Коста равнодушно изучал рассыпанное под ногами богатство.
Арры платят щедро?
– Если Арры платят щедро, почему Мастер Хо нуждался в деньгах? Он же работал на Арров?
Шестой помедлил с ответом не более мгновения, а потом ослепительно улыбнулся.
– Четвертый всегда был слишком… гордым. И отказывался принимать любое вознаграждение.
Гордым?
Коста опустил глаза вниз, чтобы спрятать взгляд, на золотистые кругляши, рассыпанные по полу.
Гордым? Сколько раз у них не было, что жрать несколько дней? Гордым? Сколько раз они делили декаду один ужин на двоих и не могли работать, потому что у них не было денег на тушь и кисти… Гордым…
– Всего десять зим службы. Твое согласие – и у тебя будет все. Вообще все, что можно купить за фениксы. У тебя будет сила и деньги… Если ты согласен, тогда дай клятву. Не мне – Мастеру, – Шестой взмахнул рукавом вверх – под самый купол, где гулял вольный морской ветер. – Твое решение?
Коста смотрел на печать мастера, которая крутилась на ветру и переливалась на свету, на рассыпанные на полу монеты и его начала бить дрожь.
«Я обещаю вам, мастер Хо. Вы будете мной гордиться».
«Только те, кто не пожил, могут считать, что деньги и сила – это главное», – вспомнил Коста усталые слова Сейши.
– Это щедрое предложение, господин, – Коста уважительно поклонился и не увидел, как по губам Шестого зазмеилась удовлетворенная усмешка. Потому что не мог оторвать взгляд от пола, усыпанного золотыми кругляшами.
– Я отказываюсь. Сегодня вечером я уже принял предложение Мастера Вана.
Когда мальчишка вышел из поминального храма, Шестой улыбаться перестал. Стянул шелковую ленту с волос и поднялся наверх, выпуская вверх плетения – красный условный сигнал.
Двадцать четыре ступени раз. Двадцать четыре ступени два. Двадцать четыре ступени три.
Светило уже взошло высоко и море сияло ослепительной зеленью, волнуясь, что принесет новый день. Печать Хо он сдернул с крючка рывком, порвав цепочку.
Белую шелковую ленту он бережно завязал на узел, продев в кольцо, так, что печать оказалась опутанной белым шелком, как паутиной. И затянул двойной мертвый узел зубами со всей силы.
Шестой встал на самый край верхнего парапета третьего яруса, наслаждаясь чувством опасности. Пряди трепал соленый ветер.
– Сдохни…
И выбросил печать в море. Зеленые волны жадно поглотили подношение – кусок белого шелка утонул в волнах.
– Сдохни, сдохни, сдохни, сдохни Хо… Как я радовался, что ты сдох… Исчезнет всё, Хоакин… Всё, что связано с тобой, растворится в волнах… Я сотру всю память о тебе, все, что тебе было дорого… Уничтожу… Ты ещё узнаешь, что твой ученик – лживая дрожащая тварь, которая готова продать все за фениксы… Ты слышишь, Хоакин… – Шестой запрокинул голову в небо, и вцепился побелевшими пальцами в балку. – Твой ученик – продажная тварь, которая до конца своей жизни будет служить нам и это – только начало… Ну почему ты сдох раньше, чем я смог уничтожить тебя… ну почему ты сдох так просто, Хо…
Из Храма памяти Коста вышел, шагая легко, как будто сбросил как-то тяжелый груз, который давил на плечи и не давал дышать полной грудью.
Он – свободен.
Мы – рабы своих мыслей, сказал Сейши. И тюрьму для себя в своей голове строим мы сами. Выбирая месть вместо жизни.
Он – выбрал.
Он – выбрал жить. И надеялся, что Мастер Хо простит его.
Коста вдохнул полной грудью прохладный утренний воздух и – помедлил – двое гребцов в джонке снизу лежали в странных позах, а двое других…
Он обернулся – красная вспышка взвилась вверх за его спиной – прямо над куполом храма и рассыпалась алыми искрами в розовеющем небе.
– Ты выбрал неправильно… – один из двоих гребцов стоял напротив и дул на ладонь. – Зря ты не согласился сам…
И… Коста просто не успел отвести взгляд, как виски прошило болью.
