— Вижу. Спрашивай. Она ответит.

Когда ныть перестанет.

Вот не надо мне о несчастной доле сиротинушки… и о родственниках тоже… у меня собственных имеется целый выводок, знать бы, что с ними делать. И о приюте… нет, я сама в приюте не бывала, разве что на экскурсии, но просто нытья терпеть не могу.

Несчастных много. Но убийцами становятся не все…

Ее звали… как-то так просто, незамысловато, отчего имя свое ей не нравилось. Ей казалось, что эта самая простота обрекает ее на обыкновенную жизнь, а хотелось чуда. И актрисой стать.

О мечтах своих она благоразумно не говорила, поскольку актрис в приюте считали падшими женщинами, а сестра Юстиана весьма заботилась о правильном моральном облике воспитанниц. И действовала не только убеждением, но еще и железной линейкой, которой била по рукам. Или вот горохом…

Хватит. Лучше расскажи, как попала в этот дом…

Взяли. Как щенка. Старуха приехала. Ей вывели лучших учениц, в число которых и входила Ульрика. О да, она старалась и умом не была обделена…

Это еще как посмотреть. Умный не полезет травить другого человека, во всяком случае, сомнительного качества отравой, да еще и в присутствии посторонних.

Она понравилась старухе. Чем? Она не знала. Ей просто велели собирать вещи и сообщили радостную с точки зрения сестры Юстианы новость: Ульрику выбрали в компаньонки. И если она постарается, если будет соблюдать правила и помнить, чему ее учили, то жизнь ее сложится самым чудесным образом.

Вранье.

И Ульрика со мной согласилась. Она не поверила тогда и… она просто не знала, насколько старуха отвратительна. Ведьма! Настоящая темная ведьма, из тех, которым на костре самое место. А сестры, проповедавшие, что вся сила у света, тьма же должна быть повержена, перед ведьмой этой приседали и заискивали. Лживые твари.

Ведьма не давала покоя… издевалась… обзывалась… однажды ударила и в этот момент она, Ульрика, готова была поклясться, испытала преогромное удовольствие. По глазам ее было видно, а еще…

Ведьма высмеивала все.

Манеру Ульрики держаться. Двигаться. Разговаривать. Ее лицо. Ее фигуру… ее саму, какая уродилась, и была язвительна… нет, Ульрика не собиралась убивать, она хотела уйти. Она даже собрала вещи, когда встретила его.

— Кого? — поинтересовалась я, присаживаясь у тела. Ишь ты… и рука не дрогнула.

Его звали…

Она точно знает, как его звали… она бы не забыла… это все смерть виновата! И мы… мы убили…

Душа заметалась, налилась гневным темным цветом, запульсировала.

— Успокойся, — велела я, подкрепив слова толикой силы. — Ты сама себе пулю в голову выпустила…

Не везло старухе с компаньонками, что еще сказать.

Ульрика…

Случайная встреча… он просто подошел к ней… сам… к ней никто никогда не подходил… Ульрика знала, что не из тех красавиц, вслед которым свистят, но… он взял и подошел. Сказал:

— Простите за дерзость, но я не способен устоять…

Он работал в театре…

Не в здешнем, само собой… здешний театр, тут Ульрика была всецело согласна с оценкой старухи, донельзя жалок и непрофессионален. Актрисы блистали красотой и покровителями, которые и покупали им роли, не обращая внимания на полное отсутствие таланта…

В столице все иначе. И ее ждали. Не стоит смеяться… он увидел талант. Огонь, который горел в ее сердце… он… у него имелись кое-какие дела в городе, а потом они бы уехали… вдвоем… что? Нет, откуда такие пошлые мысли… она вовсе не падшая женщина, готовая за роль платить собственным телом. Это… это просто взаимная симпатия. Редкие встречи, когда ей удавалось вырваться…

Почему просто не ушла?

Испугалась. Старуха — ведьма, вдруг бы прокляла и…

Он просил потерпеть. Самую малость. А потом… потом…

Белесое облако заметалось, завыло. И замерло, прежде чем рассыпаться. Я почувствовала всплеск ярости, глубокой, темной, свойственной материи иного мира.

Кажется, она поняла. Я слышала, что порой наступает прозрение, но видеть его не доводилось. Что ж… душа ушла, а куда — не моего ума дела. Нам же пора жандармерию вызвать. И подумать кое над чем. Старуху явно хотели убрать, иначе не втянули бы в игру эту дурочку. Но… к чему такие сложности? Все можно сделать гораздо проще… тише… Профессиональней?

И Диттер, выслушав меня, согласился.

Полицию мы ждали здесь же, устроившись на низеньком диванчике в стиле старого мира. Смотрели на дождь, думали каждый о своем… и когда шепот воды, голос земли, получившей первую свою кровавую жертву — говорю же, светлые дома в городе по пальцам пересчитать можно — стал невыносим, я поинтересовалась:

— Как тебя угораздило?

А Диттер потер переносицу и признался:

— Сам виноват… заигрался.

Это было довольно простое дело. Не то чтобы сложных ему не поручали, просто сложные приключаются не так уж и часто. Как правило, инквизиция имеет дела с преступлениями обыкновенными, скучными даже… Кому-то всесилия охота. Вечной жизни. Или просто любопытство жить мешает, тянет заглянуть в древний манускрипт одним глазком, потом другим… а там уж и руки чешутся опробовать что-либо этакое, запрещенное, на практике.

Одно заклятье. Другое. И в результате — труп сомнительного вида, прямо-таки взывающий к справедливости…

В тот раз тел было несколько.

Маленький городок, где все друг друга знают, а на чужаков смотрят с немалым подозрением. Закрытое общество, которое, конечно, любит сплетни и инквизитора приняло с немалым интересом, но и только… помогать не спешили.

А тела…

Подумаешь, пара престарелых потаскух, которые все равно издохли бы в канаве. Старый плотник, почти спившийся, да местная сумасшедшая. Она явно была случайной жертвой, ей просто перерезали горло. А вот на других телах были следы одного не самого известного ритуала.

— Кому-то мало стало той силы, которой наделили его боги… — Диттер стер влагу со стекла, но виднее не стало. Гроза давно пошла на убыль, но дождь стучал с прежней силой. Дорогу наверняка развезло, а значит, жандармерия если и появится, то не скоро. — У нас… есть свои способы, но я с удивлением обнаружил, что преступник весьма грамотно зачищает следы. А тем временем убили еще двоих.

Мальчишку-трубочиста, чье разодранное тело вышвырнули на улицу. И еще одну проститутку, на сей раз молоденькую, только-только ступившую на опасный путь. Девицу нашли в ее комнатушке, причем тело начало разлагаться, но причина смерти не вызывала сомнений — обильная кровопотеря. И изъятая душа.

— Именно тогда я познакомился с одной девушкой, которая… скажем так, я вызвал у нее глубокую симпатию, что было не совсем порядочно… в оправдание могу сказать, что и она стала мне глубоко симпатична…

А вот это признание мне не понравилось. Нет, я осознавала, что девушка была давно и вообще вышла боком, однако… мой личный инквизитор не имеет права испытывать симпатию к кому-то, помимо меня.

— Она тебя прокляла?

— Она служила при местном госпитале, — он прикрыл глаза.

Бледненький какой. И круги под глазами стали темнее. Смерть напоминала, что она, конечно, готова подождать, раз уж просили, однако не слишком долго.

— А я полагал, что действует кто-то из местных целителей…

— Светлых?

— Свет и тьма — понятия глубоко относительные, — назидательно произнес Диттер. А я принюхалась: вроде бы не жарко, но тела начали разлагаться. Едва ощутимый душок пополз по комнате, и это мне не понравилось. — На деле… Вильгельм использует силу света на допросах…

— Только он?

— Не только. Свет способен причинять боль, главное, знать, как правильно использовать эту силу… свет не мешает раскладывать костры. Ломать кости или снимать шкуру… не смотри так, мы изучали историю допросов…

Презанимательный, должно быть, курс. Интересно, как у них там дело с практической частью обстояло? Впрочем… о некоторых вещах я спрашивать не стану.

— Проблема в том, что убийца определенно обладал весьма специфическими навыками, указывавшими на знакомство с человеческой анатомией. И скальпель в руках держать умел. И… в общем, мне нужно было понять, что происходит в госпитале, а это оказалось не так просто сделать… госпиталь был основан одним весьма благородным…