— Так и есть. Вы, думаю, знаете что были чисто заводские поселки: Верхний и Нижний. Их начали строить даже раньше самого завода. Там в частности жили иностранные специалисты. Кроме этого жилой фонд завода был разбросан по всем поселкам Тракторозаводского района. Так вот только у четырёх зданий нашего жилого фонда все конструктивные элементы оказались целыми и их уже почти восстановили. А здания барачного типа уничтожены полностью. Мое мнение, что есть смысл восстанавливать только Верхний и Нижний поселки, да и то возможно частично, качество строительства в те годы желало лучшего. А вот все остальное сносить безжаломтно и строить заново.

— Интересная точка зрения и она мне определенно нравится, — я сделал паузу, собираясь приступить к главной части нашего разговора. — А скажите, Валентин Александрович, у вас есть свободные площади на территории завода? Такие, которые не будут задействованы в ближайшее время?

Семёнов посмотрел на меня с любопытством, прищурив один глаз от дыма.

— Есть, конечно. Завод огромный, семь сотен гектаров территории, а людей пока мало. Что вас интересует? Что-то конкретное ищете?

— Мне нужна площадка для организации производства крупнопанельных конструкций, — объяснил я, стараясь говорить чётко и убедительно. — Для жилищного строительства. Желательно с подъездными путями, с возможностью подключения электричества, хотя бы в перспективе. И желательно не в самой гуще заводских цехов, чтобы не мешать вашему основному производству.

Семёнов задумался, затянулся папиросой, глядя куда-то вдаль. Молчал секунд тридцать, обдумывая. Потом кивнул сам себе.

— Интересно. Очень интересно. Дома действительно нужны позарез. Знаете, есть один участок, там цеха были полностью уничтожены авиацией, бомбили методично, три налёта было. Но фундаменты остались крепкие, площадка ровная. Мы её уже почти расчистили, завалы убрали. Рельсовая ветка подходит прямо туда, это удобно для подвоза материалов. Электричество, правда, пока не подведено, линии оборваны, но это решаемо. К лету обещают восстановить. С электричеством пока беда, выручили наши военные. Трофейщики передали нам несколько передвижных немецких мощных электрогенераторов, фактически миниэлектостанций, вот они нас пока и выручают. Хотите площадку посмотреть?

— Обязательно, — с энтузиазмом согласился я. — Это именно то, что нужно.

Мы двинулись в северную часть завода. Гольдман и Андрей шли следом, переговариваясь о чём-то своём вполголоса. Водитель остался у машины, курил, прислонившись к крылу, и с интересом разглядывал ремонтируемые неподалеку танки.

Путь занял минут пятнадцать. Шли медленно, я периодически останавливался, чтобы перевести дух. Нога ныла, но терпимо. Мы пересекли несколько цехов, вернее, то, что от них осталось. Скелеты зданий, обгоревшие балки, провалившиеся перекрытия. В одном из них я увидел рабочих, которые разбирали завалы. Человек двадцать, не меньше. Работали молча, методично, передавая друг другу кирпичи и складывая их в аккуратные штабеля вдоль стены. Всё, что можно было использовать повторно, сберегалось. Каждый кирпич был на счету.

В другом цехе шла сварка. Яркие вспышки электродуги освещали закопчённые стены, на которых ещё виднелись следы пожаров. Снопы искр летели во все стороны, как праздничный фейерверк, пахло горелым металлом и озоном. Двое сварщиков в защитных масках колдовали над каким-то массивным узлом, похожим на часть крана.

Наконец мы вышли на просторную площадку. Семёнов был прав, это было именно то, что нужно. Ровное место размером примерно пятьдесят на семьдесят пять, может, чуть больше. Поверхность уже расчищена, завалы убраны к краям. По периметру виднелись остатки фундаментов разрушенных цехов, бетонные блоки, торчащая арматура. Прямо к площадке подходила железнодорожная ветка, рельсы были погнуты, но в целом выглядели пригодными для использования после соответствующего ремонта. Идеальное место для организации производства.