– Вай…ты посмотри на мои ладони… – один из гребцов обошел по кругу замершего со стеклянными глазами мальчишку, и снова подул на руку. – Почему все так сложно… можно было бы сделать то же самое на острове… Почему, чтобы поставить кому-то закладку потребовалось грести… а-а-а?
– Не твое дело обсуждать приказы, твое дело – работать, – отозвался второй, рассматривая, как последние алые искры условного знака тают в воздухе над куполом. Что делать дальше – они знали. – Давай быстрее. Может успеем к завтраку.
Первый вздохнул, встал напротив мальчишки, зафиксировал голову, чтобы поймать взгляд и начал работать.
– Сотри все лишнее, да смотри не повреди щит щенка – пока такого приказа не давали.
– Да там щит – смех рыбам…
– Все равно, пока не было приказа – не лезь, – обрубил второй. – Закладка на шесть декад, дальше – Старший поправит, если надо.
– Да помню я, помню, – пробурчал первый. – Всё, потер. Повторяй за мной. Ты любишь Октагон.
– Я люблю Октагон, – монотонно повторил мальчишка.
– Ты согласен на ритуал.
– Я согласен на ритуал.
– …добровольно… ты ценишь…
– …я добровольно… я ценю…
– Ты хочешь получить силу.
– Я хочу получить силу
– Ты будешь учиться и стараться изо всех сил.
– Я буду учиться и стараться изо всех сил.
– Хэй, мальчишка боится воды – убирать страх?
Второй размышлял мгновений:
– Убирай.
– Что-то идет не так, – встревожено оторвался от работы первый. – Он сопротивляется… и пытается сбросить закладку… не хочет… сильное сопротивление…
– Ищи куда бить, не учить же тебя! – рявкнул второй. – Семья, любовь, власть…
– Семьи нет, любви нет, власти… гордости нет… у него ничего нет, за что можно было бы зацепиться… он сейчас сбросит привязку!
– Деньги! Страхи!
– Деньги… Есть! Есть! Он любит деньги… – облегченно выдохнул первый.
– Ради денег все готовы на всё… лови его, бей и привязывай….
– Готово, – выдохнул первый, вытирая пот со лба.
– Заканчивай.
Первый менталист щелкнул пальцами перед лицом мальчика.
– Повторяй за мной. Ты предан клану Арр.
– Я предан клану Арр.
– Служу клану Арр
– Служу клану Арр.
– Молодец. А сейчас вернись и дай правильный ответ.
– Ты не потревожил щит? – уточнил второй, наблюдая, как мальчишка деревянной походкой, четко печатая шаг, заходит в двери храма.
– Пфф… нет…там щит – рыбам на смех…
Коста печатал шаг за шагом.
Фениксы.
Фениксы.
Фениксы.
То, что Коста видел перед собой было самым красивым из того, что он когда либо видел в жизни.
Круглые. Идеально правильной формы. Идеально правильного оттенка. Идеального веса.
Коста медленно опустился на колени, прямо на фениксы – монеты скрипнули и жестко впились в ноги, но это была приятная боль.
Боль, приносящая наслаждение. Боль, приносящая удовольствие. Боль, приносящая радость.
Всего десять зим и у него будет всё, что он пожелает.
Он коснулся лбом пола, вытянув вперед руки – один раз, коснулся два, три, и выпрямился, подняв голову вверх – глядя на Наставника, который так по-доброму смотрел на него.
– Я согласен, господин. Для меня честь принести свою жизнь на службу Аррам. Я буду счастлив служить Аррам.
И Наставник – улыбнулся.
Октагон, остров знаний, очень раннее утро
Павильон
Куратор ждал его в павильоне изящных искусств. Там же, где вчера проходил экзамен. Смотрел вдаль, стоя на самом краю скальной площадки, где внизу под обрывом бились о берег волны. Ветер трепал длинные седые волосы. Руки, сложенные за спиной, тонули в широких белых рукавах.
Сейши не обернулся и только едва заметно обозначил кивок, когда Коста подошел и встал рядом. Их оставили одних.
