Старичок тихо деликатно рассмеялся, поправив очки.

– Что я смешного сказал? – рыкнул Шрам.

– Ничего, – старик мягко улыбнулся, глядя на Косту. – Просто признай раз и навсегда, что стратегии – это не твое. То единственное, что могло вывести из себя неуравновешенного и высокомерного щенка Кайра, который наслаждается чужой болью – это молчание «номера»… и… что это значит? … Ну же?

Шрам пожевал губами, разглядывая Косту с новым интересом.

– …теперь мы можем подать рапорт… – продолжил старик увещевающе.

– А Восьмой давно копает под Кайра…

– Трения, – поправил его старичок жестко, – Не – копает. Это называется – «присутствуют трения», связанные со взглядом на программу обучения учеников… и теперь у нас есть повод…

Повод?

Коста переводил взгляд с одного Наставника на другого, но они общались между собой, обращая на него не больше внимания, чем на деревья вокруг.

– Пусть будут «трения», – Шрам задумчиво пожевал губами. – От трения щепы вспыхивает огонь… и я совсем не против раздуть костер посильнее… ахахаха…

Его тестировали уже пять дней. И для Косты эти дни слились в единый круговорот – дождя, пота, ответов на вопросы. Его допрашивали днем и заставляли делать странные вещи – искать на поле цветок или траву, которую можно было бы положить в чай для успокоения.

«Перетерев в пыль» – уточнил один из Наставников, номера которых ему не называли, сочтя пока недостойным – худосочный, желчный и весь насквозь пропахший зельями, как алхимик. Двое других – а на каждом тесте Наставники работали двойками или тройками – один дает задание, второй – следит за временем, третий – фиксирует результат, и проверяют – все трое. Для чего такие сложности для одного единственного ученика, Коста не понимал, но слова Семнадцатого, которые тот процедил на прощание – «делай все, что сказано, без вопросов… не можешь – сожми зубы и сделай ещё столько же…» – так и крутились в голове.

И Коста – делал. Не думая. Делал так, как если бы мастер Хо ожил и дал задание, делал так, как делал бы в их маленькой лавке на побережье – изо всех сил, заранее опасаясь получить подзатыльник.

Задание с «успокоительной травой в чай» – Коста провалил. Он не смог выбрать – а ему дали только десять мгновений на плетениях для выполнения задачи. И потому он хватал с поля за холмами Главного корпуса все, что пахло «успокаивающе» для него, и всё, что видел когда-то в чайных наборах.

Он понял, что провалил тест, потому, как покачал головой один из трех Наставников – желчный – «не верно». Хотя двое других возразили – «Но ведь нужная в этом пучке есть?». «Есть» – сварливо и неохотно согласился алхимик, «Но я просил одну траву, а не двадцать. И завари я вам такой чай трижды, не все проснулись бы… вот этот стебель – ядовитый» – вытащил он тонкую травину с шишечками из пучка, который принес Коста.

– Чем это пахнет, ученик? – алхимик поводил травой перед носом Косты.

– Ус-с-с-спокаивающе, – после короткого раздумья ответил Коста. – П-п-п-пахнет – полным п-п-п-покоем. Абсолютным.

– Так пахнет смерть, ученик. Запомни этот запах. Не прошел, ставь тройку, – взмахнул алхимик рукавом.

Из домика Семнадцатого его переселили во вторую ночь в отдельную комнату сзади Главного корпуса, для того, чтобы будить.

Будить почти сразу, как заснул, будить в середине ночи, будить по утру, перед побудкой – и спрашивать, спрашивать, спрашивать.

– Сколько джонок было сегодня в заливе, когда выполняли задание на плацу?

– Сколько окон горело в домах учеников?

– Какого цвета нижняя рубаха у Наставника по Стратегии?

– Какую оценку ты получил сегодня на тесте по каллиграфии?

– Как звали твоего Мастера?

– На каком ты острове находишься?

– Когда запрещено использование связок «жестового языка»?

– Какое плетение можно использовать, чтобы причинить максимальный урон входным воротам в корпус?

Сначала он отвечал «на пальцах» и «жестовым», когда через пару голос – хриплый и изломанный – вернулся к нему, начал отвечать вслух и подробно.

Память тестировали постоянно, и Коста уже запутался, когда его пытаются подловить – очень часто Наставники один за другим давали неверные варианты ответа, заставляя Косту думать – но думать времени не было – и он просто говорил, говорил, говорил, называя первый вспыхнувший ослепительным светом ответ в голове.

Через два дня начали изучать «суть и виденье» – за эти дни Коста отдохнул, полностью погрузившись в мир белоснежной бумаги и угольно-черной туши.

Есть ли что-то более совершенное, чем тонкая линия, которую кисть ведет, оставляя на листе? Повинуясь движению пальцев, которые повинуются мыслям, которые в свою очередь – просто скользят в океане ощущений.

Этим заданием Коста – наслаждался. Он нарисовал портреты каждого из виденных в первый день учеников – и в половине случаев уловил точно, что составляло внутренний стержень каждого из них.

И в половине случаев ошибся специально.

Ошибся, потому что один из кураторов этого теста напрягся после третьего правильно считанного портрета так, что у Косты волоски на коже встали дыбом от напряжения – ему даже пришлось переложить кисть в другую руку и размять запястье, прежде, чем продолжить рисовать.

Учеников – девятнадцать. Нарисованных портретов – три. И в каждом из трех вариантов он верно уловил суть. Семнадцатый сказал – «делай все, что можешь», но при этом Коста до сих пор слышал, как жалобно звучит в ушах перестук браслетов – «звяк-звяк», когда Пятый сказал – «не показывай всего, что можешь, никогда».

– Ну же? Рисуй четвертый! – поторопил его Учитель.

И Коста нарисовал.

– Неверно! – выдохнул Учитель рядом почти радостно и напряжение сразу спало. – Он не видит «суть» всего!

– Любому камню требуется огранка, – тихо и размеренно произнес старичок в очках с тростью – единственный, кто присутствовал вообще на каждом из его тестов, начиная с первого.

– Боишься, что он нарисует твой и узнает, что ты делал вчера в кустах, «десяточка»?

– Заткнись, Шрам! – огрызнулся Третий из Учителей. – И напрягся бы не только я!

– Не только… – почти беззвучно повторил старичок, приподняв очки и рассматривая Косту с новым, особенно пристальным интересом.

Кровь за время «испытаний» у него брали ещё трижды – в большой рабочей лаборатории, которая располагалась под Главным корпусом – ряды столов – ровно девятнадцать, ряды небольших печей – и Коста понял, что именно здесь проходят занятия по Алхимии, предмету, в котором он пока не понимал практически ничего.

Алхимики не сказали ничего нового – есть три зимы до того, как ему исполнится шестнадцать, чтобы пробудить дар и увеличить круг. Если этого не произойдет, Коста навсегда останется слабейшим на Острове.

Наставник так и сказал – «слабейший», нисколько не собираясь щадить чувства нового ученика. Наставники вообще не стеснялись в выражениях, обсуждая его достоинства и недостатки, и постоянно гадая о причинах, по которым Мастер Хо выбрал именно такого ученика – и искали, искали, искали… как драгоценный камень в куче соломы.

Которого там просто не было.

Потому что, если бы спросили его – он бы сказал сразу. Что Наставник Хо никого и никогда не выбирал. Это он приполз к двери лавки, просто не оставив мастеру выбора.

Но его не спрашивали – и Коста – молчал. Запоминал. И слушал.

Каждый из «навыков», которые проверяли Учителя оценивался просто – «десять» – это максимум, учить не нужно; «девять» – великолепно, требует огранки; «семь-восемь» – хорошо, нужна индивидуальная программа; «пять-шесть» – это граница, ниже которой ученика следует развивать в этих направлениях только по общей программе.

Что такое «общая программа» – Косте не объяснил никто, зато пояснили, что все ученики на Острове знаний этого потока обучаются уже десять зим – и осталось шесть зим обучения, и что Косте придется догонять и догонять много.