– На раз-два-три, – менталист посмотрел на Мастера и тот кивнул в ответ – начинаем. – Раз!

Первые из пары жертв, те, кто получили “приказ”, шагнули вперед и перерезали горло спящим. Точки лучей полыхнули силой.

– Два….

Коста закрыл глаза, чтобы не видеть. Круг вспыхнул силой, воронка поднялась вверх.

– Три..

– Стоять! Поднять руки! Опустить плетения! Опустить плетения! Это приказ! Никаких стазисов, бьем на поражение!

Мастер сплел над ними купол раньше, чем первые плетений долетели до них.

Отряд… пять человек? Десять?

– Уходите, – скомандовал менталист властно. – Я удержу!

– Рис!

– Уходите!!! Пошел вон, Хо! И береги Таби!!!

– Опустить плетения! Это приказ! Никаких стазисов, бьем на поражение!

И они побежали.

Северный предел, пригород Керна, дорога вдоль предгорий

Сани качались, полозья скрипели по снегу, Наставник Хо храпел, распространяя вокруг крепкий запах алкоголя. Таби сопела тише – с присвистом, и немного всхлипывала во сне.

Коста поджал губы, и укрыл девочку ещё одним покрывалом, которое сунули в сани. Что они будут делать, когда девчонка проснется, увидит, что отца нет и закатит истерику, Коста не представлял.

Менталист разбудил дочь на середине круга, когда они заполнили восемь лучей из шестнадцати, сняв всю охрану, и вернулись в проулки ловить новых жертв около таверн.

Девчонка проснулась сразу, как только отец сделал что-то руками. Вскрикнула и повисла на шее.

– Отец!!!

– Тише, звездочка моя, тише… все уже хорошо….

– У тебя кровь! Отец!!! Мы… в Керне? – ахнула затараторив девчонка. – Мы уезжаем? У нас получилось? – взвизгнула она тихо. – На Юг! К дяде Дэю!!! Свобода!!!

– Да, кьяри… да… – Рис безостановочно гладил девчонку по голове, заправляя волосы за уши и Коста на мгновение почувствовал, как внутри заворочалась зависть. – Только сейчас ты поедешь с дядей Хо … а я догоню вас по дороге…

– Нет! – она снова вцепилась отцу в шею. – Нет, нет, нет! Ты обещал! Вместе! Только вместе! Ты, я и мама, ты обещал! – зашептала Таби лихорадочно.

– Это ненадолго, звездочка моя… я найду вас на Юге… ты будешь есть виноград и персики… носик, – он нежно щелкнул дочь по носу, – облупится от солнца, если не будешь носить кади…

– Мы хотели вместе! Ты обещал мне! Ты обещал!!! Я никуда не поеду без тебя… Ты обещал, что мы всегда будем вместе – ты, я и мама, ты обещал мне и соврал!!! Ты не держишь слово!!!

– Я не справился… прости меня, кьяри… прости меня… отец не справился…

– И я больше вообще не верю тебе! Ты мне врал! И никуда не поеду и…

– Спи, звездочка моя… – менталист щелкнул пальцами, поймав взгляд девочки. – Спи моя кьяри усни… в Керне погасли огни… спи…

Он нежно поцеловал дочь, едва коснувшись волос, укутал и отнес вглубь саней под полог.

– Ты дал мне слово, Хо. Что сохранишь её.

Сани качались, полозья скрипели по снегу, огни Керна крошечными точками сияли вдали. Коста откинул полог саней с краю и щурясь, вглядывался в черное небо.

Ближайший пост, когда их обоз могут остановить для проверки – на рассвете. Он решил караулить до утра, чтобы растолкать Наставника, который уже должен протрезветь к этому времени, и успеть закрыть крышки. Десять бочек – высотой почти ему по плечо, из которых три теперь ехали почти пустыми. Они выбили крышки, и бесценные шкурки скорпиксов выкинули прямо в проулок, присыпав снегом – мастер сказал – заберут. Оставили только немного, чтобы прикрыться сверху. Если их остановят – они залезут в бочки, прикроют крышки и будут ждать. И молиться Великому.

Хотя, мастер сказал, что такой ценный товар обычно не проверяют, чтобы не испортить. И … Коста сморщил нос… пахли шкуры скопиксов настолько остро и специфично, что почуять тут что-то ещё сложно.

