А завтра ровно в полдень мы опять должны приехать на завод для продолжения эксперимента. Две готовые плиты должны быть соединены вместе специальным способом, и соединение тщательно замоноличено цементным раствором. Потом еще шесть часов обязательной сушки и финальное испытание прочности полученного соединения с помощью отремонтированных трофейных немецких танковых шасси. Нагрузим соединение и внимательно посмотрим, выдержит ли оно расчетную нагрузку или разрушится.

К моему большому удивлению и даже некоторому облегчению, мы фактически уже вечером пятого апреля полностью закончили тщательную подготовку абсолютно всех необходимых материалов по проекту крупнопанельного домостроения, кроме окончательного подведения результатов проводимого эксперимента. И у нас теперь было в распоряжении почти целые сутки времени, чтобы еще раз проверить абсолютно все расчеты и чертежи и очень внимательно, не спеша, прочитать все объемные пояснительные записки. Достаточно времени, чтобы проверить всё еще раз с самого начала, найти возможные ошибки и неточности, если они есть.

У меня сна не было совершенно, и я провел всю ночь напролет, читая документы, тщательно проверяя сложные расчеты и детальные чертежи. Глаза постепенно слипались от усталости, но останавливаться было категорически нельзя. Каждая цифра в расчетах, каждый размер на чертежах должны быть абсолютно правильными, проверенными.

Виктор Семёнович периодически заходил к нам в помещение каждые два-три часа, молча внимательно смотрел на нашу напряженную работу несколько минут и так же молча уходил обратно. Не мешал нам, но контролировал процесс, держал руку на пульсе.

Мои товарищи тоже не спали, еще и еще проверяя друг за другом наши подготавливаемые документы. Работали все вместе слаженно, организованно, как один хорошо отлаженный механизм.

Ровно в полдень шестого апреля мы опять прибыли на территорию тракторного завода. На этот раз непосредственно работаю я сам лично вместе с Ильей Борисовичем Гольдманом и Андреем, а все остальные молча, не мешая, наблюдают со стороны. Хочу своими собственными руками наглядно показать всем присутствующим, как именно правильно соединяются панели между собой. Это очень важно, чтобы все своими глазами увидели, что технология предельно простая, доступная обычным рабочим.

Две полностью готовые плиты размером полметра на полметра терпеливо ждут меня. Они идеально ровные, гладкие, без единой трещины на поверхности. Третья экспериментальная, трехслойная, стоит пока в сторонке. Её сейчас использовать в этой части эксперимента я не буду.

Я тщательно навел необходимое количество цементного раствора нужной консистенции, старательно перемешивая до однородности. С помощью Гольдмана и Андрея аккуратно наложил друг на друга стальные петли соединяемых панелей и через них установил толстый арматурный стержень. Стержень вошел в петли плотно, без люфта, петли совмещены идеально точно. И затем тщательно замоноличил весь шов густым цементным раствором высокой марки прочности. Для него специально использовал качественный цемент марки М300. Это сейчас практически самая высокая марка цемента используемая в Советском Союзе. Раствор очень густой, хорошо заполнил абсолютно все пустоты между плитами.

В документах, привезенных из Вольска кстати перед новым заводом, который собирались начать строить перед войной обозначена задача получения цемента марки пятьсот.

Всё, наши эксперименты практически полностью закончены. Осталось только обязательные шесть часов окончательной сушки соединения. К девяти часам вечера готовые плиты должны привезти в партийный дом, их мы еще раз очень внимательно осмотрим со всех сторон.

Затем они будут надежно упакованы в деревянные ящики и специальным военно-транспортным самолетом вместе с товарищем Чуяновым отправятся прямо в Москву. Там я надеюсь он лично покажем членам Государственного Комитета Обороны, что это действительно работает на практике. Что панельное крупноблочное строительство вполне возможно организовать уже сейчас, в сорок третьем году, не дожидаясь окончания войны.