— Вот, смотрите, — Семёнов обвёл рукой пространство, словно показывая свои владения. — Здесь в перспективе должен быть один из новых механосборочных цехов. Он планировался частично за счет увеличения заводской территории. Там конечно работы с подготовкой площадки непочатый край, надо частично засыпать небольшие балки. Мы в них кстати уже много всякого хлама свалили. На нашей площадке только начали возводить стены, когда началась война. Разбомбить их было не сложно, что немцы и сделали. Нам это площадка скорее всего вообще не понадобится. Так что она свободна и, я бы сказал, даже ждёт своего часа. Если вам подойдёт, можем начинать планировать. Думаю, Приходько не будет возражать, я его знаю. Городу и заводу срочно нужно жильё, это очевидно для всех.

Я медленно обошёл площадку, присматриваясь к деталям и оценивая возможности. Прикидывал, где можно разместить формовочные стенды, где складировать готовые панели, где организовать подсобные помещения. Гольдман достал из кармана блокнот и начал что-то записывать, делая пометки. Андрей стоял в стороне, опираясь на мой костыль, и тоже внимательно смотрел по сторонам.

— Валентин Александрович, это отлично, — сказал я, вернувшись к Семёнову. Я не скрывал своего энтузиазма. — Именно то, что нужно. Лучшего места не найти. А с кадрами у вас как?

— Отлично, очень рад, что мы с вами нашли общий язык, — Семёнов усмехнулся. — Бумажной волокиты сейчас меньше, чем в мирное время. Война, как ни странно, всё упростила. Многое начинаем делать вот после таких совещаний на бегу. А потом вдогонку оформляем официально или вообще задним числом. Но сейчас по-другому нельзя. Просто людей банально не хватает даже для своевременного оформления документов.

Он помолчал и широко улыбнувшись, закончил:

— А вот с кадрами пока на помощь не рассчитывайте. Сами ждем помощи. Наркомат Тяжелой промышленности за два месяца направил нам тысячу триста инженеров и рабочих, но это капля в море. Как и другие ждем, что будет решение о спецконтингенте. Будь моя воля, я бы всех пленных в Сталинград перебросил. На мой взгляд сейчас его восстановить надо быстрее всех городов.

На обратной дороге мы заехали на заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь». На «Баррикадах» я просто поверхностно осмотрел территорию завода, на которой полным ходом идут работы по очистке и подготовке к возвращению из эвакуации. Заводчанам сейчас не до нас, у них забот полон рот. Им самим бы кто помог. Повсюду были видны груды искорёженного металла и разрушенных стен, а воздух наполнял непрерывный гул работающих механизмов и звон отбойных молотков. Рабочие были полностью поглощены расчисткой завалов, и попытки заговорить с кем-либо ни к чему не привели.

А вот на «Красном Октябре» ситуация оказалась другой. Перед войной комбинат стал важнейшим металлургическим гигантом Юга страны, производящим 9% всей стали выпускаемой для оборонной промышленности СССР. И сейчас, несмотря на серьёзные разрушения, здесь чувствовалась налаживающаяся работа. Разрушенные цеха постепенно расчищались, а на уцелевших участках уже кипела жизнь.

Комбинат сейчас возглавляет Паруйр Апетнакович Матевосян, которого все зовут на русский лад Павлом Петровичем. Он тоже еще относительно молодой, через несколько дней ему исполниться тридцать шесть.

Директором Сталинградского ордена Ленина металлургического завода «Красный Октябрь» товарищ Матевосян стал 12 января 1943 года, когда городе еще шли бои. Постановление ГКО о восстановлении металлургического завода «Красный Октябрь» будет не раньше середины мая. Это уже известно и поэтому только что назначенный парторг ЦК чаше находится в Москве, чем в Сталинграде. Но Матевосян и без постановления знает, что ему надо делать и своими силами восстанавливает производство.

Он уверенно заявил нам с Гольдманом, что к исходу лета завод даст первую плавку, а готовящиеся документы обеспечат только гарантированную финансовую и материальную поддержку. Его слова звучали твёрдо и обоснованно, без намёка на браваду.