Сани летели по снегу и первый толчок – их тряхнуло, Коста скорее почувствовал, чем увидел. Схватился за борт, чтобы не выпасть и осторожно высунулся в щель наружу.

Дорога уже шла вверх – к горным плато, и внизу было хорошо видно, как над новым Керном в небе разворачивал свои щупальца огненный цветок.

Как вращаясь, раскручивается всё сильнее и сильнее, пожирая тьму над городом, алая пасть воронки…

Три декады спустя

Граница Восточного и Северного пределов

Река несла свои воды тихо. «С достоинством, которого не хватает многим Высшим» – так сказал Наставник Хо.

Просто течь. Жить, огибая препятствия, пробивая себе путь в скалах, торя новое русло на равнинах, и нести свои воды далеко-далеко – в Бирюзовое море.

До другого берега – сколько взмахов птичьих крыльев?

Коста прикладывал ладошку к глазам, щурился, пытаясь подсчитать ширину реки, но постоянно сбивался на сотом взмахе. Горные орланы кружили низко, белое оперенье вспыхивало в лучах светила, тревожный клекот надоел, но мастер говорил: «Птичьи крики – это хорошо». Орланы считают их добычей и поэтому кружат над лагерем, но также увидят чужих далеко за полдня пути – если поднимутся до облаков и дадут знать о приближающихся врагах.

«Меньшая опасность предупредит о большей, читай знаки».

Река несла свои воды тихо. Мутная, ледяная вода, изрытая воронками водоворотов, сердито набегала на берег, ударяясь об острые обрывистые скалы, которые сковывали ее путь. Напоенная снегами Лирнейских и талыми водами Восточных предгорий, она спускалась в долину с оглушительным ревом, и усмирялась только здесь – на этом отрезке пути.

Коста – умиротворенно молчал.

Как и всю декаду, устроившись на теплой меховой подстилке, раскладывал листы, походную доску и – рисовал. Небо, орланов, облака, напряженную, как струна, спину Наставника по которой почти до низа кафтана змеилась ставшая почти совершенно белой за эти декады – коса.

Наставник всю время молчал больше обычного, уделяя время только Таби-эр. И то, потому что «заноза» притихла настолько, что почти погасла. Не истерила, не плакала, не просила, не требовала, не настаивала, просто – замерзла внутри, оттаивая лишь изредка – на закате. Когда светило клонилось к горизонту – отблеск света вспыхивал в глазах Таби-эр лесным пожаром надежды – и сразу гас, как потухшие угли, когда Наставник в очередной раз отрицательно кивал головой – «новостей от Риса нет, вестники не отвечают».

Клановым менталистам запрещено многое, но что запрещены «вестники», Коста узнал недавно. У мастера были свои связи в Керне – каждый день ровно две вспышки – два вестника – городским, и куда-то в горы. «В обитель» – кратко выразился Наставник, ничего больше не поясняя. Прорыв устранили за полдекады до, и город тихо восстанавливался после разрушений, которые принес штормовой огненный цветок, созданный людскими руками. Сир Вейлиент – теперь уже Глава рода Вейлиент Блау удержал родовые земли и надел на шею цепь, которая до самой смерти будет приковывать его к алтарному камню крепче любых клятв. О наследнике Блау Наставник не сказал ничего.

Сам Коста чувствовал себя неплохо. У них была еда, теплая палатка, которую выдали обозники, когда высадили их в трех днях пути от реки, у него было на чем рисовать, потому что мастер заранее сложил баул и тубусы в сани, и… за ними никто не гнался.

Спокойствие – это была самая размеренная из всех декад за последнюю зиму, и иногда Косте казалось, что он вечность может провести вот так – сидя на берегу реки. Наблюдать, как падает снег, как воды медленно катятся дальше, как тихо сопит Таби-эр, собирающая веточки для костра, и как Наставник молчаливо смотрит – день за днем, мгновение за мгновением в сторону Восточного предела, который начинался прямо за рекой – на другом берегу.

Корабль, которого они так ждали – опоздал на четыре дня – ещё день, и им было бы нечего есть. Хотя кораблем легкую однопалубную джонку назвать было сложно – Коста даже фыркнул, вспомнив благородную «Мирию» на верфях.