Но сначала надо проверить прочность полученного соединения предварительно. Виктор Семёнович подошел поближе, внимательно посмотрел на свежее соединение панелей, медленно кивнул одобрительно.

— Прочно получилось, как думаешь? — коротко спросил он, присаживаясь на корточки для лучшего обзора.

— Должно быть достаточно прочно, — ответил я уверенно. — Вечером окончательно проверим под нагрузкой. Если выдержит расчетную нагрузку, значит, технология полностью правильная и жизнеспособная.

— А если вдруг не выдержит соединение? — с сомнением поинтересовался второй секретарь горкома.

— Тогда будем серьезно думать, как усилить конструкцию, — просто и спокойно ответил я. — Но я абсолютно уверен, что выдержит без проблем. Все расчеты тщательно проверены многократно, в технологии я уверен.

Илья Борисович Гольдман молча внимательно слушал наш разговор, стоя рядом, потом негромко добавил свое мнение:

— Георгий Васильевич совершенно прав. Это обязательно будет работать как надо. Мы всё много раз проверили и пересчитали.

Мы все вместе еще раз тщательно осмотрели свежее соединение панелей, внимательно проверили, ровно ли лежит стальной стержень внутри, плотно ли заполнен весь шов густым раствором, нет ли пустот. Всё было выполнено в полном порядке, без замечаний. Теперь оставалось только терпеливо ждать результата.

Шесть долгих часов до решающего испытания прочности. Шесть часов ожидания, которые окончательно решат судьбу всего нашего амбициозного проекта панельного домостроения.

Тратить время на личный контроль заключительной проверки соединения плит я не стал. И эти часы потратил на еще один просмотр окончательно готовой документации нашего проекта. В него осталось добавить только листы протокола последнего испытания, подшить и поставить сургучную печать на последней страницы.

Потом вызвать офицера НКВД, который у меня примет под подпись все документы и отнесет их к Чуянову. А затем ждать.

В том что мой проект будет принят я не сомневаюсь. Любому человеку, немного сведущему в строительстве, понятно, что старыми методами разрушенную страну из руин мы будем поднимать долго. У меня есть знание Сергея Михайловича, что восстановление будет длиться долгих пять лет. И только к пятьдесят пятому году страна в основном залечит страшные раны войны, которая еще полыхает на её просторах.

Вручив офицеру НКВД толстую папку с документами по нашему проекту, я вдруг почувствовал какое-то странное, необъяснимое внутреннее опустошение. Будто что-то очень важное, часть меня самого, безвозвратно ушло вместе с этими бумагами, с этими чертежами и расчетами, над которыми мы несколько дней работали практически без сна, постоянное напряжение, ответственность за каждую цифру, за каждый чертеж. И вот теперь всё это улетало в Москву, и я уже не мог ничего исправить, ничего изменить.

И тут же, словно прорвало сдерживающую плотину, на меня тяжело накатилась невыносимая усталость. Она буквально придавила к креслу своей тяжестью. Сразу же нестерпимо захотелось спать, веки начали наливаться свинцом, голова клонилась вперед. Всё тело ныло, мышцы болели от постоянного сидения за столом. И только огромным, последним усилием воли, собрав все остатки сил, удалось заставить себя продолжать ждать прихода Алексея Семеновича Чуянова.

Я был абсолютно уверен, что он обязательно зайдет к нам, и не ошибся в своих ожиданиях. За несколько минут до полуночи товарищи секретари вошли в помещение, где мы все вместе ждали их. Чуянов выглядел неважно. Он был какой-то серый, осунувшийся, с глубокими темными мешками под покрасневшими глазами. Сразу было очевидно, что последние несколько суток он практически не спал и очень много работал. Лицо его осунулось, скулы заострились, движения стали медленными, усталыми.

Он остановился перед нами, окинул всех присутствующих долгим, усталым взглядом покрасневших глаз. Было видно, что он пытается собраться с мыслями, подобрать правильные слова. Потом негромко, с заметной хрипотцой в голосе произнес: