– А волшебные однороги?

– Думай, – сухой жесткий палец Наставника больно ткнулся Косте в висок. – Зачем тебе голова? Не только, чтобы есть в нее и моргать, восторгаясь прекрасным! Откуда взяться лошадям на Севере? Если тут только горные породы и козлы? Их завезли, – фыркнул мастер. – Как и все те, что до… но выжили из всех экспериментов только эти… Род Харр уже триста зим как пытается выводить новую породу, и… – мастер замолчал, прикидывая, – зим за семьдесят до… или чуть раньше… они в очередной раз объявили, что наконец получили результат. Мохнатые выносливые лошадки, смогут жить в суровых северных зимах, и все бы ничего, но у выведенных лошадей было несколько изъянов – отказалось крайне сложно получить потомство и их привлекает сила, – мастер вздохнул. – Кто-то говорил, что они «жрут силу», но сейчас проверить нельзя. Один из табунов разбежался, лошади сбежали в горы, выжили и стали ещё более низкорослыми и мохнатыми…

– А рог во лбу?

– Неизвестно, – мастер вздохнул. – Но их привлекает сила, поэтому они идут на озера. И, – мастер глубокомысленно помолчал, глядя на Косту, – что ещё это означает, малец?

Коста пожал плечами.

– Что в горах есть источники энергии, источники силы…и лошади нашли их…

– Хей следовали тропами однорогов?

– Не совсем так, но шахты, разрешение на разработку которых выдано советом – располагаются в местах, где рядом видели табун…

– А почему вы никогда не рассказывали сказки на ночь мне, мастер? – после долгого молчания осмелился спросить Коста.

– Потому что девочка должна верить, чтобы мы смогли довезти ее. Пока она верит в сказки – она будет верить, что отец догонит ее и найдет… в пути или на Юге. Как только эта вера умрет… никто не справится с Таби-эр, кроме мастера Дэя. И потому что, – палец мастера опять больно ткнул Косте в висок, – в сказки верят дети и те, кто беден умом. Любая красивая история – это ложь, завернутая в цветную обертку сказаний… Если кто-то потрудился придумать историю, значит это кому-то выгодно… Сколько раз переписывали Хроники со времен Исхода? – без всякого перехода спросил мастер.

Коста открыл рот, закрыл, сглотнул, и осторожно показал два пальца, потом подумав, добавил ещё один – трижды. Эти проклятые псаками Хроники переписывали трижды, и мастер заставлял его уметь видеть отличия.

– Молодец, ученик. А зачем… переписывали Хроники?

Второй вопрос был коварным – Наставник никогда не давал ответа на этот вопрос.

– Если кто-то потрудился переписать историю, значит это кому-то выгодно… – хрипло повторил Коста слова мастера.

– Верно, ученик. А кому выгодно?…

Кому выгодно? Кому выгодно? Кому нужны эти замшелые Хроники? Можно подумать кому-то интересно, что было триста-пятьсот зим назад?

– Кланам! – быстро брякнул наобум Коста, увидев руку, занесенную для подзатыльника, и зажмурился, ожидая удара. Которого не последовало.

– Молодец, – голос мастера Хо звучал удивленно. – В конце весеннего сезона большой Совет кланов будет созван в Ашке второй раз за эту зиму. Перечисли все кланы, которые входят в совет по пределам и выдели союзные кланы в тройки…

Коста мысленно взвыл. Покосился на мирно сопящую под отваром девчонку, и скрипнул зубами.

– Начинай. Как только закончишь, тебя ждет вечерняя медитация, чтение и спать.

Коста вздохнул, закрыл глаза, представляя в голове древа родов пределов и монотонно начал перечислять.

Две декады спустя

Они плыли уже вторую декаду. Плыли медленнее, чем до этого, чаще сверкали вспышки вестников, и иногда капитан доставал из запасов очередной кусок тряпки. Тряпки, за которую весь корабль сожгли бы разом, потому что использовать клановые штандарты и гербы без официального разрешения и печати каралось смертной казнью. Но на всем корабле этот вопрос не волновал никого, кроме ученика мастера, чье слово не имело веса. И каждый раз, когда новый клановый штандарт вывешивали на носу корабля, Коста молился. Истово и горячо. Великому, Немесу и Маре, по отдельности и всем троим вместе взятым, чтобы они доплыли и сошли наконец на берег с этого псакова судна.

