!

Люська отложила мел, а мне показалось, что ее номерок на секунду вспыхнул, словно в нем тайная встроенная лампочка зажглась. Померещилось. Душно здесь. Пора на воздух!..

И я встала.

— Куда? — завопила Люська. — Так нечестно! Теперь ты знаешь о моем желании, а я о твоем нет. Пиши, давай, поняла?