Виктор Семёнович внимательно слушал, иногда задавал вопросы:

— А где взять цемент? У нас же заводы разрушены.

— Цемент можно привезти с других заводов, жалко Новороссийский не работает. Плюс можно использовать трофейный, немцы завезли много цемента для своих укреплений. Его нужно найти и учесть, у немцев он в хороших мешках, которые влагу не пропускают. А ещё лучше построить местный цементный завод. Это стратегически важно.

— А арматура?

— Арматуру можно делать из того же металлолома, которого в городе море. Немецкие танки, орудия, всё это можно переплавить и пустить на арматуру. У нас на тракторном заводе есть сталеплавильные мощности, пусть и повреждённые, но их можно восстановить в первую очередь.

— А краны для монтажа? Ты говорил про немецкие краны.

— Да, есть информация о немецких передвижных кранах. Их нужно найти, оценить состояние, отремонтировать. Плюс есть заводские. Часть из них частично уцелела. Их можно восстановить и хотя бы один два использовать для строительных работ. И ещё можно использовать самоходные краны на базе автомобильных шасси. Это не так сложно, как кажется.

Виктор Семёнович записывал, что-то помечал в блокноте. Я продолжил:

— Теперь о технологии монтажа. Панели привозят на стройплощадку на грузовиках. Кран поднимает панель и устанавливает её на место. Рабочие выверяют положение и закрепляют. Стыки между панелями заделываются раствором. Один дом, допустим, трёхэтажный на двенадцать квартир, можно собрать за три-четыре недели. Большую этажность мы сразу же вряд ли потянем. Это, Василий Семенович, в десять раз быстрее, чем строить из кирпича.

— А качество? Прочность? — спросил Виктор Семёнович. — Не развалится через год?

— Не развалится, — уверенно ответил я. — Железобетон очень прочный материал. Если правильно рассчитать конструкцию и правильно армировать, такой дом простоит столько же, сколько и кирпичный. А может, и дольше. Железобетон не боится влаги, не горит и не гниёт.

— А сколько человек нужно для работы? И какой квалификации?

Я задумался, прикидывая:

— На заводе панелей человек сто-сто пятьдесят. Из них половина подсобные рабочие, их можно набрать из кого угодно, обучить за неделю. Вторая половина, квалифицированные рабочие. Бетонщики, арматурщики, формовщики. Их можно обучить за месяц-два, если взять в наставники опытных мастеров. На стройплощадке ещё человек пятьдесят. Монтажники, крановщики, подсобные рабочие. Итого на один завод и одну стройплощадку человек двести. Согласитесь, это не так уж много.

Виктор Семёнович кивнул:

— Да, это немного. Сейчас у нас несколько тысяч человек заняты расчисткой завалов. Можно выделить двести человек. А сроки? Когда можно начать?

Я снова задумался, прикидывая реальные сроки:

— Если начать сейчас, в апреле, то к июню можно запустить первый завод по производству панелей. Два месяца на организацию производства, обучение кадров, наладку оборудования. Первую партию панелей можно получить в июле. А к августу-сентябрю можно сдать первый дом. Это будет экспериментальный проект, на котором мы отработаем технологию. А дальше, если всё получится, можно будет масштабироваться. Открыть второй завод, третий. К концу года можно построить десять-пятнадцать домов трёхэтажных одноподъездных домов. Это сто восемьдесят двухкомнатных квартир.

Виктор Семёнович откинулся на спинку стула и задумался, глядя в потолок. Я видел, как он просчитывает варианты, взвешивает риски. Молчание длилось минуту, а может, и больше. Потом он посмотрел на меня:

— А что, если не получится? Что, если технология не сработает? Мы потратим ресурсы, время, а результата не будет. Это провал, Георгий Васильевич. А провалов нам не надо.

Его опасения мне понятны. Он рисковал. И не только карьерой, а в конечном счёте своей жизнью. Но я верил в эту технологию, знал, что она работает. И помнил сотни тысяч панельных домов, построенных в СССР, миллионы людей, получивших жильё благодаря этой технологии.