И через две декады Великий услышал его молитвы.

– Сойдете на следующей стоянке, завтра утром, – «капитан» сам подошел к мастеру Хо и жестом потребовал установить купол, в который Наставник привычно включил и Косту. – На вас объявили «охоту».

– «Охота» – это новость? – лениво отозвался мастер.

– Нет, – «капитан» прищурился. – Новость в том, что «охоту» объявил Север и объявил на четверых. Мастер и ученик, и двое беглых менталистов – маг и девчонка. Мне проблемы не нужны. Никаких мозгоедов на моем судне не было и не будет.

– Подожди, – Хо примирительно поднял ладони вверх. – Нам плыть до места ещё пару декад…

– Не будет, – сплюнул «капитан» под ноги. – Или избавься от девчонки и продолжайте путь, или вы покинете корабль – все трое.

Наставник молчал пару мгновений, разминая пальцы, и Коста напрягся – слишком странным выходил расклад сил на судне – жетоны не показывал никто, слишком не любили тех, кого называли «мозгоедами», слишком изматанными и напряженными были люди, а наставник – один, и кругом – вода, и…

– Сойдем на следующей стоянке, – выдал мастер наконец. – Собирай вещи, – бросил он Косте.

Таби щебетала.

Пока Коста запихивал их нехитрый скарб по баулам. Щебетала прямо над ухом и щебетала так весело что он не удержался и рявкнул на девчонку, причину всех их бед:

– Да заткнись ты уже!

Девчонка заткнулась, но ненадолго. Пересела на другую сторону, пытаясь заглянуть в глаза, и участливо выдала, тихо накручивая кончик косы на палец:

– Совсем плохо, да? Совсем мало спишь?

– Ничего мне не плохо! – тихо прошипел Коста, увидев, что они начали привлекать внимание других. – Мне очень хорошо!

– Плохо, – довольно мурлыкнула эта «заноза». – И поделом тебе!

– Ах ты!

– Поделом, поделом, поделом!

– А ну, стой! – Коста рванулся – схватить за кончик косы, но девчонка уже была такова – выбежала из тесного трюма на палубу и показала ему язык.

Коста выдохнул, вдохнул, смиряя гнев – так быстро, как эта «бешеная дура» его ещё никто не выводил из себя. Хорошо ещё, что сейчас ничего не может – иначе, что было бы, прочитай она его мысли, Коста представить не мог.

Потому что ничего хорошего он не думал, кроме одного – все их беды начались с менталистов. С этой дуры, из-за которой их вышвыривают с корабля, и ее совершенно сумасшедшего отца, из-за которого он нормально не мог нормально спать уже десять дней как.

Сны пришли не сразу. Возможно, потому что Рис устал, когда ставил – так говорил мастер. Возможно, потому что он, Коста – дурак, так говорила девчонка. Но в одном они сходились точно – такие сны он должен был начать видеть намного раньше.

Менталист обещал мастеру “щит” и сдержал слово. Каждую ночь Коста думал, просчитывал, рисовал и… строил. Строил псаковы проклятые подземелья, проклятые всеми богами катакомбы с тварями – уровень за уровнем, уровень за уровнем, просыпаясь в холодном поту, с бешено бьющимся от страха сердцем.

И никому не мог сказать об этом. Потому что, как только он открывал рот – не мог произнести ни слова, кроме мычания. Мастер сообразил сразу, что происходит и просветлел лицом. Девчонка догадалась на третье утро. Поставила ему подсечку и упала сверху, глядя глаза в глаза, но… отец заблокировал дар хорошо – у «занозы» ничего не вышло. Ещё день она дулась и ещё день – ревела, когда мастер Хо пояснил, что сделал Рис для него, Косты.

Хотя что такого в этом «щите» Коста так и не понял. Ну ставят его детям и только своим, ну и что? Он не просил этого!

На четвертую бессонную ночь у Косты появились круги под глазами и вечером он наотрез отказался ложиться спать.

– Б-б-боюсь з-з-з-засыпать, мастер, – выдал Коста тихо, ожидая подзатыльника. Но Мастер просто сел рядом. Помолчал и начал говорить.