— Виктор Семёнович, я понимаю ваши опасения. Но я уверен, что это сработает. Технология во многом проверенная, её частично в качестве экспериментов применяли в Москве и Ленинграде до войны. Просто не в таких масштабах и были немного другие панели. Немцы перед войной тоже добились больших успехов. А мы можем стать первыми, кто применит её массово для восстановления разрушенного города. Это будет прорыв, Виктор Семёнович. Это будет пример для всей страны.

Виктор Семёнович слушал, и я видел, как в его глазах загорается интерес и азарт. Он был азартным человеком, готовым рисковать, если видел перед собой большую цель.

— И ещё, — добавил я. — Если с панелями ничего не получится, мы ничего не потеряем. Оборудование останется, рабочие научатся, будет опыт. Мы сможем использовать это для других задач. Но я уверен, что всё получится.

Я взял еще одну протянутую папиросу, но прикуривать не стал. А Виктор Семёнович снова затянулся папиросой, выпустил дым и оценивающе посмотрел на меня. Затем кивнул:

— Ладно. Убедил. Но я хочу, чтобы ты понимал, насколько это ответственно. Если берёшься за это, то отвечаешь головой. В прямом смысле. Если провалишься, то нам обоим несдобровать. Понял?

— Понял, товарищ Андреев.

— Хорошо. Тогда вот что ты сделаешь. Сначала подготовишь подробную записку по этой теме с расчётами, чертежами и обоснованием. Всё должно быть чётко, ясно и убедительно. Я доложу Чуянову, посмотрим, что он скажет. Если он одобрит, будем двигаться дальше. Если нет, придётся искать другие варианты.

Виктор Семёнович посмотрел на часы:

— На составление записки даю неделю. Это много, но я хочу, чтобы всё было сделано качественно. Используй все имеющиеся ресурсы. Сходи на тракторный завод, посмотри, что там с площадями и оборудованием. Поговори с инженерами, с рабочими. Собери информацию. И только потом пиши записку.

— Есть, — я встал, понимая, что разговор окончен.

— И ещё, Георгий Васильевич, — добавил Виктор Семёнович. — Не забывай про протезы. Это тоже важно. Но сейчас приоритет панельное домостроение. Если это сработает, мы действительно сможем изменить ситуацию с жильём в Сталинграде. А если изменим здесь, то, может быть, и во всей стране что-то изменится после войны.

Я вышел из кабинета Виктора Семёновича воодушевлённым. У меня была задача. Большая, серьёзная и важная, без всякой натяжки государственная. Страха не было совсем, была уверенность, что справлюсь. За крупнопанельным домостроением будущее. И мы принесем это будущее в Сталинград сорок третьего года.

Апрельское солнце освещало коридоры горкома, и перед моим мысленным взором были новые дома, восстающие из пепла. Панельные, быстровозводимые, дающие кров тысячам людей. Это была моя мечта. И она начала сбываться.

Неделя это слишком много. Я собирался выполнить поручение Виктора Семеновича намного раньше. Вопрос крупнопанельного домостроения не терпел отлагательств, особенно учитывая масштабы разрушений, которые я видел собственными глазами по дороге в Сталинград.

Партийные, государственные, хозяйственные и военные органы Советского Союза функционировали практически круглосуточно. Сталинградские обком и горком не были исключением. Днем сотрудники трудились в обычном режиме, а ночью переходили на график товарища Сталина. Этот распорядок уже стал привычным для всех, кто имел отношение к руководству страной. Москва не спала, и никто не мог тоже не мог позволить себе роскошь полноценного ночного отдыха. В любой момент внезапно мог раздаться звонок и хриплый голос с характерным акцентом представиться:

— Это товарищ Сталин.

И бывало, что эти звонки раздавались даже, например, в райкомах и на предприятиях в такой глуши необъятного Союза, что не верилось даже в теоретическую возможность подобного.

Поэтому никто не удивился, что после ужина я продолжил трудиться в читальном зале секретной части. Часовой у входа даже бровью не повел, когда я предъявил пропуск. Видимо, полуночники здесь были обычным явлением.